Полное собрание сочинений в 90 томах. Том 21. Новая азбука и русские книги для чтения, 1874-1875 гг. Лев Николаевич Толстой
К ДВАДЦАТЬ ПЕРВОМУ И ДВАДЦАТЬ ВТОРОМ ТОМАМ
Л. Н. Толстой был не только гениальным писателем, непревзойденным мастером художественного слова, но и выдающимся педагогом.
Одной из важнейших задач своей жизни Л. Н. Толстой считал образование всего народа.
«Я хочу образования для народа, — писал Толстой, — только для того, чтобы спасти тех тонущих там Пушкиных, Остроградских, Филаретов, Ломоносовых. А они кишат в каждой школе».[1]
Этим и объясняется то большое значение, которое придавал Толстой своей педагогической деятельности.
«Вы знаете, что такое была для меня школа с тех пор, как я открыл ее, это была вся моя жизнь», — писал Толстой в своем письме к А. А. Толстой 7 августа 1862 года.[2]
Это же стремление служить всемерно народу руководило Толстым в его работе над «Азбукой». Он связывал с «Азбукой» большие надежды, считая ее создание своим вкладом в великое дело просвещения народа. «Гордые мечты мои об этой азбуке вот какие: по этой азбуке будут учиться два поколения русских всех детей от царских до мужицких и первые впечатления поэтические получат из нее, и что, написав эту Азбуку, мне можно будет спокойно умереть».[3]
«Цель книги, — писал Толстой об «Азбуке», — служить руководством при обучении чтению, письму, грамматике, славянскому языку и арифметике для русских учеников всех возрастов и сословий и представить ряд хороших статей, написанных хорошим языком».[4]
«Азбука», созданная Толстым, явилась результатом многих лет его экспериментально-педагогического труда в народной школе. Вместе с тем «Азбука» свидетельствует о напряженных научно-педагогических и методических исканиях Толстого в решении вопроса, чему и как учить детей.
В 60—70-е годы уровень учебной литературы для начальной школы был еще очень не высок. Занимаясь как учитель в 60-е годы в созданной им Яснополянской школе, Толстой столкнулся с почти полным отсутствием книг и пособий, пригодных для народных сельских школ.
Критически оценивая современную ему учебную и детскую литературу, Толстой считал основным ее недостатком оторванность от народа, его нужд и образа жизни. В своей статье «Об общественной деятельности на поприще народного образования», помещенной в издаваемом им в 1862 году педагогическом журнале «Ясная Поляна», Толстой резко критиковал опубликованный Комитетом грамотности рекомендательный список книг для народных школ. В этой статье он указывал, что написанные для детей книги дают им «мнимые знания», далекие от науки. Эти знания, с его точки зрения, настолько малы и ограниченны, а само содержание книг настолько плохо, что они являются скорее вредными, чем полезными.
В своих педагогических статьях 60-х годов, опубликованных в журнале «Ясная Поляна», Толстой указал на отсутствие такой литературы, которая дала бы возможность приобщить детей к народному языку, а через него, через язык сказок, пословиц и песен, к литературному языку. Существовавшую литературу, адресованную школам и народу, Толстой считал не народной.
«Одни — просто плохие сочинения, написанные плохим литературным языком и не находящие читателей в обыкновенной публике, а потому посвященные народу; другие — еще более плохие сочинения, написанные каким-то не русским, а вновь изобретенным, будто народным, языком… третьи — переделки с иностранных, назначенных для народа, но не народных книг».[5]
Наиболее понятными для народа и близкими его вкусу Толстой считал книги, написанные не для народа, а вышедшие из самых народных недр, как то: сказки, пословицы, сборники песен, легенд, стихов, загадок. Толстой подчеркивал, что «нельзя поверить, не испытав этого, с какою постоянной новой охотой читаются все без исключения подобного рода книги — даже «Сказания русского народа», былины и песенники, пословицы Снегирева, летописи и все без исключения памятники древней литературы».
«Я заметил, — пишет Толстой, — что дети имеют более охоты, чем взрослые, к чтению такого рода книг; они перечитывают их по нескольку раз, заучивают наизусть, с наслаждением уносят на дом и в играх и разговорах дают друг другу прозвища из древних былин и песен».[6]
В период своей педагогической деятельности в Яснополянской школе в 1862 году Толстой впервые вплотную подошел к созданию литературы для детей школьного возраста. С этой целью он стал издавать как приложение к журналу «Ясная Поляна» книжки для детей. В мартовской книжке журнала «Ясная Поляна» к заглавию «Сочинения крестьянских детей» сделано следующее подстрочное примечание: «С настоящей книжки мы начинаем новый отдел — сочинения учеников. По нашим опытам такого рода сочинения читаются весьма охотно. Сочинения эти иногда вовсе не поправлены, иногда с небольшими исправлениями орфографических ошибок».[7]
К составлению книжек для чтения Толстым были привлечены ученики Яснополянской школы (В. Морозов, И. Макаров, Е. Чернов, В. Румянцев, Соколов и др.), учителя школ Крапивенского уезда Тульской губернии, работавшие под руководством Толстого, а также некоторые писатели (Глеб и Николай Успенские, А. С. Суворин и др.).
Яснополянская школа, как указывает один из современников — С. Протопопов, стоящая в центре «педагогического улья» двадцати трех сельских школ, созданных Толстым в Крапивенском уезде Тульской губернии, явилась своеобразной литературно-педагогической лабораторией, «питомником народных поэтов и писателей».[8] Здесь под руководством Л. Н. Толстого из сочинений учащихся создавались такие произведения, как «Ложкой кормит, а стеблем глаз колет», «Солдаткино житье» и др. Учителя и ученики участвовали также в собирании произведений устного народного творчества в деревнях Крапивенского уезда Тульской губернии (Ломинцеве, Колпне, Крыльцове, Ясенках, Бабурине). Собранные сказки были потом изданы специальным сборником («Народные сказки, собранные сельскими учителями», Москва, 1863). Написанные учениками рассказы читались детям. Мнение детей о книгах являлось для писателя критерием доступности и пригодности их для детского чтения. Тринадцать произведений (из тридцати шести, не считая загадок), напечатанных в журнале «Ясная Поляна», были написаны крестьянскими детьми. Впервые в истории публиковались в печати незатейливые, но глубоко поэтические произведения детей простого народа.
Высокую оценку художественной стороне книг для чтения (приложения к журналу «Ясная Поляна») дал Н. Г. Чернышевский: «Лучшая часть «Ясной Поляны», — писал он, — издающиеся при ней маленькие книжки для простонародного чтения, и хороша в них собственно та сторона, для выполнения которой не нужно иметь и убеждений в мыслях, а достаточно иметь некоторую личную опытность и некоторый талант: хорошо в них изложение. Оно совершенно просто; язык безыскусствен и понятен».[9]
Деятельность Толстого среди народа, а главным образом повседневное общение с крестьянами и их детьми, изучение их быта, наблюдение за их жизнью, трудом, за детскими играми и забавами, за их речью — все это дало писателю возможность накопить богатейший материал для детских рассказов.
Педагогическая деятельность Л. Н. Толстого в 60-е годы (его занятия в Яснополянской школе в качестве учителя, издание педагогического журнала «Ясная Поляна» с приложением книжек для чтения, методический опыт и эксперименты в процессе преподавания, изучение педагогической литературы и учебников) была предпосылкой к созданию им в 70-х годах замечательных учебников для народных школ («Азбуки», «Новой азбуки», «Книг для чтения» и «Арифметики»). Опыт преподавания привел Толстого в 1862 году к выводу, что так называемая слуховая «метода, состоящая в том, чтобы выучивать буквы, называя их бе, ве, ге, ме, ле, се, фе и т. д., и потом складывать на слух, откидывая ненужную гласную е, и наоборот, представляет тоже свои выгоды и невыгоды».[10] Чтение механическое, по мысли Толстого, «составляет часть преподавания языка». Задача же преподавания языка состоит «в руководстве учеников к пониманию содержания книг, написанных литературным языком». Приобщая детей к народному творчеству: сказкам, былинам, песням, пословицам, загадкам, Толстой исходил из того, что «для того, чтобы дети выучились читать, им надо было полюбить чтение, а для того чтобы полюбить чтение, нужно было, чтобы читанное было понятно и занимательно»[11], то есть близкое, понятное детям, подлинно народное.
В практике Яснополянской школы «писание, — как указывает Толстой, — велось следующим образом: ученики выучивались одновременно узнавать и чертить буквы, складывать и писать слова, понимать прочитанное и писать… Тут и чтение, и выговор, и писанье, и грамматика».[12]
В процессе преподавания Толстой установил, что грамматика для учеников скучна и они на уроках ее не проявляют интереса. С целью привлечения внимания и возбуждения интереса к занятиям по грамматике Толстой и учителя, работающие под его руководством, делали различные попытки сделать это преподавание занимательным, но не достигли цели. Толстой пишет: «Пробовал я в последнее время во втором классе упражнение своего изобретения… Не называя частей речи предложения, я заставлял их писать что-нибудь, иногда задавая предмет, т. е. подлежащее, и вопросами заставляя их расширять предложение, вставляя определения, новые сказуемые, подлежащие, обстоятельства и дополнения. «Волки бегают». Когда? где? как? какие волки бегают? кто еще бегают? бегают и еще что делают?»[13] Однако Толстой убедился в несостоятельности своего «изобретения» на практике. Он пришел к выводу, что «никак не отдает без борьбы человек и ребенок свое живое слово на механическое разложение и уродование. Есть какое-то чувство самосохранения в этом живом слове. Ежели должно ему развиваться, то оно стремится развиваться самостоятельно и сообразно только со всеми жизненными условиями. Только что вы хотите поймать это слово, завинтить его в верстак, обтесать и дать ему нужные, по вашему мнению, украшения, как это слово, с живою мыслью и содержанием, сжалось, спряталось, и у вас в руках остается одна шелуха, над которой вы можете делать свои ухищрения, не вредя и не принося пользы тому слову, которое вы хотели образовывать».[14]
Придя к такому выводу, Толстой решил сосредоточить ознакомление детей с грамматическими правилами в процессе чтения и письма, а не путем последовательного изучения грамматики как самостоятельного предмета школьного преподавания.
Эта точка зрения Толстого определенно отразилась и в его первой «Азбуке», и в «Книгах для чтения», и в общих замечаниях для учителя.
Писание сочинений «из головы» составляло «любимое занятие» учеников Яснополянской школы. Этот вид занятий широко рекомендовал Толстой и в «Азбуке».
«При прохождении каждого отдела необходимо одновременно с чтением упражнять ученика в писании сочинений из головы на заданную тему (лучше всего задавать описания занимательных событий, которых ученик был свидетелем) и в передаче письменно того, что прочел».
Эти указания Толстого учителю в «Азбуке» 1872 года созвучны с практикой Яснополянской школы, описанной им в 1862 году в статьях «Яснополянская школа за ноябрь и декабрь месяцы» («Ясная Поляна», 1862). Толстой писал тогда: «В первом классе мы попробовали сочинения на заданные темы. Первые темы, которые самым естественным путем пришли нам в голову, были описания простых предметов, как то: хлеба, избы, дерева и т. д.; но, к крайнему удивлению нашему, требования эти довели учеников почти до слез, и, несмотря на помощь учителя… они решительно отказывались писать на темы такого рода… Мы попробовали, — указывает далее Толстой, — задать описание каких-нибудь событий, и
