Голицынское имѣніе. Онъ къ 15-му долженъ былъ вернуться, чтобы со всѣмъ семействомъ ѣхать въ Орловскую деревню, гдѣ они всегда проводили лѣто. Княгиня Марья Яковлевна была въ комнатѣ свекрови, старой 80-тилѣтней старушки, жившей съ сыномъ, и присутствовала при, всегда нѣсколько больныхъ материнскому сердцу, предпочтительныхъ ласкахъ, которыя бабушка оказывала старшему внуку Сашѣ. Оба юноши, вернувшись съ экзаменовъ, были въ комнатѣ бабушки. — Старшій сидѣлъ подлѣ бабушки и старался понятно и ловко отвѣчать на странные вопросы бабушки, разспрашивавшей объ экзаменѣ, и беспрестанно оглядывался на мать. Онъ понималъ, казалось, непріятное чувство матери за то, что бабушка говорила только съ нимъ, и старался разсказать про брата. Мать видѣла это и цѣнила его за это, но все-таки ей милѣй былъ этотъ здоровый, налитой кровью Ѳедя, который хмурился, мялъ руками все, что попадалось, и, казалось, только ждалъ того, когда имъ можно будетъ уйти. Мать видѣла это и думала: Саша хорошъ, разумѣется, онъ и добръ и уменъ, но онъ найдется, онъ сумѣетъ, и его всѣ полюбятъ, a Ѳедю никто, кромѣ меня, не понимаетъ. Всякій на его мѣстѣ завидовалъ бы брату, а у него и мѣста нѣтъ въ сердцѣ для зависти, — онъ только всѣхъ любитъ. —

— Ты, батюшка, мой табакъ не просыпай, — обратилась къ нему бабушка, протягивая старческую, съ узловатыми сизыми жилами [руку] къ табатеркѣ, которой онъ игралъ.

Онъ хотѣлъ подхватить падающую табатерку, но она проскользнула, и онъ поймалъ ее, прижавъ подбородкомъ къ столу.

— Вотъ ты бы лучше учился какъ братъ, а то все балуешься, — сказала она.

Ѳедя хотѣлъ отвѣчать, но ему такъ смѣшно показалось, какъ онъ удержалъ табакерку; что онъ засмѣялся, отъ смѣха чихнулъ и засмѣялся еще больше; взглянулъ на мать. Мать не могла не улыбнуться, и онъ залился хохотомъ, который невольно сообщился брату, матери и потомъ самой бабушкѣ и горничной Дашѣ, которая всегда съ вязаньемъ сидѣла у бабушки. —

— Вѣчно шалости! Даша, убери табакъ, — утирая слезы смѣха, сказала бабушка.

Въ это самое время Марья Яковлевна услыхала скрипъ сапогъ быстро подходившаго къ двери человѣка и, оглянувшись, увидала Семена Иваныча Езыкова, съ блѣднымъ, испуганнымъ лицомъ, дѣлавшаго ей знаки.

Семенъ Иванычъ былъ пріятель Князя. Онъ былъ сынъ бѣднаго помѣщика и воспитывался съ нимъ въ домѣ стараго князя. Онъ жилъ въ деревнѣ, а теперь, пріѣхавъ въ Москву, гостилъ въ домѣ князя.

Она вышла къ нему.

— Княгиня, матушка! Я боюсь, что что-то нехорошо.

Ѳедя выбѣжалъ и, подбѣжавъ сзади Языкова и не замѣчая его лица и лица матери, сталъ, держась за поясъ Языкова, прыгать надъ нимъ, разставляя ноги. —

— Ну тебя, ступай!

— Бабушка спрашиваетъ, что такое.

— Ничего, ничего не говори, скажи, что Машинька это (экономка) позвала.

— Ну, я не пойду.

Ѳеклуша, другая дѣвушка бабушки, выбѣжала спросить, что такое.

— Ничего, ничего, — сказала Княгиня и быстрыми шагами пошла съ Семеномъ Иванычемъ къ передней. —

— А вотъ что такое, вотъ что такое! —послышался сзади голосъ Ѳеди, и застѣнчивый радостный визгъ хорошенькой Ѳеклуши, и звуки поцѣлуевъ послышались сзади.

Въ одно и то же время Княгиня услыхала этотъ визгъ Ѳеклуши и слова Семена Иваныча о томъ, что навѣрно съ нимъ (съ Княземъ) что-нибудь случилось. И эти два впечатлѣнія слились въ одно. (Вотъ что рассказалъ Семенъ Иванычъ.)

На крыльцо пришла нищая и потребовала барыню. Семенъ Иванычъ вышелъ къ ней, и нищая передала бумаги. «Велѣно отдать».

— Отъ кого?

— Велѣно отдать, —повторила она.

«Я взялъ и только открылъ, вижу князевы вексели, контрактъ, его закладочка. Я выбѣжалъ къ ней. Ее уже нѣтъ. Послалъ искать. Не нашли. Случилось что-нибудь».

Къ вечеру неизвѣстность прекратилась. Матюша, одинъ изъ камердинеровъ Князя — ихъ было два — Матюша и Петруша, два брата, — прискакалъ въ Москву съ извѣстіемъ, что князь умеръ въ Новгородѣ. Онъ шелъ по улицѣ, упалъ, и не успѣли донести его, какъ онъ умеръ. Денегъ, говорилъ Матюша, ничего не нашли, кромѣ кошелька съ двойчаткомъ-орѣхомъ и двумя монетками.

* [ТРУЖДАЮЩИЕСЯ И ОБРЕМЕНЕННЫЕ.]

(1879 г.)

№ 1.

1757 годъ.

1.

Князь Василій Николаевичъ Горчаковъ родился 20 Мая 1757 года въ Московской губерніи селѣ Вяземскомъ. — Родители его были Князь Николай Ивановичъ и Княгиня Наталья Петровна, урожденная Рябинина. Князь Николай Ивановичъ былъ376 женатъ 8-й годъ; но Богъ не давалъ ему дѣтей. Тѣ, которыя рожались, не стояли. Княгиня родила 4-хъ, но всѣ умерли, не доживъ до года.

Теперь, ожидая рожденія этаго ребенка, родители по совѣту богомольной матушки, матери Князя, заказали икону съ 4-мя рожествами на ней и по совѣту странника Кирилушки обѣщались взять кумовей, которыхъ имена и ангелы были бы одни и тѣже съ родителями.

Княгиня начала мучаться съ вечера и промучалась до разсвѣта. <Думали, что она жива не будетъ.> Мамка Княгинина и бабка Ѳедотовна, бывшая при родахъ, передѣлавъ все, что они дѣлывали въ такихъ случаяхъ, отчаялись совсѣмъ, зажгли подвѣнечныя свѣчи у иконъ, подложили Крестъ съ мощами подъ голова родильницѣ и, стоя около больной только тяжело вздыхали и молчали, ожидая одна[го] конца — разрѣшенія или смерти.

Уже передъ разсвѣтомъ старая Княгиня послала своего крестоваго попа, всегда жившаго при ней, въ Церковь, приказала Царскія врата отворить, и только попъ Ермолай, разбудивъ поповъ, исполнивъ порученіе, вернулся изъ Церкви (Церковь была въ селѣ) и доложилъ старой Княгинѣ, какъ и Богъ простилъ родильницу, и старая толстая Ѳедотовна, запыхавшись, прибѣжала поздравить Княгиню съ внучкомъ. Княгиня старая послала искать сына, но его не нашли въ горницѣ, куда онъ ушелъ на эту ночь, и только уже по указаніямъ караульщика нашли его подъ навѣсомъ амбара. Онъ вышелъ, какъ былъ въ шлафрокѣ, и сидѣлъ подъ крылечкомъ амбара, облокотивъ руки на колѣна и, заткнувъ уши, чтобы не слыхать крика жены въ домѣ, и плакалъ.

Ребенокъ былъ здоровенькій и крупной.

Ребенку <дали молитву, свой крестовый старый Княгининъ> попъ, жившій въ домѣ, и тотчасъ смѣряли въ длину пояскомъ,377 и старая Княгиня тотчасъ же послала въ городъ по мѣркѣ списать образъ Святого Василія Великаго. На ризу къ образу378 она тотчасъ же достала изъ сундука блюдо, стопу и 10 рублевиковъ старыхъ.

Ребенокъ былъ здоровъ и потому не надо было торопиться крестить. Послали ко всѣмъ роднымъ по деревнямъ и въ Москву письма и назначили крестины на заговены 28 числа.

Кумовьевъ съ одинакими съ родителями ангелами нашли: кумомъ — Николая379 Ивановича, воеводу Мценскаго, Шеншина и Анну Васильевну Горчакову, рожденную Суворову жену380 внучатнаго брата старшаго въ родѣ Горчаковыхъ, Романа Ивановича, а если нельзя ей будетъ, то послушницу Бѣлевскаго женскаго монастыря, гдѣ часто живала старая Княгиня.381

27 стали съѣзжаться гости. Пріѣхали:382 Тесть Князевъ старичекъ Петръ Петровичъ Рябининъ, пріѣхалъ Архимандритъ Іовъ Мценскаго монастыря. Ергольской — помѣщикъ сосѣдъ, Семенъ Ивановичъ съ дочерьми, Скуратовы сосѣди, и ждали еще воеводу изъ Мценска крестнаго отца и старшаго въ родѣ брата, внучатнаго Князя Генерала Князя Ивана Романовича Горчакова съ молодой женой.

Князь Николай Ивановичъ Горчаковъ, хотя и былъ Князь, и стараго и знаменитаго рода, былъ не <знатенъ>.

№ 2.

Терентий Николаевъ. —

1.

383Въ началѣ царствованія Императрицы Екатерины, въ Московской губерніи, въ 100 верстахъ отъ города Тулы и въ 17 — отъ Мценска, въ лѣвой сторонѣ отъ большой Кіевской дороги, на рѣкѣ Зушѣ,384 жилъ въ своей вотчинѣ <селѣ Вяземскомъ> отставной385 штыкъ-юнкеръ Князь Николай Иванычъ Горчаковъ.386 Князь Николай Иванычъ вышелъ въ отставку еще при Елисаветѣ387 Петровнѣ и женился на Аннѣ Никитишнѣ Рябининой, взявъ за ней 200 душъ приданаго и съ той поры безвыѣздно жилъ въ главномъ изъ своихъ имѣній, въ селѣ Вяземскомъ, хорошимъ хозяйствомъ и степенной скромной жизнью съ каждымъ годомъ увеличивая свое состояніе.388

Въ 1762 [году] у него родилась дочь Пелагея, потомъ Наталья, потомъ Анна, но сына, котораго болѣе всего желалъ Князь Николай Иванычъ, Богъ не давалъ ему. Послѣ 3-й дочери Княгиня Анна Никитична заболѣла и два раза выкинула, но Князь все не отчаявался имѣть сына наслѣдника, и онъ и Княгиня давали обѣщанія и ходили молиться угодникамъ въ Кіевъ и посылали дары въ монастыри мужскіе и женскіе, прося святыхъ молить о томъ, чтобы Богъ далъ имъ сына.

Мавра Ивановна,389 мать Князя Николая Иваныча, урожденная Княжна Мордкина, была <еще> жива и уже 15-й годъ жила въ390 монастырѣ въ Хотьковѣ. И къ ней въ монастырь ѣздили Князь cъ Княгиней. И у нея застали они Юродиваго Васю<тку>. Вася полюбилъ Княгиню, погладилъ ее по головѣ и велѣлъ ей молиться ангелу своему и тутъ же сказалъ: «Будетъ сынъ, будетъ Вася, да не видать тебѣ его. А ты не тужи, Николашка увидитъ, да и то зажмурится, чтобъ не видать. Тебѣ лучше будетъ, лучше. Молись ангелу». —

Князь и Княгиня часто потомъ поминали предсказанья юродиваго. Оно все сбылось на радость ихъ [и] на горе.

Черезъ годъ послѣ ихъ богомолья Княгиня родила сына Василья <и радости не было конца>. Князь Николай Иванычъ послалъ дары во всѣ монастыри и у себя въ вотчинѣ заложилъ новый придѣлъ въ храмѣ во имя Василія Великаго. Но предсказанье старца сбылось и не въ этомъ одномъ. Послѣ рожденія Василья Княгиня родила еще 2-хъ сыновей: Михаила и Александра, но когда любимому сыну Василью было еще только 10 лѣтъ, напала на дѣтей воспа, меныпіе оба умерли, и Княгиня съ того горя заболѣла и умерла. Остался Князь Николай Иванычъ вдовцомъ съ двумя дочерьми и сыномъ. И самъ Князь такъ много убивался и плакалъ, что и самъ ослѣпъ отъ слезъ. Одна радость ему была Васинька. И отъ Васиньки до сихъ поръ кромѣ радости ничего не было. Мальчикъ былъ здоровый, веселый, и такъ понятливъ для ученья, что всѣ на него удивлялись. Князь391 былъ старъ (ему было тогда, въ 1776 году, за 60 лѣтъ). <И домъ нельзя было оставить.> Онъ, хоть и слѣпой, управлялъ всей вотчиной такъ, что сосѣди учились у него. Но сына надо было воспитывать, и онъ поѣхалъ на зиму въ Москву съ своими дѣтьми, мамками, няньками и учителями французами и мадамами. Въ Москвѣ у него былъ свой домъ на Устрѣтенкѣ, и тамъ онъ жилъ зиму, посылая сына въ пансіонъ. Служба же сыннина шла своимъ чередомъ, и онъ уже былъ поручикомъ Преображенскаго полка. Самъ Князь, хоть не много служилъ и чинъ имѣлъ не знатный, но родня у него была въ силѣ, братъ двоюродный Иванъ Романовичъ былъ женатъ на Суворовой, а Суворовъ тогда забиралъ силу. Молодой Князь былъ шаловливъ и за женскимъ392 поломъ рано сталъ бѣгать, но кромѣ радости отъ него до 16-ти лѣтъ Князь Николай [Иванычъ] ничего не видѣлъ. 16-ти лѣтъ Князь Василій Николаевичъ поѣхалъ съ дядькой въ Петербургъ, а Князь Николай Иванычъ благословилъ его и уѣхалъ въ деревню. Въ