стоялъ такъ: какъ мнѣ, проведшему по несчастію моихъ условій 11 лучшихъ учебныхъ лѣтъ въ праздныхъ и развращающихъ умъ занятіяхъ, какъ мнѣ исправить эти ошибки моего воспитанія и постараться быть полезнымъ людямъ? Если бы вопросъ стоялъ такъ: что мнѣ дѣлать, такому человѣку? то всякій отвѣтилъ бы: стараться прежде всего честно кормиться, т. е. выучиться не жить на шеѣ другихъ и, учась этому и выучившись, при всякомъ случаѣ приносить пользу людямъ и руками, и ногами, и мозгами, и сердцемъ. Для того человѣка нашего круга, который не будетъ лгать передъ собой, будетъ необходимость смириться и покаяться, сознать свою вину. Помѣщику нельзя было перестать быть рабовладѣльцемъ безъ того, чтобы не смириться и не покаяться. И покаяніе не страшно, такъ же какъ и не страшна истина, и такъ же радостно и плодотворно. Стоитъ только разъ навсегда принять истину совсѣмъ, и тогда невольно и смириться совсѣмъ, т. е. помнить, что правъ никто изъ насъ не имѣетъ и не можетъ имѣть, а обязанностей нѣтъ конца и нѣтъ предѣловъ.

И это то сознаніе обязанности и составляетъ сущность 3-го отвѣта на вопросъ, что дѣлать, состоящаго въ признаніи труда не проклятіемъ,но радостью и сущностью жизни человѣка.

Какъ только δόχα235, вѣра человѣка — въ томъ, что трудъ труденъ, а праздность не трудна, такъ является потребность меньше трудиться и избирать не тотъ трудъ, который навѣрно нуженъ, который первый подъ руками, а тотъ, за который другіе больше отдаютъ труда. Какъ только трудъ — сущность жизни, такъ человѣкъ избираетъ самый вѣрно полезный трудъ и самый близкій. Жизнь же такъ устроена, что самый вѣрно полезный трудъ и самый близкій есть самый радостный, какъ трудъ земледѣльческій, трудъ для своей семьи и близкихъ.

Менѣе достовѣрно полезный, и для цѣлей болѣе отдаленныхъ, есть трудъ и менѣе радостный. Такъ, ремесленный и подъ конецъ умственный менѣе другихъ достовѣрно полезны, цѣль ихъ болѣе отдаленна, и они тяжелѣе другихъ. Какъ только человѣкъ въ трудѣ будетъ видѣть не проклятіе, a дѣло всей жизни, такъ онъ естественно возьмется за первый предлежащій, ближайшій трудъ — кормиться и промѣняетъ его только тогда, когда къ нему заявятся требованія въ другомъ, менѣе радостномъ, ремесленномъ или умственномъ трудѣ. Заявляемыя же къ нему требованія и благодарность людей, кромѣ обезпеченія его, будутъ вознаграждать его за меньшую радостность труда. Кромѣ того, требованія эти будутъ предъявляемы только тогда, когда человѣкъ хорошо дѣлаетъ свой ремесленный или умственный трудъ. А хорошо дѣлаетъ человѣкъ только то, что любитъ. Я знаю одну общину, гдѣ люди жили, кормясь своимъ трудомъ, считая все общимъ. Одинъ изъ членовъ былъ образованнѣе другихъ, и отъ него требовали чтенія лекцій, къ которымъ онъ долженъ былъ готовиться днемъ, чтобы читать ихъ вечеромъ. Онъ дѣлалъ это съ радостью, чувствуя, что онъ полезенъ другимъ и дѣлаетъ дѣло хорошо, но онъ усталъ, и здоровье его стало хуже отъ лишенія работы. Члены общины пожалѣли его и попросили идти работать въ поле. Для людей, смотрящихъ на трудъ, какъ на сущность и радость жизни, фонъ, основа всякой жизни будетъ всегда борьба съ природой, трудъ для прокормленія себя и другихъ. Отступленія отъ этаго закона будутъ только зависѣть отъ требованій другихъ. Для человѣка, который признаетъ трудъ сущностью и радостью жизни, удовлетвореніе его потребностей всегда будетъ, потому что всегда человѣкъ долженъ кормиться, и всегда будетъ радостно, потому что либо онъ будетъ дѣлать самый здоровый, радостный земледѣльческій трудъ, либо будетъ имѣть сознаніе труда болѣе широкаго и несомнѣнно полезнаго.

Такъ вотъ что дѣлать:

Не лгать, смириться и счастье жизни полагать не въ наслажденіи, а въ трудѣ.

23 Октября

Ясн. Пол.

* № 15.

<На моей памяти совершились не такія перемѣны. Я помню, что лакей держалъ горшокъ барину, который ходилъ въ него. За столомъ, за каждымъ стуломъ стоялъ лакей съ тарелкой. Въ гости ѣздили съ двумя лакеями. Казачокъ и дѣвочка стояли въ комнатахъ, подавали трубки и вычищали и т. п. Теперь намъ это страшно и дико. Но развѣ не страшно и не дико то, что молодой мущина, женщина, да даже и старый, чтобы посѣтить знакомаго, велятъ закладывать лошадей, и сытые лошади только для этого и кормятся, и онъ или она ѣдетъ мимо мужика съ возомъ, который не ѣвши самъ везетъ съ своей лошадью, а имъ и въ голову не приходитъ, что это — то же, что держать горшокъ? Развѣ не также странно и дико то, что человѣкъ одинъ живетъ въ 5-ти комнатахъ, что женщина тратитъ тысячи, сотни, хоть десятки рублей на одежду, когда ей нужно только льна и шерсти, чтобы спрясть и соткать себѣ и мужу и дѣтямъ одежды? Развѣ не странно и дико, что люди живутъ, не ударивъ палецъ о палецъ, разъѣзжая, куря, играя, и цѣлая рота людей озабочены тѣмъ, какъ ихъ кормить, согрѣть? Развѣ не странно и дико, что старые люди серьезно толкуютъ, пишутъ въ газетахъ о театрѣ, о музыкѣ и, какъ шальные, ѣздятъ смотрѣть не перестающихъ разъѣзжать музыкантовъ, актеровъ? Развѣ не странно и дико то, что десятки тысячъ юношей и дѣвочекъ воспитываются такъ, чтобы отучить ихъ отъ всякой работы (онѣ идутъ домой, и двѣ книжки несетъ за ней прислуга) подъ предлогомъ выучиванія никому и имъ самимъ не нужныхъ пустяковъ?>

[ВАРИАНТЫ К СТАТЬЕ «УЧЕНИЕ ДВЕНАДЦАТИ АПОСТОЛОВ».]

* № 1.

Онъ говоритъ это, какъ сказалъ бы хозяинъ работнику: выкопай колодезь, и когда начнешь копать, то вотъ тебѣ лопата, вотъ тебѣ воротъ и кадушка, чтобъ выкапывать землю, дѣлай такъ, какъ я показалъ тебѣ, и тогда тебѣ будетъ легко.

Если работникъ вѣритъ хозяину, то прежде чѣмъ сказать, что трудно, онъ возьметъ тѣ орудія, которыя даетъ ему хозяинъ, и станетъ работать ими, какъ велѣлъ хозяинъ. Если же онъ не взялъ эти орудія и не работаетъ ими, то онъ и не можетъ говорить, что трудно, а онъ лѣнивый работникъ и обманщикъ, если говоритъ, что вѣритъ хозяину.

И мы обманщики, если не дѣлаемъ того, чему онъ научилъ насъ, зная нашу слабость, и говоримъ, что трудно. Мы лѣнивые и коварные рабы, если не исполняемъ не всего того, что онъ велѣлъ намъ, но если не исполняемъ того, что можетъ привести насъ къ исполненію и чему онъ научилъ насъ.

Не разсердиться я не могу, остановить блудную мысль не могу, не могу и воздержаться отъ зависти и зла, когда они проникли въ мое сердце, но не заниматься пустяками и въ нихъ класть свою жизнь я могу, могу не смотрѣть туда, гдѣ соблазны и не идти туда, могу искать общенія съ святыми людьми, а не съ грѣшниками, могу не считать себя выше другихъ и не искать силы и богатства. Все это я могу, такъ и нельзя мнѣ говорить, что это трудно и я не могу исполнить.

* № 2.

Человѣкъ заблудился въ снѣжную метель и мечется изъ стороны въ сторону, губя свои послѣднія силы. Пришелъ къ нему спаситель и сказалъ ему: «остановись, опомнись, перестань метаться» и подробно указалъ путь спасенія и самъ передъ нимъ прошелъ по этому пути. Какъ же можетъ человѣкъ, продолжающій метаться и не идущій по указанному пути, говоритъ, что онъ вѣритъ спасителю, но что ему трудно спастись? Если онъ вѣритъ, то прежде чѣмъ сказать, что трудно, онъ остановится, одумается и сдѣлаетъ первый шагъ къ тому пути, который указанъ ему. Если же онъ не дѣлаетъ этаго, то онъ и не можетъ говорить, что трудно, а онъ лицемѣръ, и онъ не вѣритъ тому, кто хочетъ спасти его.

* № 3.

Я знаю, что вы нарушаете заповѣди любви, убиваете и прелюбодѣйствуете и дѣлаете много другихъ грѣховъ, и я не сужу васъ за это. Я знаю, что когда гнѣвъ или блудная похоть войдетъ въ ваше сердце, вы бываете не въ силахъ остановить ихъ. Я знаю это и за это не сужу васъ; но если вы боитесь этихъ грѣховъ и знаете, что они ведутъ васъ въ погибель, то отчего же вы не дѣлаете того, чему я научилъ васъ, чтобы не подпадать этимъ соблазнамъ? Можетъ быть, трудно не убить человѣка, когда гнѣвъ овладѣлъ сердцемъ; можетъ быть, трудно не впасть въ блудъ, когда похоть овладѣла сердцемъ; но для того, кто вѣритъ слову Божію, не можетъ быть труднымъ вмѣсто заботы о мірскихъ дѣлахъ и праздныхъ мудрованій думать о словѣ Божіемъ и о законѣ его, не можетъ быть труднымъ, вмѣсто общенія съ развратниками, сильными, богатыми и гордыми, искать общенія съ праведными, смиренными, униженными и святыми, не можетъ быть труднымъ, вмѣсто служенія раздѣленію людей и борьбѣ межъ ними, служеніе примиренію людей между собою. Не можетъ быть труднымъ, вмѣсто служенія маммону, отреченіе отъ собственности и признаніе всѣхъ благъ земныхъ общими всѣмъ людямъ. Не можетъ быть труднымъ, вмѣсто служенія мірскимъ господствамъ, признаніе между людьми одной власти — духа истины. Все это не можетъ быть трудно, потому что все это не требуетъ даже усилія, все это зависитъ только отъ вѣры въ ученіе Христа.

[ВАРИАНТ К СТАТЬЕ «ГРЕЧЕСКИЙ УЧИТЕЛЬ СОКРАТ».]

* Чему надо учиться.

Не любилъ Сократъ учителей, тѣхъ, которые думали, что они все знаютъ и могутъ учить народъ. Когда сходился съ ними Сократъ, онъ всегда обличалъ ихъ и показывалъ имъ, что они сами не знаютъ того, чему они учатъ. Зашелъ въ Афины учитель Протагоръ. Слава про этаго учителя шла большая, и пошелъ къ нему весь народъ его слушать. Пришелъ и Сократъ. Пришелъ Сократъ и говоритъ:

— Слыхалъ я про тебя, что ты хорошій учитель. Скажи мнѣ, чему ты учишь?

— Я учу людей мудрости.

— Это великая наука, сказалъ Сократъ, но не можешь ли ты намъ сказать подробнѣе, какія ты учишь по своей наукѣ дѣла дѣлать. Если я спрошу музыканта, какія онъ учитъ дѣла дѣлать, онъ отвѣтитъ мнѣ, что учитъ играть. Если спрошу корабельщика, онъ скажетъ, что учитъ корабли строить. Спрошу каменьщика, онъ скажетъ — камни тесать. Вотъ такъ. я и тебя спрашиваю: какія ты по своей наукѣ учишь дѣла дѣлать?

— Я учу,— отвѣчалъ Протагоръ,— убѣждать людей тому, чтобы они дѣлали то, что я имъ совѣтую.

— Когда ты убѣждаешь людей,— сказалъ Сократъ,— ты убѣждаешь ли для своей пользы или для ихъ пользы?

— Для ихъ пользы,— отвѣтилъ Протагоръ.

— Люди,— сказалъ Сократъ,— всѣ дѣлаютъ разныя дѣла: одни пашутъ, сѣютъ, другіе кузнецы, башмачники, каменьщики — всѣ ищутъ себѣ пользы и видятъ пользу каждый въ своемъ ремеслѣ. Если ты убѣждаешь ихъ для ихъ пользы, то ты долженъ знать всякое ремесло, чтобы указать каждому человѣку, какъ его лучше дѣлать. Ты учишь, стало быть, всѣмъ наукамъ