своей, личной, отчасти религиозной точки зрения; теперь он говорит, что война настоящая и трогает его».1308 В самом начале военных действий, Толстой писал (в начале мая 1877 г.) гр. А. А. Толстой: «Как мало занимало меня сербское сумашествие и как я был равнодушен к нему, так много занимает меня теперь настоящая война и сильно трогает меня».1309 В августе же, в момент наших военных неудач под Плевной и в Малой Азии, он писал H. H. Страхову: «И в дурном, и в хорошем расположении духа мысль о войне застилает для меня всё. Не война сама, но вопрос о нашей несостоятельности, который вот-вот должен решиться, и о причинах этой несостоятельности, которые мне становятся всё яснее и яснее… Мне кажется, что мы находимся на краю большого переворота».1310 В дневнике Софьи Андреевны, в записи от 25 августа, есть определенное указание на работу Толстого над какой-то статьей, вызванной современными военными событиями и политическими обстоятельствами: «Его очень волнуют неудачи в Турецкой войне и положение дел в России, и вчера он писал всё утро об этом. Вечером он мне говорил, что знает, какую форму придать своим мыслям, именно написать письмо к государю».1311
В связи с задуманной им статьей о текущей войне и о причинах наших неудач, Толстой просил H. H. Страхова поискать в Публичной библиотеке и прислать ему книги, касающиеся общего положения дел в России за последнее десятилетие. По этому поводу Страхов писал ему 16 августа: «Буду вам искать книги и пособия для изучения нынешнего царствования… прошу Вас только дать мне время — поговорить и навести справки».1312 2 сентября Толстой писал своему корреспонденту: «Чувство мое по отношению к войне перешло уже много фазисов, и теперь для меня очевидно и несомненно, что эта война, кроме обличения и самого жестокого и гораздо более яркого, чем в 54-м году, не может не иметь последствий».1313 H. Н. Страхов в письме от 8 сентября сообщал Толстому о новых вышедших книгах, относящихся к интересующему его вопросу, между прочим, о книге проф. Янсона по исследованию крестьянских наделов и платежах. Отвечая на это письмо, Толстой писал Страхову 23 сентября: «Книгу Янсона пожалуйста пришлите», предполагая, вероятно, использовать ее для своей статьи. Однако задуманная им работа, повидимому, у него не спорилась: по крайней мере, сам он писал в письме от 12 сентября: «Пока война, ничего не могу писать, так же, как если пожар в городе, то нельзя ни за что взяться, и всё туда тянет». Возможно также, что Толстой сам усумнился в возможности опубликования его политических рассуждений. Кроме того в это время его стали особенно привлекать вопросы религиозно-философского порядка и он уже тогда написал несколько отрывков, относящихся к этим вопросам. Увлечение этими интересами, повидимому, совершенно отвлекло Толстого от задуманной им работы о Русско-турецкой войне и о царствовании имп. Александра II, от которой сохранился лишь небольшой отрывок, не имевший дальнейшего продолжения.
Рукопись отрывка «О царствовании имп. Александра II», автограф Толстого, написана на полулисте писчей бумаги желтоватого цвета, сложенной в четвертку; бумага без фабричных клейм и водяных знаков; с внешней стороны листа — небольшие поля. Почерк довольно крупный и связный. Исписаны все четыре страницы; в последней странице исписаны 3/4. В тексте встречаются поправки и дополнения, впрочем незначительные. Время написания отрывка определяется упоминанием в тексте о «теперешней войне 1877 года» и указанной выше записью в дневнике Софьи Андреевны от 25 августа, в которой говорится о том, что «накануне» Толстой всё утро писал по поводу войны и современного положения дел в России; таким образом написание отрывка можно точно датировать 24 августа 1877 года. Заглавия нет; печатаем его по общему содержанию.
Отрывок остался незаконченным, но, судя по сохранившемуся началу, задуманная Толстым статья должна была заключать в себе критику царствования Александра II, причем сопоставление текущей Русско-Турецкой войны с Крымской кампанией и Севастопольской обороной заставляет думать, что мнение Толстого склонялось отнюдь не в пользу правительства Александра II, которое после 20-летнего мира и долгих приготовлений оказалось слабее в борьбе с одною Турцией, чем в 1854—1856 гг. в борьбе с целой коалицией европейских держав.
Рукопись хранится в АТБ (Папка 37).
ПРИМЕЧАНИЯ.
… бывший сиделец кабаков Кокорев — заметка Толстого относится, очевидно, к известному в то время богачу и дельцу Василию Александровичу Кокореву (1817—1889), происходившему из мещан гор. Солигалича и в молодости состоявшему сидельцем в питейных лавках. В конце 1840-х годов Кокорев переехал в Петербург, где на него обратил внимание тогдашний министр финансов Вронченко, при помощи которого Кокорев занялся операциями по винным откупам, доставившими ему миллионное состояние. В начале царствования Александра II Кокорев неоднократно выступал с речами и статьями, имевшими в публике успех. Когда в феврале 1856 года русские моряки, участвовавшие в обороне Севастополя, прибыли в Москву, Кокорев принимал в их чествовании участие, о чем подробно рассказывает Барсуков в своей книге «Жизнь и труды М. П. Погодина» (Кн. 14-я. Спб. 1900, стр. 470—508).
… Задлер — правильнее, Затлер Федор Карлович (1805—1876) — ген.-майор и военный писатель. Во время Восточной войны 1853—1856 гг. Затлер был генерал-интендантом Крымской армии. В связи с обнаружившимися во время войны громадными недостатками во всех частях административного аппарата и в особенности в деле продовольствия и снаряжения войск, приведших Россию к проигрышу кампании, в июне 1856 г. была учреждена особая комиссия для расследования деятельности этого ведомства. В 1858 г. в «Военном вестнике» была напечатана, под заглавием: «Изнанка Крымской войны», анонимная статья, направленная главным образом против Затлера; такие же статьи появились и в других русских печатных органах, а также в Герценовском «Колоколе». По постановлению Генерального военного суда Затлер был приговорен «к разжалованию в рядовые, лишению чинов, орденов и дворянского достоинства, с наложением денежного взыскания, в размере исчисленного судом казенного ущерба». Однако, по ходатайству главнокомандующих действующей армии кн. Горчакова и гр. Лидерса, указывавших на крупные заслуги Затлера во время войны, приговор этот был смягчен царем и наказание Затлера было ограничено исключением его из службы, с оставлением, однако, денежного начета в полной силе. О деле Затлера см. «Русская старина», 1877, сентябрь, стр. 127—165.
————
ХРИСТИАНСКИЙ КАТИХИЗИС.
Отрывок «Христианский катихизис» — автограф Толстого, занимает два листа писчей бумаги (in-folio), перегнутые пополам для внесения вставок на полях; бумага фабрики Говарда, сероватая, № 7. Текст занимает 31/2 страницы. В тексте встречаются довольно значительные помарки, поправки и дополнения, вписанные между строк и на полях. Почерк крупный и четкий, за исключением некоторых вставок, вписанных над строкой. Более значительные дополнения вставлены на полях; кроме того на полях внесены и цыфровые отметки: 1, 2 и 3; относящиеся к ним строки текста в рукописи обведены чернилами кружком.
Рукопись не имеет заглавия, но оно внесено в конце текста, содержанию которого оно вполне соответствует. Начало: «Вѣрую во единую истинную святую церковь…»
Отрывок «Христианский катихизис» относится к периоду возникновения у Толстого интереса к богословским вопросам и датируется довольно точно, благодаря сохранившемуся письму его к H. Н. Страхову, относящемуся к осени 1877 г. «На днях слушал урок священника детям из катихизиса. Всё это было так безобразно. Умные дети так очевидно не только не верят этим словам, но и не могут не презирать этих слов, что мне захотелось попробовать изложить в катихизической форме то, во что я верю, и я попытался. И попытка эта показала мне, как это для меня трудно и, боюсь — невозможно. И от этого мне грустно и тяжело». Попытка Толстого изложить для детей христианское учение в догматической форме не удалась ему, и он быстро в ней разочаровался; поэтому рукопись его резко обрывается, и последние строки ее носят характер краткого конспекта. Впоследствии Толстой вернулся к изложению катехизиса в 1884—85 гг.; но в эту эпоху в его миросозерцании произошел решительный перелом, и самые догматы христианского учения получили другую оценку и истолкование.
Рукопись хранится в ГТМ (AЧ).
————
ОПРЕДЕЛЕНИЕ РЕЛИГИИ — ВЕРЫ.
Отрывок «Определение религии — веры», автограф Толстого, занимает четвертушку, оторванную от полулиста сероватой писчей бумаги фабрики Говарда. С боков бумага смята и местами оборвана, вследствие чего текст немного пострадал. Текст написан с обеих сторон листа крупным размашистым почерком, бледными чернилами, очень выцветшими от времени. С правой стороны оставлены небольшие поля (в 1/4 страницы). В тексте встречаются помарки и поправки, вписанные поверх зачеркнутых строк, более мелким почерком и другими чернилами.
Начало текста (после заглавия): «Слово религія — вѣра есть слово понятное…» На обороте текст обрывается на словах: «Но на чаш[?]»
Время написания этого отрывка можно предположительно отнести к ноябрю — декабрю 1877 г., судя по письму Толстого к Страхову от 27 ноября этого года: «Есть ли в философии какое-нибудь определение религии — веры, кроме того, что это предрассудок?»1314
Рукопись хранится в ГТМ (AЧ).
————
СОБЕСЕДНИКИ.
Религиозные искания Толстого особенно усилились к зиме 1877—1878 гг. Об этом можно судить по его переписке со Страховым, к которому Толстой в эти годы особенно часто обращался с просьбой о книгах, относящихся к вопросам, касающимся истории религий. К сожалению, не все письма Толстого сохранились, однако об их содержании можно судить по сохранившимся ответам Страхова. 12 декабря 1877 г. последний пишет Толстому: «Вопросы о религии, которые вы задали мне, давно уже занимают меня. Я сам искал книг, излагающих это дело философски и исторически — и признаюсь, до сих пор мало нашел». Однако он указывает несколько книг по истории религии, которые могли бы заинтересовать Толстого, именно на книги Эмиля Бюрнуфа, Макса Мюллера и Арх. Хрисанфа («Религии древнего мира»). Несколько дней спустя (27 декабря) Страхов писал Толстому: «То, что вы пишете об необъяснимых основах, божественных, держащих нас в своей власти, без которых не было бы никакого знания и существования — я конечно признаю вполне». 20 января 1878 г. Страхов писал: «Ваши мысли об искании веры, которое так часто встречается, очень меня занимают. Сегодня еще я просматривал 4 тома Шеллинга: Philosophie der Mythologie и Philosophie der Offenbarung — конечно, последняя грандиозная попытка этого рода».1315 Сам же Толстой, отвечая Страхову на вопрос об искании веры, писал ему 28 января 1878 г.: «Я об этом начал писать и написал довольно много, но теперь оставил, увлекшись другими занятиями… Разум мне ничего не говорит и не может сказать на три вопроса, которые легко выразить одним: что я такое? Ответ на эти вопросы дает мне в глубине сознания какое-то чувство. Те ответы, которые мне дает это чувство, смутны, неясны, невыразимы словами (орудием мысли).
