ранее произносившиеся Василием Леонидычем) и доктор; развита сцена встречи барыни с мужиками. Речи 1-го и 2-го мужиков также приближены к тем, какими они говорят в окончательной редакции комедии. 1-й мужик начинает употреблять витиеватые фразы, 2-й — уснащает свою речь пословицами и поговорками. Леонид Федорович окончательно отказывается подписать бумагу и возвращает ее мужикам, а не передает Тане.
Текст следующих действий в основном содержит в себе наиболее существенные моменты комедии, имеющиеся и в окончательной ее редакции. Последующая обработка пьесы свелась преимущественно не к коренным переделкам написанного, не к устранению отдельных ситуаций или существенных для развития действия персонажей, а лишь к пополнению текста новыми ситуациями, репликами и новыми персонажами, но так, что ни основной смысл пьесы, ни развертывание ее интриги, ни характеры персонажей не подверглись сколько-нибудь существенным изменениям.
В автографе 2-го действия еще отсутствуют такие персонажи, как старый повар, кучер, баронесса; попрежнему отсутствует мисс Брук, позднее замененная Марьей Константиновной. Фамилия гипнотизера еще не Гросман, а Шпюлер, и он говорит ломаным русским языком. Имя и отчество камердинера «Аркадий Кузмич» изменено на «Федор Иваныч» без соответствующего исправления в тексте 1-го действия. Семен, появляющийся в людской, еще не подвергался предварительным спиритическим опытам, как в окончательной редакции. Буфетчик Николай (позднее Яков) участвует в действии меньше, чем в окончательной редакции. В людскую вместе с Самариным (позднее Сахатовым) входит не Василий Леонидыч, а Петров (позднее Петрищев); они кладут в голенище 3-го мужика ключ (а не в его сумку чайную ложечку); эпизод шуточного обличения 3-го мужика в краже и самооправдания его отсутствует.
В 3-м действии сцена, в которой Бетси обнаруживает проделки Тани, в автографе отсутствует; поэтому Бетси, не очень заинтересованная в сеансе, вместе с Петровым уходит с него (Василий Леонидыч в этой сцене вовсе не упоминается); но, забыв о том, что Бетси и Петров ушли, Толстой заставляет их произнести во время сеанса по одной реплике. Речь профессора здесь гораздо короче, чем в окончательной редакции 3-го действия.
4-е действие значительно кратче того же действия в окончательной редакции. В нем отсутствует эпизод с шарадой; буфетчик, который здесь уже называется Яковом, действует и говорит меньше, чем в печатном тексте, нет разговоров лакеев о том, как господа относятся к заразам; в разговоре с Таней и Яковом барыня не бранит их. Нет сцены появления мужиков, так как они присутствуют с начала действия; однако их участие в действии минимально по сравнению с текстом окончательной редакции. Реплики персонажей здесь также значительно кратче, чем в печатном тексте. С другой стороны, в тексте действия есть сцена приставания Григория к Тане, запугивания ее и расправы Семена с Григорием. В сцене, соответствующей 5-му явлению печатной редакции, появляется офицер, ведущий беседу с Кисленским (позднее Коко Клингеном). Роль офицера впоследствии была уничтожена и слита с ролью Петрищева. Таня, желая оставить службу, обращается к посредству не Федора Иваныча, а экономки, персонажа позднее исключенного из пьесы. Роль дамы здесь — без слов, роль барина без слов отсутствует.
Написав в Спасском начерно комедию, Толстой охладел к ней и долго не принимался за ее обработку. Когда выяснилось, что «Крейцерова соната», обещанная Толстым для готовившегося сборника в память С. А. Юрьева, запрещена цензурой к печати, Толстой пообещал вместо нее дать в сборник свою комедию и весной и летом 1889 года несколько раз принимался за ее обработку. Так, видимо к весне этого года относится работа над рукописью, описанной под № 5 и датированной рукой С. А. Толстой 29-м мая 1889 г. В письме к H. Н. Ге-старшему от 24 июня этого года[392] он упоминает о работе над комедией. 8 июля в связи с этой работой он записывает в дневник: «Думал к комедии: один из мужиков остряк». 1 августа там же записано: «Взялся было за комедию, но противно и совестно».
Работа над пьесой была возобновлена Толстым лишь в декабре по инициативе его дочери Татьяны Львовны, только что вернувшейся из за границы и затеявшей в Ясной поляне домашний спектакль. Об этом Толстой пишет в цитированном письме к Л. Ф. Анненковой от 25[?] декабря 1889 г.: «Таня дочь затеяла спектакль и попросила у меня [комедию]; я согласился и вот поправил ее кое-как, и вот они играют у нас на праздниках». (ГТМ). (Ср. о том же в упомянутом письме к Н. П. Вагнеру от 25 марта 1890 г.) К продолжению работы над комедией побуждал Толстого и домашний учитель А. М. Новиков, восхищавшийся каждой ее фразой и неоднократно очень усердно переписывавший ее. 12 декабря Толстой записывает в дневник: «Вчера Алексей Митрофанович восхищался моей комедией. Мне неприятно даже вспомнить».
Несмотря на полное охлаждение к своей пьесе и отрицательное отношение к задуманному спектаклю, как к ненужной затее богатых и праздных людей, Толстой всё же под влиянием уговоров молодежи взялся за обработку комедии, не переставая однако испытывать смущение и недовольство этой работой. Под 13–17 декабря он записывает в дневник: «Пробовал поправлять комедию. Остановился на середине 1-го акта». 18 декабря там же записано: «Немного поправлял нынче комедию, 1 акт. Нехорошо». 22 декабря в дневнике следующая запись: «Все три дня поправлял комедию. Кончил. Плохо. Приехало много народу, ставят сцену. Мне это иногда тяжело и стыдно, но мысль о том, чтобы не мешать проявлению в себе божества, помогает». Съехавшаяся в Ясную поляну для участия в спектакле молодежь принялась за переписку текста комедии и отдельных ролей из нее. Исправленные тексты переписывались по несколько раз. Одновременно шли репетиции, на которых присутствовал Толстой и которые давали ему новый материал для исправлений и переработки текста комедии. Эти исправления и переработки иногда делались в применении к индивидуальности того или иного исполнителя роли. Так, талантливое исполнение роли 3-го мужика В. М. Лопатиным заставило Толстого уже в процессе репетиций переработать и увеличить эту роль; также в процессе репетиций была увеличена и роль профессора, исполнявшаяся Н. В. Давыдовым. Во время репетиций была задумана и роль старого повара (записи, относящиеся к ней — в записной книжке под 25 декабря 1889 г.), но в пьесу она была введена уже после яснополянского спектакля. Репетиции происходили и в Туле, где еще находилась часть участников спектакля. 27 декабря Толстой записывает в дневник: «Дети все уехали в Тулу репетировать. Тяжело от лжи жизни, окружающей меня, и того, что я не могу найти приема указать им, не оскорбив их, их заблуждения. Играют мою пьесу и, право, мне кажется, что она действует на них и что в глубине души им всем совестно и оттого скучно. Мне же всё время стыдно за эту безумную трату среди нищеты […] Вчера была репетиция, пропасть народа, всем тяжело». Под 29–31 декабря в дневнике записано: «Всё время были репетиции, спектакль, суета, бездна народа, и всё время мне стыдно[…] Теперь 8-й час вечера, хочу написать письмо и, если успею, поправлять комедию».
Первое представление комедии в Ясной поляне состоялось 30 декабря 1889 г. До нас не дошел текст пьесы в той его стадии, в какой он исполнялся на яснополянской сцене. Он заключается в рукописях, описанных под №№ 8–11. Но текст этих рукописей, ранее исправленных Толстым, после представления 30 декабря подвергся новым авторским исправлениям, и мы в точности не можем разграничить разновременные стадии этих исправлений. Однако, руководствуясь воспоминаниями участников и зрителей яснополянского спектакля,[393] а также сохранившейся в Государственном Толстовском музее в Москве его афишей, мы можем указать главнейшие особенности текста пьесы, разыгранной в Ясной поляне. Заглавие комедии было уже не «Исхитрилась!», а «Плоды просвещения». Роли артельщика от Бурдье, кучера и баронессы еще отсутствовали. Роль старого повара, предварительные записи к которой были сделаны в записной книжке уже 26 декабря, может быть, ко времени спектакля и была написана, но в спектакль не введена, очевидно, в виду краткости времени, оставшегося до спектакля.[394] Сцена встречи в 1-м действии доктора с Сахатовым была уже введена в текст комедии, хотя и не в той редакции, что в печатном тексте, но сцена, в которой Бетси обнаруживает проделки Тани, еще отсутствовала. Большинство имен действующих лиц звучало так же, как и в печатном тексте комедии, но вместо Гросмана еще фигурировал Шпюлер, говоривший ломаным русским языком с немецким акцентом и притом значительно меньше, чем в печатном тексте, вместо Марьи Константиновны — мисс Брук, произносившая английские фразы.
Участниками спектакля, кроме молодых Толстых, были их знакомые и друзья, большею частью «зеленая» молодежь. Некоторые из актеров были люди среднего возраста, как В. М. Лопатин и Н. В. Давыдов, режиссер спектакля. Особенно удачно выступал В. М. Лопатин, тогда мировой судья, впоследствии актер московского Художественного театра, талантливо проведший роль 3-го мужика. Как удачных исполнителей, авторы воспоминаний называют М. Л. Толстую — кухарку, А. М. Новикова — буфетчика Якова, С. А. Лопухина — Звездинцева, С. Э. Мамонову — толстую барыню, Н. В. Давыдова — профессора Кругосветлова, Т. Л. Толстую — Таню.
Непосредственно вслед за постановкой «Плодов просвещения» на яснополянской сцене Толстой взялся за их переделку и дополнение. Как видно из приведенной записи дневника от 31 декабря, за дальнейшую работу над комедией Толстой принялся на следующий же день после спектакля. Дальнейшие записи дневника, относящиеся к этой работе, следующие. — 3 января 1890 г.: «1-го целый день поправлял комедию, недурно». 4 января: «Грустил о своей дурной жизни и — странное дело — всё придумывал подробности к комедии — недурные». 5–9 января: «Два дня возился с комедией — всё вписывал то, что приходило в голову. Странное художественное увлечение». 11 января: «Опять комедию». 13 января: «Я поправлял комедию». 14 января: «Были Янжул, Стороженко, Самарины, Давыдов, Раевская. Я им читал комедию». 18 января: «Вчера переписывал комедию, а нынче взял опять исправлять. Она плоха». 19 января: «Поправлял комедию и кончил. Плоха комедия». 20 января: «Утром ходил один, и опять пришли разные пустяки о комедии, которые и стал вписывать». 21 января: «Поправлял комедию […] Странное дело — эта забота о совершенстве формы. Не даром она. Но не даром тогда, когда содержание доброе. Напиши Гоголь свою комедию грубо, слабо, ее бы не читали и одна миллионная тех, которые читали ее теперь. Надо заострить художественное произведение, чтоб оно проникло. Заострить — и значит сделать ее совершенной художественно. Тогда оно пройдет через равнодушие и повторением возьмет свое». 22 января: «Встал рано, поправлял всё утро комедию. Надеюсь, что кончил». 24 января: «Утро поправлял комедию всю сначала. До самого обеда не кончил».
