только ему, нельзя не отречься отъ личности, п[отому] ч[то] жизнь безсмысленна, и нельзя не отдаться тому одному, что остается.411 – Вѣдь жизнь личности есть безсмыслица и неперестающая погибель, и потому признаніе ее жизнью есть не перестающее мученіе, а исходъ все тотъ же – отреченіе отъ нея совершающійся хотя бы при смерти. Дѣло въ томъ, чтобы сдѣлать охотно то, что неизбѣжно совершится мучительно.
18.
Но для чего же тогда личность, съ которой нужно бороться? Для того же, для чего законы вещества, съ которыми нужно бороться животному для исполненія своего закона жизни. Личность есть не препятствіе. но орудіе жизни, которое должно тратиться. Кто хочетъ сберечь то, что должно тратиться, тотъ потеряетъ то, что должно сберечь. Человѣку должно родиться снова въ этой жизни, т. е. познать, что благо его животной жизни не есть благо, а есть другое благо открытое его разумному сознанію. Въ этомъ состоитъ ученіе конф(?) дающее412 свѣтъ и жизнь тѣмъ, которые принимаютъ этотъ свѣтъ и жизнь также, какъ солнце даетъ жизнь зернамъ, а не землѣ. Почему одни зерна, a другіе плесни, никто не знаетъ,413 никто не можетъ знать, когда и какъ зарождается жизнь, п[отому] ч[то] жизнь есть жизнь, начало всего.
19.
Жизнь человѣческая проявляется во временныхъ и пространственныхъ условіяхъ, но не зависитъ отъ нихъ.414 Существованіе совершается какъ бы въ движеніи плоскости, но415 жизнь совершается какъ бы въ движеніи въ высоту. Это движеніе въ высоту есть подчиненіе закону разума, увеличеніе согласія съ закономъ разума416 и не зависитъ отъ длины и ширины существованія. Жизнь начинается тогда, когда между силами, влекущими въ плоскость и силой подчиненія устанавливается борьба, и жизнь поднимается надъ плоскостью. Отъ этаго происходить колебанія жизни. Человѣкъ, поднявшись на высоту, но не вѣря въ то, что то движете и есть жизнь, видитъ гибельность своей животной жизни и ужасается и, чтобы не видать этаго, препадаетъ къ землѣ. Но человѣку надо вѣрить въ свои крылья, и жизнь его только на высоту.417 Задержекъ и колебаній жизни только кажутся. Промежутки между періодами жизни только кажутся и временными и пространственными въ плоскости. Но ихъ нѣтъ для жизни. Жизнь есть, когда есть. Она одна есть, и для нея нѣтъ времени. Кажущійся промежутокъ въ 2 часа и 50000 лѣтъ безразличны. Для нея нѣтъ ни времени, ни пространства, п[отому] ч[то] то, что составляетъ жизнь:418 разумъ и подчиненіе ему животнаго существованія419 внѣ пространственно и временно.
20.
Разумному человѣку420 ясно, что благо и жизнь личности невозможны и что возможны только421 благо и жизнь разумныя. И въ самомъ дѣлѣ. Мысленно разсматривая то, что должно произойти въ жизни человѣка при перемѣнѣ пониманія жизни, человѣкъ видитъ, что 1) законъ міра не есть борьба, а есть согласіе и взаимопомощь, и потому личная жизнь, состоящая въ подчиненіи разуму, нѣтъ борьбы, а есть возможность согласія т. е. цѣли поставленныя мнѣ разумомъ. 2) Стремленіе къ личнымъ наслажденіямъ замѣнилось бы поддержаніемъ равнаго стремленія422 съ моею – жизнью всѣхъ другихъ существъ. 3) Смерть представилась бы не бѣдствіемъ, a явленіемъ согласія съ закономъ разума. Допустивъ это, человѣкъ не можетъ не видѣть, что таковъ законъ разума, управляющій міромъ. Допустивъ жизнь въ личности, весь міръ былъ огромная злая безсмыслица, допустивъ жизнь въ подчиненiи разуму, весь міръ есть нѣчто разумное и благое, стремящееся къ далекой но опредѣленной, благой и достижимой цѣли. И только при этомъ допущеніи существующiя личныя влеченія получаютъ наибольшее удовлетвореніе. Но мало и этаго, человѣкъ видитъ, что въ этомъ движеніи законъ всей прошедшей жизни человѣчества. Мало и этаго. Подтвержденіе того, что въ этой жизни человѣкъ находитъ и въ своемъ сердцѣ въ чувствѣ любви, влекущемъ непосредственно къ тому что указываетъ разумъ.
21.
Не заботиться о благѣ своей личности кажется невозможнымъ людямъ, положившимъ свой разумъ на увеличеніе своихъ потребностей. Онъ не вѣритъ возможности этаго. Бѣдный трудящійся человѣкъ не будетъ оспаривать требованія разума, но развитой человѣкъ всѣ силы разума употребляетъ на отрицаніе его. Происходить это отъ того, что разумъ его направленъ не на то, что нужно.423 Животная личность и не можетъ доказывать законности своихъ требованій и, если бы могла, то требованія эти такъ малы и легко удовлетворимы, что и не придется отстаивать ихъ. – Отстаиваетъ человѣкъ не потребности, а порочныя привычки, какъ пьяница – похмѣлье. Люди все, что они имѣютъ и къ чему привыкаютъ, считаютъ своими потребностями. И удовлетвореніе этихъ потребностей скрываетъ отъ нихъ ихъ жизнь. Есть даже ученіе о потребностяхъ. Но ученіе это глупо: потребностей или нѣтъ никакихъ, или ихъ безчисленное количество. Потребность есть условіе животнаго существованія. A условій столько же, сколько же радіусовъ въ центрѣ. Потребности можно сравнить съ шариками, способными раздуваться. Стоить сознать одну изъ нихъ, чтобы она задавила всѣ остальныя.
22.
Существуетъ ученіе о томъ, что развитіе потребностей424 есть высшее развитіе человѣка. Люди всѣ силы разума употребляютъ на развитіе ихъ, и жизнь ихъ истинная вся заглушается потребностями. Говорятъ, нельзя отречься отъ личности, да никто и не требуетъ отреченія отъ личности.425 Отреченіе отъ личности также невозможно, какъ и отреченіе животнаго отъ окисленія. Нужно не отреченіе отъ личности, а нужно не признавать свою жизнь въ удовлетвореніи требованій личности. И потому учете о томъ, что жизнь не въ личности, съ древнѣйшихъ временъ извѣстно человѣчеству. И напрасно думаютъ, что матерьяльный прогрессъ можетъ скрыть отъ людей это положеніе. Люди пережили ступень сознанія, на которой ясно, что жизнь человѣческая не можетъ быть въ его личномъ благѣ, а потому вернуться назадъ нельзя, надо признавъ это положеніе – идти дальше.
23.
Жизнь для426 цѣли личности невозможна, а разумное сознаніе указываетъ другія цѣли, но человѣку съ извращенньмъ сознаніемъ кажется, что цѣли эти не влекутъ его къ себѣ. И потому жить не зачѣмъ. И философы составляютъ теоріи жизни объ уничтоженіи ея, а простые люди убиваются. Похоти личности загромоздили всю жизнь, и человѣку кажется, что если427 удовлетвореніе ихъ невозможно, то за428 вычетами ихъ ничего уже не остается. А между тѣмъ, въ этомъ то невидимомъ за похотями остаткѣ и есть вся жизнь. Но свѣтъ во тьмѣ свѣтитъ. Ученіе истины знаетъ дилемму безумнаго существованія или отреченія отъ него и разрѣшаетъ его. Ученіе истины полно обличеній лживости личнаго блага, указываетъ людямъ ихъ истинное благо. Благо это. Благо это, свойственное, извѣстное человѣку и разрѣшающее всѣ противорѣчія, чувство любви. Чувство это разрѣшаетъ и противорѣчіе борьбы, отдавая себя другимъ, и наслажденій и страданій, перенося свою дѣятельность изъ наслажденій гибнущихъ въ помощь другимъ и спасающихъ отъ страха смерти.
24.
Люди всѣ знаютъ чувство любви и то, что оно разрѣшаетъ противорѣчіе и даетъ благо, но имъ кажется, что это одно изъ многихъ настроеній, въ которыхъ не можетъ быть вся жизнь. Люди, непонимающіе жизни, утверждаютъ, что любовь есть непосредственное чувство429 и что можно любить однихъ, не любя Бога, и ровно всѣхъ.430 То, что они называютъ любовью, есть совсѣмъ другое чувство, чѣмъ то, которое этимъ словомъ называетъ ученіе истины. Любовь есть проявленіе уже разумной жизни. Любовь какъ предпочтеніе къ извѣстнымъ лицамъ, не имѣетъ главнаго свойства любви полнаго удовлетворенія себя и благой дѣятельности. Любовь, не имѣющая въ своей основѣ разумнаго сознанія, не можетъ быть благомъ, дѣятельностыо ни для себя, ни для другихъ и потому не есть любовь. Любовь, какъ предпочтеніе выражается, какъ нелюбовь и часто ненависть къ другимъ. Она и не можетъ быть иною. Но кромѣ того, проявленіе дѣятельности любви для людей, не понимающихъ жизни, невозможно безъ разсужденій, уничтожающихъ возможность любви.431 Человѣкъ, понимающій подъ любовью предпочтете однихъ существъ другимъ, не можетъ предаться никакой дѣятельности любви, не обдумавъ вопроса о томъ, не нарушаетъ ли онъ одной любви, предаваясь другой. Кто ближній?
25.432
Всѣ люди связаны, всѣ блага личныя пріобрѣтаются одними въ ущербъ другимъ.433 Человѣкъ любитъ многихъ, и потому ему надо рѣшить, какой любви отдаться, одной или другой, теперешней малой или будущей большой. Взвѣсить этаго нельзя, и потому въ выборѣ онъ будетъ руководиться только тѣмъ, что ему пріятнѣе, т. е. не любовью къ себѣ. Любви въ будущемъ нѣтъ, любовь есть только въ настоящемъ.434 Люди, непонимающіе жизни, не могутъ имѣть и любви.435 Люди же, понимающіе жизнь въ животн[омъ] сутцествованіи и свои предпочтенія называющіе любовью, становятся злѣе животныхъ. Чувства предпочтенія есть дичокъ, на который прививается любовь.
26.
Прививка истинной любви есть436 подчиненіе животной437 личности закону разума.438 Она начинается только при отсѣченіи всѣхъ дикихъ побѣговъ животной личности. Не вслѣдствіи любви люди отрекаются отъ блага животной личности, а439 отреченіе отъ блага животной личности дѣлаетъ возможнымъ произрастаніе любви. Предпочтете однихъ, другихъ не только не спасаетъ отъ бѣдственности животной жизни, но также увеличиваетъ эту бѣдственность. Только любовь, выросшая изъ подчиненія личности закону разума, даетъ полное удовлетворенiе и благо. Любовь440 возможна только для человѣка, находящегося въ согласіи съ міромъ; человѣкъ же, понимающій жизнь въ животной личности, всегда во враждѣ съ міромъ и потому не можетъ любить. Ему прежде чѣмъ любить, надо откинуть и все то, что стоитъ между нимъ и любовью. Любовь есть жертва собой и потому возможна только для человѣка, не пользующагося чужими жизнями, человѣку у котораго нѣтъ преградъ для жертвы своей личностью любимому предмету.
27.
Любовь есть жертва собой, и потому то она разрѣшаетъ всѣ противорѣчія и она то и есть сама жизнь. Любовь это какъ любовь къ жертвѣ, извѣстная каждому въ дѣтствѣ, есть сама сила жизни. Но люди видятъ этотъ маленькій ростокъ и или захватывають или затаптываюсь его, а воспитываюсь вокругъ него ростки сорныхъ травъ, которые заглушаютъ ихъ.
28.
441Люди знаютъ, что ихъ животная жизнь погибельна, что единственно доступное благо есть любовь, и вмѣсто того, чтобы отдалять обманчивое благо и стремиться къ истинному, они дѣлаютъ обратное. Страхъ смерти увеличиваетъ борьбу за существованіе и жадность къ наслажденіямъ, и это увеличиваетъ страхъ смерти. Борьба за существованіе чѣмъ напряженнѣе, тѣмъ больше отдаляетъ отъ себя единственную возможность блага – любовь. Люди,442 не понимая или не признавая того, что благо ихъ животной жизни есть ноль, равный всякому другому нолю, всѣ силы свои употребляютъ на умноженіе этаго ноля. Вырабатываютъ поколѣніями представленія о хорошей и дурной жизни, и на достиженіе лучшей жизни направлена вся дѣятельность людей. И имъ кажется, что подчиненіе443 себя разуму и жизнь любви есть погибель жизни. Какъ въ горящемъ домѣ баранамъ кажется, что вытаскивающіе ихъ, хотятъ сжечь ихъ.
29.
444Голосъ истины говоритъ людямъ, что нѣтъ смерти; но они видятъ и боятся ея. Смерть свою никто изъ нихъ не можетъ знать и видѣть, но они видятъ ее, какъ видятъ привидѣніе. Но вѣдь они живутъ среди смерти, пользуются смертью, разсчитываютъ
