тебѣ не откроется».

Голосъ замолкъ, Мартынъ134протиралъ глаза. Лампа догорѣла и погасла, въ комнатѣ135 стало темно.

— «Спаситель обѣщалъ пройти мимо моего окошка», повторялъ онъ, «не сонъ ли это! Ну, пускай сонъ, а я все таки буду ждать: всѣ глаза высмотрю. Никогда я Его не видалъ, а все таки можетъ быть и узнаю».

Чѣмъ свѣтъ поднялся Авдѣичъ, на слѣдующее утро, истопилъ печку, помолился Богу,136 поставилъ самоваръ и сѣлъ у окна работать. И столько не работаетъ, сколько въ окно смотритъ. Вотъ разсвѣло и показался на улицѣ Степанычъ, старый престарый137 старикъ. Жилъ онъ изъ милости у купца и должность ему была дана помогать дворнику съ тротуара снѣгъ счищать.

Авдѣичъ138 посмотрѣлъ на него, какъ онъ снѣгъ счищаетъ и опять взялся за работу. Поработалъ недолго опять посмотрѣлъ въ окно, видитъ Степанычъ139 положилъ лопату и140 приклонился къ стѣнѣ, отдыхаетъ и шубенку запахиваетъ.141

«Вишь, бѣдняга, и уморился и озябъ», сказалъ самъ себѣ Авдѣичъ.142 «Напоить его, развѣ, чайкомъ…», онъ постучалъ въ стекло. Степанычъ обернулся и подошелъ къ окну. Авдѣичъ поманилъ его рукой и пошелъ отворить дверь.

«Войди погрѣться», сказалъ онъ143 старику.144

— «Спасибо, сосѣдъ, прозябъ — нечего сказать», сказалъ Степанычъ.

— «А чайку стаканчикъ — выпьешь».

— «Спаси тебя Господи, какъ не выпить чайку, ужъ забылъ, когда и пивалъ-то».145

Авдѣичъ налилъ гостю стаканъ чаю, отрѣзалъ ломоть хлѣба, а самъ воротился къ окну и сталъ146 шить и поглядывать то въ ту, то въ другую сторону улицы — не идетъ ли кто.147

Степанычъ выпилъ стаканъ, перевернулъ дномъ кверху и на него положилъ огрызокъ сахару.

— Кушай еще, сказалъ Мартынъ, подошелъ налилъ еще стаканъ и опять пошелъ къ окну.

— «Кого это ты все выглядываешь Мартынъ Авдѣичъ?» спросилъ тотъ.148

— Ахъ другъ любезный и сказать совѣстно, кого я выглядываю. Ошалѣлъ видно я на старости лѣтъ. Видишь ли читалъ я вчера Евангеліе и сказано тамъ, что родился Спаситель149 въ хлѣву, потому что въ гостинницѣ мѣста не было. Слыхалъ ты я чай.

Слыхать слыхалъ, отвѣчаетъ Степанычъ, да мы люди темные,150 грамотѣ не знаемъ.151

— Ну такъ вотъ читалъ я вчера эти слова и подумалъ: какъ для Христа Спасителя мѣста не нашлось? Если бы мнѣ довелось, кажись, какъ бы принялъ къ себѣ и все бы отдалъ. Вотъ подумалъ я такъ то и задремалъ.

Задремалъ и слышу голосъ мнѣ говорить: приду къ тебѣ завтра, жди меня. Ну вотъ вѣришь ли, запало мнѣ это въ голову и самъ себя браню и все жду Его батюшку.

Степанычъ покачалъ головой и ничего не сказалъ, но только допилъ свой стаканъ и положилъ его бокомъ, но Авдѣичъ опять поднялъ стаканъ и налилъ еще.

— Кушай на здоровье. Вѣдь тоже думаю. Когда Христосъ батюшка по землѣ ходилъ, не брезговалъ онъ никѣмъ, а съ простыми людьми водился.152 Не къ Ироду ни къ Пилату ходилъ, а153 набиралъ учениковъ изъ мытарей изъ грѣшниковъ изъ рабочихъ, не хуже насъ. Кто, говорилъ, возвышается, тотъ унизится, а кто унизится тотъ возвысится.154 Вы меня, говоритъ, Господомъ называете, а я говоритъ вамъ ноги умою. Кто хочетъ, говоритъ, быть первымъ тотъ будь всѣмъ слуга. Потому что, говоритъ, блаженны нищіе, смиренные, кроткіе, милостивые. И забыль свой чай Степанычъ и все слушалъ Авдѣича и утеръ слезы.

— Ну кушай еще, сказалъ Авдѣичъ. Но Степанычъ перевернулъ стаканъ и всталъ.

— «Такъ ты Его все поджидаешь?» сказалъ155 онъ, «ну, ужъ, дождешься-ли — не знаю. А за то мнѣ ты Его своими156 рѣчами точно живого показалъ.157 Спасибо тебѣ, Мартынъ Авдѣичъ, угостилъ ты меня,158 и душу и тѣло надѣлилъ. Будетъ времячко, не взыщи, если опять приду твои рѣчи послушать, Господь тебѣ отдастъ за это».

— «Милости просимъ, милости просимъ», отвѣчалъ дядя Мартынъ.

Степанычъ ушелъ, а159 Мартынъ выпилъ стаканчикъ чайку и опять сѣлъ къ окну за работу и опять сталъ глядѣть въ окно не идетъ ли Онъ.160 Прошли161мимо окошка два пьяныхъ, должно быть прямо изъ трактира:162 идутъ шатаются и галдятъ что то, прошелъ разнощикъ163 съ яблоками, булочникъ съ корзиной164 и дядя Мартынъ165 поглядитъ и отвернется. Но вотъ прошла еще молодая женщина въ лохмотьяхъ съ ребенкомъ на рукахъ. Она была блѣдная, худая.166 И жалко ее стало Мартыну.

Авдѣичъ167 всталъ, вышелъ въ дверь и168 кликнулъ:169 «Умница, а умница». Женщина услыхала и обернулась, удивленная.

— Подойди, подойди сюда, ты должно170 нездорова.171

Авдѣичъ всѣхъ молодыхъ женщинъ называлъ умница.

— Да, я не здорова, отвѣчала молодая женщина,172 просилась въ больницу съ ребенкомъ, да тамъ не приняли: мужъ въ солдатахъ, обѣщался придти, а вотъ ужъ 4-й мѣсяцъ жду.173 А тутъ еще погорѣла. Живу теперь на квартирѣ. Не знаю что и дѣлать! Она заплакала и ребенокъ за нею.174

— Вишь сердечная, сказалъ175 старикъ, заходи176 чтоль. Кусочекъ хлѣбца съѣшь, да погрѣешься, ребенку молочка достанемъ.

Вошли въ комнату, Авдѣичъ177 досталъ хлѣбъ и молоко и селедку и поставилъ передъ женщиной.

— «Ты178 умница, покушай, сказалъ онъ,179 а180 ребеночка я подержу, — вѣдь у меня свои дѣти были — умѣю съ ними няньчиться. Славный мальчишка, право, а ножки то у него совсѣмъ голыя — какъ же это такъ?

— «Обуть не во что», отвѣчала со вздохомъ мать.

— «Постой, постой, у меня найдутся башмачки — какъ разъ будутъ ему впору». И старикъ досталъ съ полки тѣ самые башмачки, завернутые въ181 бумагу, которыми онъ любовался накануне, и надѣлъ ихъ ребенку. Они пришлись ему какъ разъ по ногѣ — точно на него и сшиты.182

Жалко стало дядѣ Мартыну своихъ башмачковъ. Жалко было потому что они для него память были о дочкѣ. — Ну да память и безъ нихъ будетъ, сказалъ онъ самъ себѣ, «мнѣ вѣдь они не нужны, пусть лучше носитъ183 христіанская душка. Христосъ съ нимъ».

Молодая женщина отогрѣлась, напоила ребенка, а дядя Мартынъ опять184 сѣлъ къ окну и185 опять сталъ смотрѣть на улицу.186

— «Что это вы тамъ все смотрите?» спросила она.187

Maртынъ и ей разсказалъ свой сонъ и какъ онъ голосъ слышалъ и какъ онъ ждетъ нынче Господа.

Женщина188 покачала головой и ничего не сказала.

— «Ты вѣдь знаешь Господа Іисуса Христа?»189 спросилъ у ней старикъ.

— «Знаю», отвѣчала она, «я190и грамотѣ знаю, я191въ школѣ была и было у меня Евангеліе,192 я читала.193 И теперь бы почитала когда, да въ пожаръ и книжки сгорѣли. Многое про Іисуса Христа затвердила я даже на память. Да почитать теперь не по чемъ.194

— Ну спасибо дѣдушка, сказала женщина, посидѣла бы съ вами, да пора идти домой, на квартиру, а то хозяйка велѣла, если не примутъ въ больницу, придти квартиру караулить, сама въ гости собирается».

Молодая женщина поднялась съ лавки,195 укутала ребенка въ изорванный платокъ и стала кланяться старику, благодаря его за196 его милость. «Такъ и нѣтъ у тебя Евангелія?» спросилъ дядя Мартынъ на прощаньи.

— «Нѣтъ, дядюшка,197 сгорѣло, а купить не на что.

Мартынъ открылъ сундучекъ, порылся и досталъ оттуда книжечку.

— «Вотъ тебѣ Евангеліе», сказалъ198 онъ, кладя ей въ руку маленькій Новый Завѣтъ, у тебя глаза молодые, ты и мелкую печать разберешь. Смотри же, читай и вникай хорошенько. Господь утѣшитъ тебя.199

Женщина ваяла Евангеліе, и все лицо ея просіяло отъ радости. Старикъ сунулъ ей въ руку еще двугривенный и обѣщалъ придти провѣдать. Она ушла, а онъ опять вернулся къ прежнему мѣсту, у окна.

Часъ проходилъ за часомъ, и дядя Мартынъ все ждалъ. Много проходило народу: старые и молодые, мастеровые, солдаты, торговцы200 и ребятишки и бабы, но все не было того, кого ждалъ Авдѣичъ. Солнце ужъ стало заходить, работать темно стало, но Авдѣичъ все не отходилъ отъ окна, а смотрѣлъ и ждалъ. И вотъ видитъ Авдѣичъ противъ самого его окна остановилась старуха торговка съ яблоками и съ201 мѣшкомъ щепокъ. Видно набрала гдѣ на постройкѣ. Сложила она мѣшокъ на панель, поставила свой латокъ на столбикъ и202 развязала платокъ, запахнулась лучше рваной203 куцавейкой и стала на себѣ платокъ перевязывать. И когда она завязывала платокъ за спиной откуда ни возьмись подбѣжалъ мальчишка, схватилъ съ латка яблоко204 и хотѣлъ убѣжать, но старуха205 увидала повернулась и поймала его за руку. Мальчикъ бросилъ яблоко закричалъ и хотѣлъ вырваться, но старуха сбила съ него картузъ и схватила его за волосы. Авдѣичъ выбѣжалъ на улицу и подбѣжалъ къ старухѣ. Мальчикъ сталъ просить защиты и говорилъ, что онъ не бралъ яблоко и только нечаянно столкнулъ его. Старуха все держала его за волосы и хотѣла вести къ городовому. Пусти его бабушка, сказалъ Авдѣичъ, прости его, Богъ велѣлъ прощать.206

Старуха пустила мальчика, а Авдѣичъ взялъ его за руку и сказалъ:

— Проси у бабушки прощенья. И впередъ не дѣлай такъ. А яблоко вотъ тебѣ. И Авдѣичъ купилъ яблоко и далъ мальчику.

— Набалуешь ты ихъ такъ мерзавцевъ, сказала старуха. Его высѣчь надо, а не наградить.

— По нашему такъ, а по Божьему не такъ. Коли его за яблоко высѣчь надо, такъ что съ нами за наши грѣхи сдѣлать надо?207

И paзсказалъ Авдѣичъ старухѣ притчу о томъ, какъ хозяинъ простилъ оброчнику весь большой долгъ его, а оброчникъ пошелъ и сталъ душить своего должника.

— Богъ велѣлъ прощать, сказалъ Ав[дѣичъ], а то и намъ не простится.

И вздохнула старуха и стала разсказывать про свою нужду и какъ она живетъ у дочери, и какъ внучата ее любятъ и какъ для нихъ работаетъ и для нихъ набрала щепокъ протопиться, и какъ Аксюша внучка всегда рада когда вернется бабушка и какъ лѣзетъ къ ней на руки. И совсѣмъ размякла старуха и сказала.208

Ну Богъ съ нимъ, пусти его, и хотѣла старуха поднимать мѣшокъ на плечи, но мальчикъ подошелъ и сказалъ:

— Дай я снесу, бабушка.

Старуха покачала головой и взвалила мѣшокъ на мальчика, а сама выбрала еще яблочко похуже и дала ему въ руку.

— Спасибо, бабушка, не надо, у меня есть, сказалъ мальчикъ.

И они пошли рядомъ по улицѣ.

Авдѣичъ стоялъ и все смотрѣлъ на нихъ и слушалъ, какъ они шли и что то все говорили. Вернулся Авдѣичъ къ себѣ и сѣлъ на свое мѣсто. Стало темнѣть, глаза старика устали209 и сердце210 стало тосковать. Вотъ ужъ и фонари стали зажигать, и въ большомъ домѣ напротивъ211 заблистали огни.212

А Господь все не являлся!

Наступила ночь, на дворѣ опять пошелъ снѣгъ, мало стало прохожихъ, да и разглядѣть ихъ было трудно; но дядя Мартынъ не отходилъ отъ окна и ждалъ.

А Господь все не являлся!

Наконецъ, старикъ, съ грустью, зажегъ лампочку и, доставь изъ печки свой ужинъ, сѣлъ за столъ. Принялся было ѣсть, но охоты не было, и голова213 опустилась. «Это былъ сонъ, только сонъ», шепталъ онъ, «а я думалъ и въ самомъ дѣлѣ»…

Онъ убралъ ужинъ214 и раскрылъ на столѣ свою любимую