и свете, собственно, ничего не значат, не имеют никакой связи с предшествующим и последующим и связаны только для того, чтобы церковь по-своему растолковала нам их.
По Рейсу выходит то же. Рейс даже прямо говорит, что слова эти неуместны и что можно найти для них смысл, и он находит (Рейс, стр. 198–200):
Эта вторая часть речи Иисуса представляется столь оторванной от предшествующей ей части и следующей за ней, что, кажется, самые мучительные усилия не могли бы установить здесь ни малейшей внутренней связи между ее элементами. Параллельные места других Евангелий, которые мы должны были брать из четырех совершенно различных контекстов, могут внушить даже сомнение в правильности помещения здесь слов, сказанных Иисусом. Тем не менее можно придать этим словам смысл, вполне отвечающий целям всей этой речи, тот самый смысл, какой имел в виду составитель, помещая их именно здесь.
Иисус говорит еще к своим ученикам, но никоим образом не к тем только, которых он назвал своими апостолами. Он только что говорил им, что им надо быть готовыми к столкновению с миром, к отделению от него, которое во многих отношениях будет представляться им даже как их долг. Теперь, напротив, он говорит им об их обязанностях пред миром, которые поставят их к нему в прямые и непосредственные отношения. Это выражено образно или аллегорически.
1. Вы — соль земли. Соль употребляется как приправа к пище, а также, преимущественно, как средство, предохраняющее пищу от порчи или разложения. Иисус пользовался сравнением такого рода, указывая на приготовление пищи (Мф. XIII, 33), и мысль, выраженная им, вполне ясна. На земле, другими словами, среди огромной массы людей, его ученики являются и должны являться оздоровляющим элементом, который должен проникать в мир и сообщать ему достоинство или качество, необходимое для его здравия, как необходима закваска для того, чтобы хлеб был вкусен и здоров. Важно только, чтобы этот элемент здоровья, эта сила деятельного возрождения, на самом деле была бы в них сначала, ибо не окажись ее, и ее нечем было бы заменить. Соль, которая потеряла свою силу, утратила свою природу, уже не может быть восстановлена, буквально, не может быть вновь сделана соленою. Не существует ничего такого, что могло бы придать ей то, чем она обладала, но что она утратила. Следует поставить себя в такое положение, когда Иисуса не было бы более и когда некому было бы заменить другими тех учеников, которые ослабевали бы в своем призвании. Он говорит здесь обо всех вообще и не имеет в виду различия, которое при случае надо делать между теми, которые остались верными, и теми, которые ослабели.
2. Вы — свет мира. Это второе сравнение настолько общеизвестно, что о нем нет нужды распространяться. Скажем только, что его не следует относить исключительно к делу развития просвещения. Новый Завет не отделяет в человеке его духовной природы от нравственной. В хозяйстве, если зажигают светильник, то для того, чтобы он освещал комнату; нелепо было бы прятать под сосуд то, что должно распространять свет. Таким же образом те, которые сами получили тот свет, который Иисус принес в мир, должны передавать его другим. Недостаточно только лишь обладать им; нельзя довольствоваться им как благом, предназначенным лишь для личного употребления: великий долг каждого — внешняя деятельность, забота об общем благе, та деятельность, которую позднее апостол, пользуясь другим образным выражением, назвал созиданием. Вот добрые дела, о которых говорится в тексте. Если бы речь шла о делах милосердия, то Иисус не говорил бы о необходимости творить их на виду (гл. VI). Славить Бога на библейском языке значит направляться в его сторону обращаться к нему.
Случайная фраза, в которой говорится о городе, построенном на горе и видимом издалека, нарушает простоту сравнения и, можно думать, первоначально находилась в ином контексте. Она не имеет никакого отношения к долгу, о котором идет речь, и скорее устанавливает известный факт. В отношении учеников Христа это — тот факт, что они окажутся на виду, что взгляды всех устремятся на них; отсюда, конечно, вытекали бы известные обязанности, которые нетрудно предусмотреть, но которые не указываются в тексте; только истолкование слишком своеобразное и слишком уверенное могло бы вложить в уста господа слова: как город, построенный на вершине горы, не может быть невидимым, так вы должны стоять на виду.
———
Ясно, что не только не поняв значения слов «блаженны нищие — бродяги», которыми начинается речь, но даже умышленно придав этим словам другое, темное значение, последующее разъяснение ложно понятой мысли должно показаться неуместным и темным. Но стоит только держаться слов и мысли Иисуса, и слова о соли и свете не только не темны, но без них было бы темно предшествующее и последующее.
Слова: блаженны вы, нищие, бродяги, потому что ваше царство Божие — не суть цветы чувствительного красноречия, какими представляются слова: блаженны нищие духом и т. д., по Матфею, а страшная, ужасная истина для людей, признающих хорошим то положение общества, которое они себе устроили, и — полная радости истина для всех несчастных.
И слова эти, понятные во всей их значительности, требуют разъяснения, и всё дальнейшее только дает эти разъяснения. Разъяснение то, что вы, нищие — соль земли, и вы блаженны, потому что ваше царство Божие, но оно ваше только тогда, когда вы соленая соль, когда знаете, что блаженство состоит в нищенстве, когда вы хотите его. Тогда вы соль мира. Вы украшение, смысл мира. Но если вы бродяги нечаянно и хотите быть не бродягами, то вы, как рассолившаяся соль, уже никуда не годны, тогда вы отребье рода человеческого. Бродяги, нищие, недовольные своим положением, уже никуда не годятся, и поделом люди топчут их ногами. Тем, что вы поняли, что вы блаженны нищенством — вы свет мира, и как свет не прячут, но выставляют, так и вы не отрекайтесь от своего нищенства, не скрывайте его, а выставляйте, как свет. И свет этот будет светить другим людям, и другие люди, глядя на вашу самовольную нищенскую и блаженную жизнь, — поймут Отца вашего.
Мф. V, 17. Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел я, но исполнить.
Не думайте, чтобы я учил 1 о том, как уничтожить 2 закон. 3 Я учу не уничтожать, а исполнять.
Мф. V, 18. (Лк. XVI, 17.) Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится всё.
Верно говорю вам: пока небо и земля стоят, и каждое положение закона будет стоять перед вами до тех пор, пока не будет исполнено всё. 4
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Έρχεσθαι (ηλθον) во всех местах, где имеет дополнением глагол или глагольное существительное, должно быть переводимо: пришел открыть, объяснить, показать, учить или просто: показывать, учить.
2) Καταλυσαι τον νόμον значит: уничтожить, а νόμος с членом значит во всем Евангелии — закон Божий в противоположность закону Моисея, который всегда выражался тем же словом, но без члена.
Примеры употребления закона вообще, с членом, в Евангелии:
Примеры употребления закона Моисея без члена:
Лк. И, 23. Пαραστήσαι τφ Κυρίφ, καθώς γεγραπται έν νόμφ Κυρίου.
24. Και του δούναι θυσιαν, κατά τό είρημένον έν νόμφ Κυρίου, и в особенности примеры того и другого в посланиях.
3) Я опускаю слова ή τους προφήτας = «или пророков».
«Закон и пророки» было обычное выражение, и потому естественно к слову τον νόμον могло быть прибавлено προφήται; прибавка же эта нарушает смысл, ибо речь идет не о законе и пророках, а о законе вообще.
Иисус говорит: «По всему, что вы слышали и видели от меня — отрицание обрядов, храма, и теперь по тому, что я говорю, что блаженны бродяги, и увещеваю всех сделаться бродягами, — вы можете думать, что я развязываю руки всем людям, говорю: делай, что хочешь, нет ни хорошего, ни дурного, нет закона. Так не думайте этого: я вовсе не тому учу, я не учу беззаконию, а учу исполнению закона и вот какого», — и говорит о тех правилах, о правилах маленьких этих, которые он дает: «кто будет поступать так, т. е. так, как я сейчас скажу, тот будет в царствии Божием».
Мало того, в некоторых цитатах отцов церкви всё место это читается так:
Слово в слово: «Что вы думаете: я пришел исполнить закон или пророков? Не исполнить пришел я, а уничтожить». Только в этом обороте речи понятны слова «или пророков». Очевидно, что этот весь оборот речи не был принят в канон, но слова «или пророки» были приняты из него и перенесены в речь, где они непонятны.
4) Этот 18–й стих весь служил и служит до сих пор камнем преткновения богословов.
Вот что говорит Рейс (стр. 202 и 203):
На первый взгляд можно сказать, будто господь намеревался заявить решительно и определенно, что он хочет поддерживать безусловную власть закона во всех его самомалейших частях (закон и пророки — это выражение, принятое в синагогах для обозначения священных книг, читаемых на молитвенных собраниях). Но, вникнув, сначала останавливаешься пред тем обстоятельством, что христианская церковь оставила в стороне значительную часть закона, и притом ту, которую современники Иисуса считали наиболее важной; затем вспоминаешь, что апостол Павел открыто провозглашал упразднение закона и замену его иным руководительством. Наконец, неизбежно представляется множество случаев, когда сам Иисус или ставит себя выше закона (Мр. II, 27; Мф. XII, 6 и др.), или объявляет ему конец (Мр. XIV, 58; Ин. IV, 24), или сводит его к одному из его элементов, устраняя все прочие или, по крайней мере, оттесняя их на задний план (Мф. XXIII, 23; VII, 12; XXII, 40; IX, 13 и др.), или, наконец, прямо осуждал его как несовершенный (Мф. XIX, 8, ср. XV, II и сл.). Если не предположить перемены, наступившей в его мыслях, или резкого противоречия в преданиях, относящихся до его учительства, то наталкиваешься на крайнюю путаницу из-за этих 18 и 19 стихов, и множество истолкователей видело единственный выход из нее в обвинении иудействующих христиан в том, что они придавали словам учителя оттенок, соответствовавший их видам, если только совсем не переделывали их соответственно своим желаниям. Иные же, закрывая глаза на всё прочее, выводили из этих заявлений только то заключение, что Иисус, с своей стороны, нимало не возвышался над уровнем понятий своих галилейских учеников. Мы не говорим о третьем предположении, абсолютно недопустимом — inadmissible, будто Иисус имел в виду здесь лишь нравственный закон — la loi
