то озябла страсть. Здорово, дедушка.
Анисья.
Ну, что? Тама?
Анютка.
Нету. Только Андриян там из города, сказывал, видел их еще в городу, в трактире. Батя, говорит, пьяный-распьяный.
Анисья.
Есть хочешь, что ли? На вот.
Анютка (идет к печи).
Уж и холодно же. И руки зашлись.
(Аким разувается, Анисья перемывает ложки.)
Анисья.
Аким.
Чего скажешь?
Анисья.
Что ж, Маришка-то хорошо живет?
Аким.
Ничаво. Живет. Бабочка, тае, умная, смирная, живет, значит, тае, старается. Ничаво. Бабочка, значит, истовая, и всё, тае, старательная и, тае, покорлива. Бабочка, значит, ничаво, значит.
Анисья.
А что, сказывали, с вашей деревни, Маринкиному мужу родня, нашу Акулину сватать хотели. Что, не слыхать?
Аким.
Это Мироновы? Болтали бабы чтой-то. Да невдомек, значит. Притаманно, значит, не знаю, тае. Старухи что-то сказывали. Да не памятлив я, не памятлив, значит. А что ж, Мироновы, тае, мужики, значит, тае, ничего.
Анисья.
Уж не чаю, как просватать бы поскорее.
Аким.
А что?
Анютка (прислушивается).
Приехали.
ЯВЛЕНИЕ VII.
Те же и Никита.
(Входит Никита пьяный с мешком и узлом под мышкой и с покупками в бумаге, отворяет дверь и останавливается.)
Анисья.
Ну, не замай их. (Продолжает мыть ложки и не поворачивает головы, когда отворяется дверь.)
Никита.
Анисья, жена! Кто приехал?
(Анисья взглядывает и отворачивается. Молчит.)
Никита (грозно).
Кто приехал? Аль забыла?
Анисья.
Никита (еще грознее).
Кто приехал?
Анисья (подходит к нему и берет за руку).
Ну, муж приехал. Иди в избу-то.
Никита (упирается).
То-то, муж. А как звать мужа-то? Говори правильно.
Анисья.
Да ну тебя – Микитой.
Никита.
То-то! Невежа – по отчеству говори.
Анисья.
Акимыч. Ну!
Никита (всё в дверях).
То-то. Нет, ты скажи, фамилия как?
Анисья (смеется и тянет за руку).
Чиликин. Эка надулся!
Никита.
То-то. (Удерживается за косяк.) Нет, ты скажи, какой ногой Чиликин в избу ступает?
Анисья.
Ну, буде – настудишь.
Никита.
Говори, какой ногой ступает? Обязательно сказать должна.
Анисья (про себя).
Надоест теперь. Ну, левой. Иди, что ль.
Никита.
Анисья.
Ты глянь-ка, в избе-то кто.
Никита.
Родитель? Что ж, я родителем не гнушаюсь. Родителю могу уважение исделать. Здорово, батюшка. (Кланяется ему и подает руку.) Наше вам почтение.
Аким (не отвечая).
Вино-то, вино-то, значит, что делает. Скверность!
Никита.
Вино? Что выпил? Это окончательно виноват, выпил с приятелем, проздравил.
Анисья.
Иди ложись, что ль.
Никита.
Жена, где я стою, говори.
Анисья.
Ну, ладно, иди ложись.
Никита.
Я еще самовар с родителем пить буду. Ставь самовар. Акулина, иди, что ль.
ЯВЛЕНИЕ VIII.
Те же и Акулина.
Акулина (нарядная, идет с покупками. К Никите).
Ты что ж всё расшвырял? Пряжа-то где?
Никита.
Пряжа? Пряжа там. Эй, Митрич! Где ты там? Заснул? Иди лошадь убери.
Аким (не видит Акулины и глядит на сына).
Что делает-то! Старик, значит, тае, уморился, значит, молотил, а он, тае, надулся. Лошадь убери. Тьфу! Скверность!
Митрич (слезает с печи, обувает валенки).
О, Господи милослевый! На дворе лошадь-то, что ль? Уморил, я чай. Ишь, дуй его горой, налокался как. Доверху. О, Господи! Микола угодник. (Надевает шубу и идет на двор.)
Никита (садится).
Ты меня, батюшка, прости. Выпил, это точно, ну, что ж делать? И курица пьет. Так, что ль? А ты меня прости. Что ж, Митрич – он не обижается, он уберет.
Анисья.
Никита.
Ставь. Родитель пришел, я с ним говорить хочу, чай пить буду. (К Акулине.) Покупку-то всю вынесла?
Акулина.
Покупку? Свое взяла, а то в санях. Вот это на, не моя. (Кидает на стол сверток и убирает в сундук покупку. Анютка смотрит, как Акулина укладывает; Аким не глядит на сына и убирает онучи и лапти на печь.)
Анисья (уходит с самоваром).
И так полон сундук, – еще накупил.
ЯВЛЕНИЕ IX.
Аким, Акулина, Анютка и Никита.
Никита (берет на себя трезвый вид).
Ты, батюшка, на меня не обижайся. Ты думаешь, я пьян. Я положительно всё могу. Потому пей, да ума не теряй. Я с тобой, батюшка, сейчас разговаривать могу. Все дела помню. Насчет денег приказывал, лошаденка извелась – помню. Это всё возможно. Это всё у нас в руках. Если бы сумма денег требовалась огромадная, тогда можно бы повременить, а то это всё могу! Вот они!
Аким (продолжает возиться с оборками).
Эх, малый, тае, значит, вешний путь, тае, не дорога…
Никита.
Это ты к чему? С пьяным речь не беседа? Да ты не сумлевайся. Чайку попьем. А я всё могу, положительно все дела исправить могу.
Аким (качает головой).
Э, эх-хе-хе!
Никита.
Деньги, вот они. (Лезет в карман, достает бумажник, вертит бумажки, достает десятирублевую.) Бери на лошадь. Бери на лошадь, я родителя не могу забыть. Обязательно не оставлю. Потому родитель. На, бери. Очень просто. Не жалею.
(Подходит и сует Акиму деньги. Аким не берет денег.)
Никита (хватает за руку).
Бери, говорят, когда даю, я не жалею.
Аким.
Не могу, значит, тае, брать и не могу, тае, говорить с тобой, значит. Потому в тебе, тае, образа нет, значит.
Никита.
Не пущу. Бери. (Сует Акиму в руку деньги.)
ЯВЛЕНИЕ X.
Те же и Анисья.
Анисья (входит и останавливается).
Да ты уж возьми. Ведь не отстанет.
Аким (берет, качая головой).
Эх, вино-то! Не человек, значит…
Никита.
Вот так-то лучше. Отдашь ― отдать, а не отдашь ― Бог с тобой. Я вот как! (Видит Акулину.) Акулина, покажь гостинцы-то.
Акулина.
Чего?
Никита.
Покажь гостинцы.
Акулина.
Гостинцы-то? Что их показывать. Я уж убрала.
Никита.
Достань, говорю: Анютке поглядеть лестно. Покажь, говорю, Анютке. Полушальчик-то развяжи. Подай сюда.
Аким.
О-ох, смотреть тошно! (Лезет на печь.)
Акулина (достает и кладет на стол).
Ну на, что их смотреть-то?
Анютка.
Уж хороша же! Эта не хуже Степанидиной.
Акулина.
Степанидиной? Куда Степанидина против этой годится. (Оживляясь и развертывая.) Глянь-ка сюда, доброта-то… Французская.
Анютка.
И ситец же нарядный! У Машутки такой, только тот светлее, по лазоревому полю. Эта страсть хороша.
Никита.
(Анисья проходит сердито в чулан, возвращается с трубой и столешником и подходит к столу.)
Анисья.
Ну вас, разложили.
Никита.
Ты глянь-ка сюда!
Анисья.
Чего мне глядеть! Не видала я, что ль? Убери ты. (Смахивает рукой на пол полушальчик.)
Акулина.
Ты что швыряешься?.. Ты своим швыряй. (Поднимает.)
Никита.
Анисья! Мотри!
Анисья.
Никита.
Ты думаешь, я тебя забыл. Гляди сюда. (Показывает сверток и садится на него.) Тебе гостинец. Только заслужи. Жена, где я сижу?
Анисья.
Будет куражиться-то. Не боюсь я тебя. Что ж, ты на чьи деньги гуляешь да своей жирехе гостинцы купляешь? На мои.
Акулина.
Как же, твои! Украсть хотела, да не пришлось. Уйди, ты! (Хочет пройти, толкает.)
Анисья.
Ты что толкаешься-то? Я те толкану.
Акулина.
Толкану? Ну-ка, сунься. (Напирает на нее.)
Никита.
Ну, бабы, бабы. Буде! (Становится между ними.)
Акулина.
Тоже лезет. Молчала бы, про себя бы знала. Ты думаешь, не знают?
Анисья.
Что знают? Сказывай, сказывай, что знают!
Акулина.
Дело про тебя знаю.
Анисья.
Шлюха ты, с чужим мужем живешь.
Акулина.
А ты своего извела.
Анисья (бросается на Акулину).
Брешешь.
Никита (удерживает).
Анисья! Забыла?
Анисья.
Что стращаешь? Не боюсь я тебя.
Никита.
Вон! (Поворачивает Анисью и выталкивает.)
Анисья.
Куда я пойду? Не пойду я из своего дома.
Никита.
Вон, говорю. И ходить не смей.
Анисья.
Не пойду. (Никита толкает. Анисья плачет, и кричит, цепляясь за дверь.) Что ж это, из своего дома взашей гонят? Что ж ты, злодей, делаешь? Думаешь, на тебя и суда нет. Погоди ж ты!
Никита.
Ну, ну!
Анисья.
К старосте, к уряднику пойду.
Никита.
Вон! говорю. (Выталкивает.)
Анисья (из-за двери).
Удавлюсь!
ЯВЛЕНИЕ XI.
Никита, Акулина, Анютка и Аким.
Никита.
Анютка.
О-о-о! Матушка милая, родимая. (Плачет.)
Никита.
Как же, испугался я ее очень. Ты чего плачешь? Придет небось! Поди самовар погляди. (Анютка выходит.)
ЯВЛЕНИЕ XII.
Никита, Аким и Акулина.
Акулина (собирает покупку, складывает).
Ишь, подлая, загваздала как! Погоди ж ты, я ей безрукавку изрежу. Пра, изрежу.
Никита.
Выгнал я ее, ну чего ж ты?
Акулина.
Новую шаль испачкала. Пра, сука, кабы она не ушла, я бельмы-то бы ей повыдрала.
Никита.
Будет серчать. Тебе что серчать-то? Кабы я ее любил?
Акулина.
Любил? Есть кого любить, толстомордую-то. Бросил бы ее тогда, ничего б не было. Согнал бы ее к чорту. А дом все равно мой и деньги мои. Тоже хозяйка, говорит, хозяйка, какая она мужу хозяйка? Душегубка она, вот кто. С тобой то же сделает.
Никита.
Ох, бабий кадык не заткнешь ничем. Что болтаешь, сама не знаешь.
Акулина.
Нет, знаю. Не стану с ней жить. Сгоню со двора. Не может она со мной жить. Хозяйка тоже. Не хозяйка она, острожная шкура.
Никита.
Да буде. Чего тебе с ней делить? Ты на нее не гляди. На меня гляди. Я хозяин. Что хочу, то и делаю. Ее разлюбил, тебя полюбил. Кого хочу, того люблю. Моя власть. А ей арест. Она у меня вот где. (Показывает под ноги.) Эх, гармошки нет!
На печи калачи,
На приступке каша,
А мы жить будем
И гулять будем;
А смерть придет,
Помирать будем.
На печи калачи,
На приступке каша…
ЯВЛЕНИЕ XIII.
Те же и Митрич (входит, раздевается и лезет на печь).
Митрич.
Подрались, видно, опять бабы-то! Поцапались. О, Господи! Микола милослевый.
Аким (сидит с краю на печи, достает онучи, лапти и обувается).
Пролезай, пролезай в угол-то.
Митрич (лезет).
Все не разделят, видно. О, Господи!
Никита.
Достань наливку-то. С чаем выпьем.
ЯВЛЕНИЕ XIV.
Те же и Анютка.
Анютка (входит; к Акулине).
Нянька, самовар уходить хочет.
Никита.
А мать где?
Анютка.
Она в сенцах стоит, плачет.
Никита.
То-то. Зови ее, вели самовар несть. Да давай, Акулина, посуду-то.
Акулина.
Посуду-то? Ну что ж. (Собирает посуду.)
Никита (достает наливку, баранки, селедки).
Это, значит, себе, это бабе пряжа, карасин там в сенях. А вот и деньги. Постой. (Берет счеты.) Сейчас смекну. (Кидает.) Мука пшеничная восемь гривен, масло постное… Батюшке 10 рублев. Батюшка! Иди чай пить. (Молчание. Аким сидит на печи и перевивает оборы.)
ЯВЛЕНИЕ XV.
Те же и Анисья.
Анисья (вносит самовар).
Куда ставить-то?
Никита.
Ставь на стол. Что, али сходила к старосте? То-то, говори да и откусывай. Ну, будет серчать-то. Садись, пей. (Наливает ей рюмку.) А вот и гостинчик тебе. (Подает сверток, на котором сидел. Анисья берет молча, качая головой.)
Аким (слезает и надевает шубу; подходит к столу, кладет на него бумажку).
На деньги твои. Прибери.
Никита (не видит бумажку).
Куда собрался одемши-то?
Аким.
А пойду, пойду я, значит, простите Христа ради. (Берет шапку и кушак.)
Никита.
Вот-те на! Куда пойдешь-то ночным делом?
Аким.
Не могу я, значит, тае, в вашем доме, тае, не могу, значит, быть, быть не могу, простите.
Никита.
Да куда ж ты от чаю-то?
Аким (подпоясывается).
Уйду, потому, значит, нехорошо, у тебя, значит, тае, нехорошо, Микишка, в доме, тае, нехорошо. Значит, плохо ты живешь, Микишка, плохо. Уйду я.
Никита.
Ну, буде толковать. Садись чай пить.
Анисья.
Что ж это, батюшка, перед людьми стыдно будет. На что ж ты обижаешься?
Аким.
Обиды мне, тае, никакой нет, обиды нет, значит, а только что, тае, вижу я, значит, что к погибели, значит, сын мой, к погибели сын, значит.
Никита.
Да какая погибель? Ты докажь.
Аким.
Погибель-то, погибель, весь ты в погибели. Я тебе летось что говорил?
Никита.
Да мало ты что говорил.
Аким.
Говорил я тебе, тае, про сироту, что обидел ты сироту, Марину, значит, обидел.
Никита.
Эк помянул. Про старые дрожжи не поминать двожды, то дело прошло…
Аким (разгорячась).
Прошло? Не, брат, это не прошло. Грех, значит, за грех цепляет, за собою тянет, и завяз ты, Микишка, в грехе. Завяз ты, смотрю, в грехе. Завяз ты, погруз ты, значит.
Никита.
Садись чай пить, вот и разговор весь.
Аким.
Не могу я, значит, тае, чай пить. Потому от скверны от твоей, значит, тае, гнусно мне, дюже гнусно. Не могу я, тае, с тобой чай пить.
Никита.
И, канителит. Иди к столу-то.
Аким.
Ты в богатстве, тае, как в сетях. В сетях ты, значит. Ах, Микишка, душа надобна!
Никита.
Какую ты имеешь полную праву в моем доме меня упрекать? Да что ж ты в самом деле пристал? Что я тебе мальчик дался, за виски
