огнем.
Второзаконие, гл. XX, 1. Когда ты выйдешь на войну против врага твоего и увидишь коней и колесницы (и) народа более, нежели у тебя, то не бойся их; ибо с тобою господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской.
2. Когда же приступаете к сражению, тогда пусть подойдет священник и говорит народу.
3. И скажет ему: слушай, израиль, вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими, да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь, не смущайтесь и не ужасайтесь их.
4. Ибо господь, Бог ваш, идет с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими (и) спасти вас.
5. Надзиратели же пусть объявят народу, говоря: кто построил новый дом и не обновил его, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении и другой не обновил его.
6. И кто насадил виноградник и не пользовался им, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении, и другой не воспользовался им.
7. И кто обручился с женою и не взял ее, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении и другой не взял ее.
8. И еще объявят надзиратели народу и скажут: кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце.
9. Когда надзиратели скажут всё это народу, тогда должно поставить военных начальников в вожди народу.
10. Когда подойдешь к городу, чтобы завоевать его, предложи ему мир.
11. Если он согласится на мир с тобою и отворит тебе ворота, то весь народ, который найдешь в нем, будет платить тебе дань и служить тебе.
12. Если же он не согласится на мир с тобою и будет вести с тобою войну, то осади его.
13. И когда господь, Бог твой, предаст его в руки твои, порази в нем весь мужеский пол острием меча.
14. Только жен и детей и скот, и всё, что в городе, всю добычу его возьми себе и пользуйся добычею врагов твоих, которых предал тебе господь, Бог твой.
15. Так поступай со всеми городами, которые от тебя весьма далеко которые не из числа городов сих.
16. А в городах сих народов, которых господь, Бог твой, дает тебе во власть, не оставляй в живых ни одной души.
17. Но предай их заклятию: Хеттеев, и Аморреев, Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев, и Гергесеев, как повелел господь, Бог твой.
18. Дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих; и дабы вы не грешили перед господом, Богом вашим.
19. Если долгое время будешь держать в осаде (какой-нибудь) город, чтобы завоевать его и взять его, то не порти дерев его, от которых можно питаться, и не опустошай окрестностей; ибо дерево на поле не человек, чтобы могло уйти от тебя в укрепление.
———
2) Εχθρός значит: враг, неприятель. Слово это употреблено здесь в том значении, какое оно имеет у Матфея.
Во времена Моисея по-еврейски «оиов» — εχθρός означало: иноплеменник, филистимлянин и др. Всякий не иудей был «оиов», εχθρός. В этом же месте значение, как человека другого народа, несомненно уже потому, что оно противополагается πλησίος (Деян. VII,27), что значит в евангельском языке: соотечественник. Спрашивается: кто πλησίος, показывается, что πλησίος есть иноплеменник, самарянин. (Притча о самарянине, Лука X, 29–37).
Вот что говорит об этом месте Рейс (стр. 212, 213):
Последнее противоположение точки зрения закона и точки зрения евангельской нравственности является в некотором роде как бы объединением указанных ранее и, во всяком случае, их завершением. Закон (Лев. XIX, 18) говорил: люби ближнего твоего; он отнюдь не говорит открыто: ненавидь врага твоего. Но ближним считался только израильтянин, по толкованию фарисеев, даже только друг. Ненависть к иноплеменнику, отождествление иноплеменника с врагом были естественными, неизбежными следствиями избраннической точки зрения древнего религиозного общества. Потому Иисус не был несправедлив к закону, выразив свое утверждение так, как оно передано. Его современники по крайней мере не имели ни малейшего повода что-либо возражать ему в этом смысле. А его исполнение закона, сводившее его к понятным каждому намерениям творца, общего отца всех людей, устанавливало такую всеобщность чувств братства, какой никогда еще не знал мир. К счастию, формула долга, в этом отношении, не нуждается здесь ни в каких комментариях, как бы ни было еще несовершенно осуществление идеала. Мы ограничимся несколькими замечаниями относительно подробностей. Текст Матфея (ст. 44) пополнялся в списках и народных изданиях списком Луки, который богаче разными пояснениями, ничего не прибавляющими к главной мысли. Следствием этой любви, которая не останавливается пред границами, которые ставят несовершенства ближнего, а стремится уподобиться бесконечности совершенства Бога, должно быть то, что христианин становится сыном Божиим, достойным своего отца. Ибо ясно, что совершенство Божие, которое нам предлагается здесь как идеальная цель, к которой надо стремиться, может быть понимаемо только в смысле его нравственных качеств. Самый факт невозможности когда-либо достигнуть этой цели, очевидный для разума и для чувства, не должен служить помехою для воли; и текст подтверждает это, выражая будущим временем, вместо повелительного наклонения, ту мысль, что мы должны подвигаться в этом направлении. То, что говорится о солнце, как оно светит для всех безразлично, и о дожде, который орошает все поля, не должно быть понимаемо как доказательство, вещественное и прямое, всеобъемлющей любви Бога. Ибо существуют также грозные явления природы, которые тоже поражают, без различия, людей всевозможных нравственных состояний. Это есть образ милосердия, открытого для всех, великодушия, которое всем оказывает поддержку, и, следовательно, того чувства, которое должно в нас проявляться в отношении всех, приходящих с нами в соприкосновение. Если любовь, доброта, доброжелательство и другие чувства и общественные деяния направляются лишь принципом взаимности, они не имеют никакой цены; выгода не есть общественный элемент. Расчет на нее может быть у людей наиболее злых, наиболее порочных, наиболее далеких от познания истинного Бога. Любовь христианина должна быть совершенно свободна от каких-либо соображений собственной пользы.
Какое представление должен был иметь или желал дать нам о человеческой природе Иисус, ставя ей подобную цель? Есть ли это то представление, какое имеет о ней современное богословие? И если верно, что здесь, на земле, никто не достигает этой цели, то можно ли допустить или поверить, что мы достигнем этой цели на другой же день после нашей смерти, благодаря милостивому дарению?
———
Странно, что, понимая то, что Иисус говорит об отношениях к чужеземцам, Рейс придумывает какое-то таинственное значение слов и не видит самого простого и ясного, — ту простую понятную цель, которую преследуют теперь так безуспешно общества мира. Он как будто боится придать словам Иисуса простое, понятное и глубокое значение. Вот что говорит церковь (Толк. Еванг. стр. 93):
Любите врагов ваших: Враг тот, кто делает зло так или иначе. Есть два рода любви к людям: первый есть расположение к человеку, жизнь и действия которого мы одобряем, который нам нравится; второй — расположение и желание добра тем, которых жизнь и действия мы не одобряем, которых недобрым действиям в отношении к нам или другим мы противодействуем. Это последнее чувство и есть любовь, которую мы должны оказывать к врагам.
Невозможно любить действия человека, который наносит нам обиды, вред, оскорбляет законы божеские и человеческие; но мы можем, отвращаясь от его действий, желать добра ему самому, не платить ему злом за зло, помогать ему в нуждах и затруднениях, оказывать ему услугу, желать ему вечных благ. Эта любовь ко врагам, свидетельствующая о высокой степени совершенства имеющих сию добродетель. Достиг (таковой) верха добродетелей, ибо что выше всего? (Феоф., ср. Злат.).
Благословляйте проклинающих вас и пр.: частнейшее развитие общей мысли о любви ко врагам, указание, в чем может выражаться эта любовь к различным образом проявляющим свою вражду. Благословлять, собственно, значит не только не говорить о враге нашем дурного, но говорить доброе, не умалять его добрых качеств, но хвалить их, поставлять на вид, потом благословлять, благожелать. Обижать — собственно, неправильно преследовать судом; отсюда обвинять несправедливо, оскорблять, поносить словом или делом. Очевидно, что с заповедью о любви ко врагам совершенно несогласна была бы такая любовь ко врагам, с которою соединялось бы соучастие в их действиях; напротив, истинная любовь требует иногда обличений и укоризн, когда из-за вражеских действий оскорбляется слава Божия или совращаются люди с пути спасения. Посему и сам господь и его апостолы нередко обращались ко врагам своим со словом грозным и обличительным (Мф. XXIII, 3; Деян. XXIII, 3; Ин. V, 16; 2 Иоан., 10; Гал. I, 8 и др.). Видишь ли, на какие взошел он степени и как поставил нас на самый верх добродетели. Смотри и исчисляй оные, начав с первой.
1–ая степень не начинать обиды; 2–ая, когда она уже причинена, не воздавать равным злом обидевшему; 3–я не только не делать обижающему того, что ты потерпел от него, но и оставаться спокойным; 4–я предавать себя самого злостраданию; 5–я отдавать более, нежели сколько хочет взять причиняющий обиду; 6–я не ненавидеть его; 7–я даже любить его; 8–я благодетельствовать ему; 9–я молиться о нем Богу. Видишь ли, какая высота любомудрия? (Злат.)
———
Церковь как и прежние правила, так и это правило совершенно не понимает; говорит о постороннем, старается разрушить главный смысл учения. Сказано: благословляй врагов; а она говорит: можно ругать. Речь Иисуса говорит только то, что не должно защищаться от врагов, что ни в каком случае не должно воевать; церковь же 1500 лет проповедует противное и благословляет воинов.
А между тем это пятое, последнее из маленьких правил выражено, даже в том виде, в каком оно дошло до нас, с такою ясностью, что, казалось бы, не может быть сомнения в его значении.
«Вам сказано: Люби своего русского, а презирай жида, немца, француза. А я говорю: Люби людей чужих народов, если даже они нападают на тебя, делай им добро. Бог один у немцев и у русских и всех любит; и вы будьте равными сынами его, так же добры будьте ко всем, как и он».
Что может быть связнее, проще, яснее этого? Но если подумать только, для чего говорилась эта речь, кто говорил эту речь, то еще очевиднее, что она не может иметь другого смысла.
Иисус учит людей истинному благу, как же ему умолчать о том явлении, которое и тогда и теперь представляется как величайшее зло — вражды народов и войны. Неужели мы только так умны, а он
