египетский символ, есть способ Шаркò.
Леонид Федорович (к Профессору).
Это всё равно, я думаю.
Безразлично.
Гросман.
Так я употреблю свой способ, который я демонстрировал в Одессе.
Леонид Федорович.
(Гросман машет руками над Семеном. — Семен закрывает глаза и потягивается.)
Гросман (приглядывается).
Засыпает, заснул. Замечательно быстрое наступление гипноза. Очевидно, субъект уже вступил в анэстетическое состояние. Замечательно, необыкновенно восприимчивый субъект и мог бы быть подвергнут интересным опытам!.. (Садится, встает, опять садится.) Теперь можно бы проколоть ему руки. Если желаете…
Профессор (к Леониду Федоровичу).
Замечаете, как сон медиума действует на Гросмана? Он начинает вибрировать.
Леонид Федорович.
Сахатов.
Но почему же нужна темнота?
Темнота? — А потому, что темнота есть одно из условий, при которых проявляется медиумическая энергия, так же как известная температура есть условие известных проявлений химической или динамической энергии.
Леонид Федорович.
И не всегда. Многим, и мне, являлись и при свечах и при солнце.
Профессор (перебивая).
Леонид Федорович.
Да, да. (Тушит свечи.) Господа! теперь прошу вниманья.
(Таня вылезает из-под дивана и берет в руки нитку, привязанную к бра.)
Петрищев.
Нет, мне понравился испанец. Как он, в середине разговора, вниз головой… что называется: piquer une tête.[23]
Бетси.
Нет, вы подождите, посмотрите, что будет!
Петрищев.
Я одного боюсь: как бы Вово не захрюкал поросенком.
Василий Леонидыч.
Хотите? Я хвачу…
Леонид Федорович.
Господа! прошу не разговаривать, пожалуйста…
(Тишина. — Семен лижет палец, мажет им косточки на руке и машет ими.)
Леонид Федорович.
Сахатов.
Свет! Да, да, вижу; но позвольте…
Толстая барыня.
Где, где? Ах, не видала! Вот он. Ах!..
Профессор (к Леониду Федоровичу шопотом, указывая на Гросмана, который двигается).
Вы заметьте, как он вибрирует. Двойная сила. (Опять показывается свет.)
Леонид Федорович (к Профессору).
А ведь это он.
Сахатов.
Кто он?
Леонид Федорович.
Грек Николай. Его свет. Не правда ли, Алексей Владимирович?
Сахатов.
Что такое грек Николай?
Некий грек, монашествовавший при Константине в Царь-граде и посещавший нас последнее время.
Толстая барыня.
Где же он? Где же он? Я не вижу.
Леонид Федорович.
Его нельзя еще видеть. Алексей Владимирович, он всегда особенно благосклонен к вам. Спросите его.
Профессор (особенным голосом).
Николай! ты это?
(Таня стучит два раза о стену.)
Леонид Федорович (радостно).
Он! Он!
Толстая барыня.
Ай, ай! Я уйду.
Сахатов.
Почему же предполагается, что это он?
Леонид Федорович.
А два удара. Утвердительный ответ: иначе было бы молчание.
(Молчание. Сдержанный хохот в углу молодежи. — Таня бросает на стол колпак с лампы, карандаш, утиралку перьев.)
Леонид Федорович (шопотом).
Замечайте, господа, вот колпак с лампы. Еще что-то. Карандаш! Алексей Владимирович, карандаш.
Хорошо, хорошо. Я слежу и за ним и за Гросманом. Вы замечаете?
(Гросман встает и оглядывает предметы, упавшие на стол.)
Сахатов.
Позвольте, позвольте! Я бы желал посмотреть, не производит ли всего этого сам медиум?
Леонид Федорович.
Вы думаете? Так сядьте подле, держите его за руки. Но будьте уверены, он спит.
Сахатов (подходит, задевает головой за нитку, которую спускает Таня, и испуганно нагибается).
Да… а-а!.. Странно, странно. (Подходит, берет за локоть Семена. Семен рычит.)
Профессор (к Леониду Федоровичу).
Слышите, как действует присутствие Гросмана? Новое явление, надо записать… (Выбегает и записывает, потом возвращается.)
Леонид Федорович.
Да… Но нельзя же оставлять Николая без ответа, надо начинать…
Гросман (встает, подходит к Семену, поднимает опускает его руку).
Теперь интересно бы произвести контрактуру. Субъект в полном гипнозе.
Профессор (к Леониду Федоровичу).
Вы видите, видите?
Гросман.
Если вы желаете…
Да уж позвольте, батюшка, Алексею Владимировичу распорядиться, штука-то выходит серьезная.
Оставьте его. Он говорит уже во сне.
Толстая барыня.
Как я рада теперь, что решилась присутствовать. Страшно, но всё-таки я рада, потому что я мужу всегда говорила…
Леонид Федорович.
Прошу помолчать.
(Таня проводит ниткой по голове Толстой барыни.)
Толстая барыня.
Ай!
Леонид Федорович.
Что? Что?
Толстая барыня.
Он меня за волосы взял.
Леонид Федорович (шопотом).
Не бойтесь, ничего, подайте ему руку. Рука бывает холодная, но я это люблю.
Толстая барыня (прячет руку).
Ни за что!
Сахатов.
Да, странно, странно!
Леонид Федорович.
Он здесь и ищет общения. Кто хочет спросить что-нибудь?
Сахатов.
Позвольте, я спрошу.
Сделайте одолжение.
Сахатов.
Верю я или нет?
(Таня стучит два раза.)
Сахатов.
Позвольте, я еще спрошу. Есть у меня в кармане десятирублевая бумажка?
(Таня стучит много раз и проводит ниткой по голове Сахатова.)
Сахатов.
Ах!.. (Хватает нитку и обрывает ее.)
Я бы просил присутствующих не делать неопределенных или шутливых вопросов. Ему неприятно.
Сахатов.
Нет, позвольте, у меня в руке нитка.
Леонид Федорович.
Нитка? Держите ее. Это часто бывает; не только нитка, но шелковые снурки, самые древние.
Сахатов.
(Таня бросает в него подушкой.)
Сахатов.
Позвольте, позвольте! Что-то мягкое ударило меня в голову. Позвольте свет, — тут что-нибудь…
Мы просим вас не нарушать проявления.
Толстая барыня.
Ради Бога, не нарушайте! И я хочу спросить, можно?
Леонид Федорович.
Толстая барыня.
Я хочу спросить о своем желудке. Можно? Я хочу спросить, что мне принимать, аконит или белладонну?
(Молчание, шопот в стороне молодых людей, и вдруг Василий Леонидыч кричит, как грудной ребенок: уа! уа! — Хохот. Захватывая носы и рты и фыркая, девицы с Петрищевым убегают.)
Толстая барыня.
Ах, это верно, и этот монах опять родился!
Леонид Федорович (в бешенстве, гневным шопотом).
Кроме глупости, от тебя ничего! Если не умеешь держать себя прилично, то уйди.
(Василий Леонидыч уходит.)
ЯВЛЕНИЕ 20-е
Леонид Федорович, Профессор, Толстая барыня, Сахатов, Гросман, Доктор, Семен и Таня. Темнота, молчание.
Толстая барыня.
Ах, как жаль! Теперь уж нельзя спрашивать. Он родился.
Леонид Федорович.
Нисколько. Это глупости Вово. А он тут. Спрашивайте.
Это часто бывает; эти шутки, насмешки — самое обыкновенное явление. Я полагаю, что он здесь еще. Впрочем, мы можем спросить. Леонид Федорович, вы?
Леонид Федорович.
Нет, пожалуйста, вы. Меня это расстроило. Так неприятно! Эта бестактность!..
Хорошо, хорошо!.. Николай! ты здесь еще?
(Таня стучит два раза и звонит в колокольчик. — Семен начинает рычать и разводить руками. Захватывает Сахатова и Профессора и давит их.)
Какое неожиданное проявление! Воздействие на самого медиума. Этого не бывало. Леонид Федорович, наблюдайте, мне неловко. Он давит меня. Да смотрите, что Гросман? Теперь нужно полное внимание.
(Таня бросает мужицкую бумагу на стол.)
Леонид Федорович.
Смотрите, что упало.
Леонид Федорович.
Бумага! Сложенный лист бумаги.
(Таня бросает дорожную чернильницу.)
Леонид Федорович.
(Таня бросает перо.)
Леонид Федорович.
Перо!
(Семен рычит и давит.)
Профессор (задавленный).
Позвольте, позвольте, совершенно новое явление: не вызванная медиумическая энергия действует, а сам медиум. Однако откройте чернильницу и положите на бумагу перо, он напишет, напишет.
(Таня заходит сзади Леонида Федоровича и бьет его по голове гитарой.)
Леонид Федорович.
Ударил меня по голове! (Смотрит на стол.) Перо не пишет еще, и бумага сложена.
Посмотрите, что за бумага, делайте скорей; очевидно, двойная сила: его и Гросмана — производит пертурбации.
Леонид Федорович (выходит с бумагой в дверь и тотчас возвращается).
Необычайно! Бумага эта — договор с крестьянами, который я нынче утром отказался подписать и отдал назад крестьянам. Вероятно, он хочет, чтоб я подписал его?
Разумеется! Разумеется! Да вы спросите.
Леонид Федорович.
Николай! Или ты желаешь…
(Таня стучит два раза.)
Слышите? Очевидно, очевидно!
(Леонид Федорович берет перо и выходит. — Таня стучит, играет на гитаре и гармонии и лезет опять под диван. — Леонид Федорович возвращается. — Семен потягивается и прокашливается.)
Леонид Федорович.
Он просыпается. Можно зажечь свечи.
Профессор (поспешно).
Доктор, доктор, пожалуйста, температуру и пульс. Вы увидите, что сейчас обнаружится повышение.
Леонид Федорович (зажигает свечи).
Ну что, господа неверующие?
Доктор (подходя к Семену и вставляя термометр).
Ну-ка, молодец. Что, поспал? Ну-ка, это вставь и давай руку. (Смотрит на часы.)
Сахатов (пожимает плечами).
Могу утверждать, что медиум не мог делать всего того, что происходило. Но нитка?.. Я бы желал объяснения нитки.
Леонид Федорович.
Нитка, нитка! Тут были явления посерьезнее.
Сахатов.
Не знаю. Во всяком случае — je réserve mon opinion.[24]
Толстая барыня (к Сахатову).
Нет, как же вы говорите: je réserve mon opinion. А младенец-то с крылышками? Разве вы не видали? Я сначала подумала, что это кажется; но потом ясно, ясно, как живой…
Сахатов.
Могу говорить только о том, чтò видел. Я не видал этого, не видал.
Толстая барыня.
Ну как же! Совсем ясно было видно. А с левой стороны монах в черном одеяньи еще нагнулся к нему…
Сахатов (отходит).
Какое преувеличение!
Толстая барыня (обращается к Доктору).
Вы должны были видеть. Он с вашей стороны поднимался.
(Доктор, не слушая ее, продолжает считать пульс.)
Толстая барыня (к Гросману).
И свет, свет от него, особенно вокруг личика. И выраженье такое кроткое, нежное, что-то вот этакое небесное! (Сама нежно улыбается.)
Гросман.
Я видел свет фосфорический, предметы изменяли место, но более я ничего не видел.
Толстая барыня.
Ну, полноте! Это вы так. Это оттого, что вы, ученые школы Шаркò, не верите в загробную жизнь. А меня никто теперь, никто в мире не разуверит в будущей жизни.
(Гросман уходит от нее.)
Толстая барыня.
Нет, нет, что ни говорите, а это одна из самых счастливых минут в моей жизни. Когда Саразате играл, и эта… Да! (Никто ее не слушает. Она подходит к Семену.) Ну, ты мне скажи, ты, дружок, что чувствовал? Очень тебе было тяжело?
Семен (смеется)
Так точно.
Толстая барыня.
Семен.
Так точно (К Леониду Федоровичу.) Прикажете итти?
Леонид Федорович.
Иди, иди.
Доктор (к Профессору).
Пульс тот же, но температура понизилась.
Понизилась? (Задумывается и вдруг догадывается.) Так и должно было быть, — должно было быть понижение! Двойная энергия, пересекаясь, должна была произвести нечто в роде интерференции. Да, да.
Говорят все вместе, уходя:
Леонид Федорович.
Мне одно жалко, что полной материализации не было. Но всё-таки… господа, милости просим в гостиную.
Толстая барыня.
Особенно меня поразило, когда он взмахнул крылышками, и видно было, как он поднимается.
Гросман (Сахатову).
Если бы держаться одного гипноза, можно бы произвести полную эпилепсию. Успех мог бы быть совершенный.
Сахатов.
Интересно, но не вполне убедительно! — всё, что могу сказать.
ЯВЛЕНИЕ 21-е
Леонид Федорович с бумагой. Входит Федор Иваныч
Леонид Федорович.
Ну, Федор, какой сеанс был — удивительный! Оказывается что землю-то надо уступить крестьянам на их условиях.
Федор Иваныч.
Вот как!
Леонид Федорович.
Да как же? (Показывает бумагу.) Представь, бумага, которую я им отдал, оказалась на столе. Я подписал.
Федор Иваныч.
Как же она попала сюда?
Леонид Федорович.
Да вот попала. (Уходит.)
(Федор Иваныч уходит за ним.)
ЯВЛЕНИЕ 22-е
Таня одна, вылезает из-под дивана и смеется.
Таня.
Батюшки мои! Голубчики! Набралась я страху, как он за нитку поймал. (Визжит.) Ну, да всё-таки вышло, — подписал!
ЯВЛЕНИЕ 23-е
Таня и Григорий.
Григорий.
Так это ты их дурачила?
Таня.
А вам что?
Григорий.
А что ж, думаешь, барыня за это похвалит? Нет, шалишь, теперь попалась. Расскажу твои плутни, коли по-моему не сделаешь.
Таня.
И по-вашему не сделаю, и ничего вы мне не сделаете.
ДЕЙСТВИЕ IV
Театр представляет декорацию 1-го действия.
ЯВЛЕНИЕ 1-е
Два выездных Лакея в ливреях, Федор Иваныч и Григорий.
1-й лакей (с седыми бакенбардами).
Нынче к вам к третьим. Спасибо, в одной стороне приемные дни. У вас прежде по четвергам было.
Федор Иваныч.
Затем переменили на субботу, чтобы за-одно: у Головкиных, у Граде-фон-Грабе…
2-й лакей.
У Щербаковых так-то хорошо, что как бал, так лакеям угощение.
ЯВЛЕНИЕ 2-е
Те же. Сверху сходят Княгиня с Княжной. Бетси провожает их. Княгиня глядит в книжечку, на часы и садится на ларь. Григорий надевает ей ботики.
Нет, ты, пожалуйста, приезжай. А то ты откажешься, Додо откажется, — ничего и не выйдет.
Бетси.
Не знаю. К Шубиным надо непременно. Потом репетиция
Успеешь. Нет, ты пожалуйста. Ne nous fais pas faux bond.[25] Федя будет и Коко.
Бетси.
J’en ai par dessus la tête de votre Coco.[26]
Я думала, что я его здесь найду. Ordinairement il est d’une exactitude…[27]
Бетси.
Он непременно будет.
Когда я его вижу с тобой, мне кажется,
