писал брату Сергею Николаевичу 9 марта 1872 г.[239]

Кроме физики и астрономии, в первые месяцы 1872 г. Толстой изучал другие дисциплины, как о том можно судить по тем спискам, которые были набросаны в то же время. Подавляющее число тем в этих списках посвящено самым разнообразным предметам: истории, этнографии, астрономии, геологии, минералогии, ботанике, зоологии, физике, механике, химии, геометрии, технологии и др.[240]

В первую очередь Толстой, повидимому, взялся за разработку тем по физике и написал целый ряд статей о тепле, о сырости, о магнетизме, о кристаллах и проч., которые вошли в «Азбуку», а частью остались в рукописи. А затем много внимания уделил он астрономии, написав целую серию популярных статей. Но, очевидно, убедившись в процессе работы в невозможности объяснить в популярной и доступной для детского понимания форме многие явления из этой области, Толстой оставил статьи по астрономии в незаконченном и черновом виде.[241] Одновременно со статьями по астрономии он пишет отрывки из геометрии, которые являются не частью какого-то начатого и незаконченного особого курса по практической геометрии, а скорее каким-то звеном в работе Толстого по астрономии.[242]

Из остальных предметов, темы которых были намечены в списках, больше всего написано статей по истории и зоологии. Меньше всего уделено внимания минералогии, технологии, механике и геологии. По минералогии Толстой набросал начерно только одну статью, а по технологии и механике начал четыре статьи, но ни одной не довел до конца. За разработку тем по геологии он совсем не принимался. Следует констатировать, что в «Азбуке» Толстого в той или иной степени все произведения художественны, и нельзя провести резкой грани между художественными рассказами и научно-популярными статьями.

Около середины февраля 1872 г. Толстой составил и сдал в набор вторую книгу и подготовил начерно две остальные. Однако подготовка статей для научно-популярных отделов «Азбуки» еще не была закончена, и работа продолжалась и в первой половине марта. В третьей и четвертой книгах не хватало арифметики и статей «Для учителя» и не вполне были доделаны в них славянские отделы. Но, несмотря на эти существенные пробелы, Толстой считал, что основная работа по «Азбуке» кончена и 20 февраля 1872 г. он писал А. А. Фету: «Я кончил свои азбуки, печатаю и принимаюсь за задушевное сочинение».[243]

Наборная рукопись второй книги «Азбуки», переданная в типографию Риса, также не сохранилась. Не сохранилось и оглавление второй книги в ее первоначальном составе. В процессе же печатания Толстой не раз менял состав книги. Он сам признавался в письме к А. А. Фету от 16 марта 1872 г.: «Азбука моя не дает мне покоя для другого занятия. Печатанье идет черепашьими шагами, и чорт знает, когда кончится, а я всё прибавляю, убавляю и изменяю. Что из этого выйдет — не знаю, а положил я в него всю душу».[244] Поэтому нельзя сказать, каков был состав второй книги и каков был порядок расположения в ней материала в момент сдачи ее в типографию Риса. Оглавление же, имеющееся при второй книге, составлено было в июне 1872 г., когда Толстой перед тем, как отправить книгу H. Н. Страхову для печатания в Петербург, окончательно пересмотрел и дополнил ее состав. О составе некоторой части этой книги можно лишь судить по корректурам из типографии Риса, вошедшим в состав наборной рукописи для типографии Замысловского (см. рук. № 21).

IV

В начале января 1872 г. Толстой снова организовал школу в своем яснополянском доме, в которой учителями были он сам и все члены его семьи, включительно до семи-восьмилетних детей. Об этой школе С. А. Толстая писала Т. А. Кузминской 2 февраля 1872 г.: «Мы вздумали после праздников устроить школу, и теперь каждое после обеда приходит человек 35 детей, и мы их учим. Учит и Сережа, и Таня, и дядя Костя, и Левочка, и я». О том же писала С. А. Толстая своей сестре и 10 марта 1872 г.: «У нас все продолжается школа, идет хорошо. Почти все выучились читать довольно бойко по складам». И, наконец, 6 апреля 1872 г. она извещала свою сестру: «Каждое утро своих детей учу, каждое после обеда школа собирается. Учить трудно, а бросить теперь уже жалко: так хорошо шло ученье, и все читают и пишут, хотя не совсем хорошо, но порядочно». Об этой школе писал и сам Толстой А. А. Фету 20 февраля 1872 г.: «Еще новость, это, что я опять завел школу, и жена и дети — мы все учим и все довольны».[245] То же сообщал он H. Н. Страхову 3 марта 1872 г.: «Жизнь наша в деревне та же. Прибавилось новое только школа крестьянских детей, которая сама собой завелась. И всех нас с детьми моими очень занимает».[246]

Повидимому, организация этой школы была связана с желанием Толстого проверить свой метод обучения на практике. Но занятия в школе не отвлекали его от продолжения работы над «Азбукой». Толстой торопился с печатанием ее, намереваясь представить ее на политехническую выставку в Москве, которая должна была открыться 30 мая 1872 г., и к тому времени спешил выпустить, если не все четыре, то по крайней мере первые две книги. Приступив к печатанию «Азбуки» в самом конце 1871 или в начале января 1872 г., Толстой не сомневался, что успеет выпустить ее в свет еще в зимние месяцы, как это видно из его письма к А. А. Толстой от 12 января, в котором он уверенно писал: «Пишу я эти последние года азбуку и теперь печатаю…. Нынешней зимой надеюсь прислать вам».[247] Но уже 18 января 1872 г. С. А. Толстая сообщала своей сестре, что «детские книжечки» не поступят в продажу «раньше святой» (то есть пасхальной недели). А сам Лев Николаевич более чем через два месяца после сдачи в типографию первой книги, 9 марта 1872 г., писал брату С. Н. Толстому: «У меня досада. Сукины дети Рис и студент не начинали еще работать. Бибиков[248] поехал в Москву, я послал с ним грозное письмо, а не подействует, то сам поеду».[249] Об этом же сообщила своей сестре и С. А. Толстая 10 марта 1872 г.: «Печатание нашей «Азбуки» идет тихо, так как Рис по своему обыкновению обманул».

Однако, помимо «обмана» Риса, задержка в наборе «Азбуки» несомненно заключалась и в тех больших технических трудностях, какие приходилось преодолевать типографии при печатании «Азбуки», заключавшей в себе и надстрочные буквы, и разные шрифты в одном и том же слове, и иллюстрации, и арифметические таблицы и т. д. Помимо того, причиной медленного набора «Азбуки» был и обычный метод работы Толстого. Рукописи «Азбуки» сдавались в типографию далеко не в завершенном виде, и после сдачи их все время продолжалась авторская работа над ними. В данном случае перерабатывались статьи, заменялись одни статьи другими, в большом количестве включались новые материалы, то и дело изменялся порядок расположения статей и т. д. В письме к Страхову от 3 марта 1872 г. Толстой сам писал об этом: «Азбука моя кончена и печатается очень медленно и скверно у Риса, но я по своей привычке всё мараю и переделываю по 20 раз».[250]

Между тем, не будучи удовлетворен темпами работ типографии Риса и не надеясь на него, Толстой уже в начале апреля 1872 г. повел переговоры с тульской типографией Соколова о печатании «Азбуки» в Туле. В апреле того же года он написал письмо начальнику Главного управления по делам печати М. Н. Лонгинову с просьбой разрешить печатать «Азбуку» в Туле «без цензуры». «В Москве, — писал он, — почти невозможно печатать, живя в деревне, а в Туле нельзя — потому что нужно разрешение цензуры. Послать в цензуру рукопись мне бы ничего не стоило, но я не могу не изменять и не прибавлять, а в Туле этого нельзя делать». [251]Ответ Лонгинова неизвестен. Во всяком случае, если он и был, то, вероятно, отрицательный, так как «Азбука» продолжала оставаться у Риса, и о переговорах с типографией Соколова, помимо упоминания об этом в цитированном письме к Лонгинову, в дальнейшем нет никаких сведений.

Но, несмотря на видимые неудачи, Толстой всё же надеялся закончить печатание к выставке и продолжал усердно работать. «Отсылали корректуры азбуки, сидели до 4-го часа ночи»,[252] — занесла С. А. Толстая в свой дневник 3 апреля 1872 г. Из того же «Дневника» мы узнаем, что Толстой в конце марта и в конце апреля того же года, вероятно, по делам «Азбуки» совершил две поездки в Москву.

Напряженнейшая работа над «Азбукой» в течение всей зимы расстроила здоровье Толстого. Встал вопрос о поездке весной на кумыс в Самарские степи. Но, как видно из письма С. А. Толстой к своей сестре от 6 апреля 1872 г., он «отговаривался» от этой поездки, ссылаясь на «Азбуку», которая «печатается и должна непременно быть готова к московской выставке, то есть к 30 маю». Вопрос этот, очевидно, долго обсуждался, потому что С. А. Толстая уже 23 апреля 1872 г. писала сестре: «Милая Таня, судьба наша, наконец, решилась, и мы в Самару не едем. Левочка очень боится за меня, другая причина — азбука печатается, и нельзя бросить, некому ни корректур без нас держать, ни следить за печатанием, чтоб шло скоро и хорошо».

В середине мая 1872 г. Толстому стало ясно, что «Азбука» не будет готова к выставке, и он решил покончить с Рисом. По этому поводу С. А. Толстая записала в свой дневник 18 мая: «Левочка вчера очень расстроился, что не шлют корректуры, и написал в Москву, чтобы отобрать оригинал у Риса».[253] Он решил перенести печатание «Азбуки» в Петербург и просить H. Н. Страхова взять на себя наблюдение за печатанием. Страхов был в курсе дела печатания «Азбуки». Толстой почти в каждом письме сообщал ему об этом. Помимо всего, через Страхова в журнал «Заря», был послан писанный для «Азбуки» рассказ «Кавказский пленник», и Страхов держал корректуры его (см. Примечания, стр. 668). Таким образом, Страхов до некоторой степени уже был связан с «Азбукой».

19 мая 1872 г. Толстой писал Страхову: «Я давно кончил свою Азбуку, отдал печатать, и в 4 месяца печатание не только не кончилось, не началось и, видно, никогда не кончится. Зимою я всегда зарабатываюсь и летом кое-как оправляюсь, если не работаю. Теперь же корректуры, ожидание, вранье, поправки типографские и свои измучили меня и обещают мучить всё лето. Я вздумал теперь взять это от Риса и печатать в Петербурге, где, говорят, больше типографий и они лучше. Возьметесь ли