сделать того, что черное [будет] белым, не может и изменить моей жизни. Маша! Я не нужен тебе. Отпусти меня. Я пытался участвовать в вашей жизни, внести в нее то, что составляет для меня всю жизнь. Но это невозможно. Выходит только то, что я мучаю вас и мучаю себя. Не только мучаю себя, но гублю то, что я делаю. Мне всякий — этот же Александр Петрович имеет право сказать и говорит, что я обманщик, что я говорю, но не делаю, что я проповедую евангельскую бедность, а сам живу в роскоши под предлогом, что я отдал всё жене.

Марья Ивановна. И тебе перед людьми стыдно. Неужели ты не можешь стать выше этого?

Николай Иванович. Не мне стыдно, но и стыдно, но я гублю дело божие.

Марья Ивановна. Ты сам говорил, что оно делается, несмотря на наше противодействие ему. Но не в том дело. Скажи, чего ты хочешь от меня?

Николай Иванович. Ведь я говорил.

Марья Ивановна. Но, Nicolas, ведь ты знаешь, что это невозможно. Подумай только, теперь Люба выходит замуж, Ваня поступил в университет, Миша, Катя учатся. Как же всё оборвать?

Николай Иванович. Так мне-то как же быть?

Марья Ивановна. Делать то, что ты проповедуешь: терпеть, любить. Что тебе трудно? Только переносить нас, не лишать нас себя. Ну, что тебя мучает?

(Вбегает Ваня.)

ЯВЛЕНИЕ IV

Те же и Ваня.

[Ваня.] Мама, зовут тебя.

Марья Ивановна. Скажи, что не могу. Иди, иди.

Ваня. Да приходи же. [(Уходит)].

ЯВЛЕНИЕ V

Николай Иванович и Марья Ивановна.

Николай Иванович. Ты не хочешь видеть и понимать меня.

Марья Ивановна. Не не хочу, но не могу.

Николай Иванович. Да, не хочешь понимать, и мы расходимся всё больше и больше. Ты вникни в меня, на минутку перенесись, и ты поймешь. Ну, первое: жизнь здесь вся развращенная. Ты сердишься на это слово, но я не могу иначе назвать жизнь, всю построенную на грабеже, потому что деньги, на которые вы живете, это деньги с земли, которую вы грабите у народа. Кроме того, я вижу, что эта жизнь развращает детей: «горе тому, кто соблазнит единого из малых сих», а я вижу, как на моих глазах они гибнут и развращаются. Не могу я видеть, как люди взрослые, как рабы, наряженные во фраки, служат нам. Каждый обед для меня страданье.

Марья Ивановна. Да ведь это всё было. Ведь это у всех и за границей и везде.

Николай Иванович. Не могу я, с тех пор, как я понял, что мы все братья, я уже не могу не видеть этого и не страдать.

Марья Ивановна. Вольно же. Всё можно выдумать.

Николай Иванович (горячо). Вот это-то непонимание ужасно. Ну вот нынче. Утро я провожу в Ржановом доме среди золоторотцев, вижу, как там прямо от голода умер ребенок, как мальчик стал алкоголиком, как прачка чахоточная едет полоскать белье; потом прихожу домой, и лакей в белом галстуке отворяет мне дверь, вижу, как мой сын, мальчишка, требует от этого лакея, чтобы он принес ему воды, вижу эту армию прислуги, работающих для нас. Потом я иду к Борису, человеку, жизнью своей отстаивающему истину, и вижу, как его, чистого, сильного, твердого человека, умышленно доводят до сумасшествия и гибели, чтобы отделаться от него. Я знаю, они знают, что у него порок сердца, и они раздразнивают его и тащат в отделение бешеных. Нет, это ужасно, ужасно. И тут я прихожу домой и узнаю, что та одна из нашей семьи дочь, которая понимала — не меня, а истину, что она за одно отреклась и от жениха, которому обещала любовь, и от истины, и выходит за лакея, лгуна…

Марья Ивановна. Как это по-христиански.

Николай Иванович. Да, это скверно, я виноват, но я только хочу, чтобы ты перенеслась в меня. Я только говорю, что она отреклась от истины….

Марья Ивановна. Ты говоришь: от истины; а другие, и большинство, говорят: от заблуждения. Ведь вот Василий Никанорович думал, что он заблуждался, а теперь вернулся же к церкви.

Николай Иванович. Да не может быть.

Марья Ивановна. Он писал Лизаньке, она покажет тебе письмо. Всё это очень непрочно. Также и Тоня. Я уже не говорю про Александра Петровича, который находит это только выгодным.

Николай Иванович (сердится). Ну, всё равно. Я только прошу меня понять. Я все-таки считаю истину истиной. Так мне это больно. И тут дома вхожу, вижу елка, бал, трата сотен, когда люди мрут с голода. Не могу я так жить. Пожалей меня, я измучился. Отпусти меня. Прощай.

Марья Ивановна. Если ты уйдешь, я уйду с тобой. А если не с тобой, то уйду под тот поезд, на котором ты поедешь. И пропадай они все — и Миша и Катя. Боже мой, боже мой. Какое, какое мучение. За что? за что? (Плачет.)

Николай Иванович (в двери). Александр Петрович! идите к себе. Я не поеду. Я останусь, хорошо. (Раздевается.)

Марья Ивановна (обнимает его). Недолго нам жить осталось. Не будем портить после 28-летней жизни. Ну, я не буду делать вечеров, но не наказывай меня.

ЯВЛЕНИЕ VI

Те же, Ваня и Катя.

Ваня и Катя (вбегают). Мама, иди скорей.

Марья Ивановна. Иду, иду. Так будем прощать друг другу. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ VII

Николай Иванович один.

Николай Иванович. Ребенок, совсем ребенок или хитрая женщина. Да, хитрый ребенок. — Да, да. Видно, не хочешь Ты, чтобы я был твоим работником в этом твоем деле; хочешь, чтобы я был унижен, чтобы все могли на меня пальцем указывать: говорит, но не делает. Ну, пускай. Ты лучше знаешь, что тебе нужно. Смирение, юродство. Да, если бы только возвыситься до него.

(Входит Лизанька.)

ЯВЛЕНИЕ VIII

Николай Иванович и Лизанька.

Лизанька. Простите. Я несла вам письмо от Василия Никаноровича. Он пишет мне, но просит сообщить вам.

Николай Иванович. Неужели это правда?

Лизанька. Да, прочесть?

Николай Иванович. Прочти, пожалуйста.

Лизанька (читает). «Пишу вам, прося вас передать это Николаю Ивановичу. Я очень сожалею о том заблуждении, в котором явно отступил от святой православной церкви, и радуюсь, что вернулся к ней. Желаю вам и Николаю Ивановичу того же. Прошу простить меня».

Николай Иванович. Замучили его, бедного. Но все-таки это ужасно.

Лизанька. А еще я пришла сказать вам, что приехала княгиня и в ужасно возбужденном состоянии пришла ко мне наверх и хочет вас непременно видеть. Она сейчас была у сына. Я думаю, лучше отказать ей. Что же может выйти от вашего свидания?

Николай Иванович. Нет, зовите ее. Видно, нынче такой ужасный день испытаний.

Лизанька (уходит). Так я позову.

ЯВЛЕНИЕ IX

Николай Иванович один.

Николай Иванович. Да, да, только бы помнить, что жизнь только в служении Тебе. — Помнить, что если ты посылаешь испытание, то потому, что считаешь меня способным выдержать его, что оно по силам мне. Иначе бы оно и не было испытанием….. Отец, помоги, помоги мне делать не свою, а твою волю.

(Входит княгиня.)

ЯВЛЕНИЕ X

Николай Иванович и княгиня.

[Княгиня.] Приняли меня, удостоили. Мое почтенье. Я не подаю руки вам, потому что ненавижу, презираю вас.

Николай Иванович. Да что случилось?

Княгиня. А то, что его переводят в дисциплинарный батальон. И это вы сделали.

Николай Иванович. Княгиня, если вам что нужно, то скажите, а если только для того, чтобы бранить меня, то вы только вредите себе. Меня же вы не можете оскорбить, потому что я всей душой сочувствую вам, жалею вас.

Княгиня. Какое милосердие, христианская высота! Нет, господин Сарынцев, меня-то вы не обманете. Знаем вас теперь. Сына моего вы погубили, вам всё равно, а сами задаете балы, и невеста моего сына, ваша дочь, выходит замуж, партию делает, какая вам приятна. А вы здесь притворяетесь, что опростились, столярничаете. Как вы мне отвратительны с своим фарисейством новым.

Николай Иванович. Княгиня, успокойтесь. Скажите, что вам нужно. Ведь не только то, чтобы ругать меня.

Княгиня. И это. Нужно мне излить наболевшее. А нужно мне вот что. Его переводят в дисциплинарный батальон, и я не перенесу этого. И вы довели его до того. И это вы сделали. Вы, вы, вы.

Николай Иванович. Не я, бог сделал это. И бог видит, как мне жаль вас. Не противьтесь воле бога. Он хочет испытать вас. Несите покорно.

Княгиня. Не могу я нести покорно. Вся жизнь моя была один сын мой, и вы отняли у меня его и погубили. Не могу я быть спокойна. Я приехала [к] вам, последняя моя попытка сказать вам, что вы погубили его, вы и должны спасти его. Поезжайте, добейтесь, чтобы его выпустили. Поезжайте к начальству, к царю, к кому хотите. Только вы обязаны это сделать. Если же вы не сделаете этого, я знаю, что я сделаю. Вы мне ответите за это.

Николай Иванович. Научите, что я должен делать. Я всё готов.

Княгиня. Я опять повторяю: вы должны спасти его. Если вы не спасете, — помните. Прощайте. [(Уходит.)]

ЯВЛЕНИЕ XI

Николай Иванович один.

Николай Иванович ложится на диван. Молчание. Отворяются двери. Музыка слышнее, гросфатер. Входит Степа.

ЯВЛЕНИЕ XII

Николай Иванович и Степа.

[Степа.] Папа нет, идите.

(Входят пары, маленькие с большими.)

ЯВЛЕНИЕ XIII

Николай Иванович, Степа и пары.

Люба (узнает). Ах, ты тут, извини.

Николай Иванович (встает). Ничего.

(Пары проходят.)

ЯВЛЕНИЕ XIV

Николай Иванович один.

Николай Иванович. Василий Никанорович вернулся, Бориса я погубил, Люба выходит замуж. Неужели я заблуждаюсь, заблуждаюсь в том, что верю Тебе? Нет. Отец, помоги мне.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ V

Дисциплинарный батальон. Камера. Сидят, лежат арестанты. Борис читает евангелие. Толкует.

Вводят наказанного. Ах нет на вас Пугачева. Врывается кн[ягиня]; ее выгоняют. Столкновение с офицером. На молитву. Бор[иса] в карцер. Пороть будем.

Сцена переменяется.

Кабинет государя. Папироски, шутки, нежности, докладывают о кн[ягине]. Подождать. Входят просители, льстят, потом кн[ягиня]. Отказ. Уходит.

Сцена меняется.

М[арья] И[вановна] с доктором говорит о болезни. Он переменился, кроток, но упал духом. Н[иколай] И[ванович] входит, [говорит] с доктором. Тщета леченья — дутье70 дороже. Но для жены согласен.71

Входят Тоня с Степой, Люба с Стах[овичем]. Беседа о земле. Он старается не оскорбить. Все уходят. Он с Лизанькой. Вечно колеблюсь, хорошо ли сделал. Ничего не сделал. Бориса погубил, Вас[илий] Ник[анорович] вернулся. Я пример слабости. Видно не хочет б[ог], чтоб я был его слугой. У него много других слуг, сделает и без меня. И когда ясно понял это — спокойно. (Она уходит.) Он молится.72

Врывается кн[ягиня], убивает его. Вбегают все. Он говорит, что это он сделал нечаянно, пишет прошение царю. Приходит Вас[илий] Ник[анорович] с духоборами. Умирает, радуясь тому, что обман церкви надорвался и жизнь его осмыслена для него.

[БЕССМЫСЛЕННЫЕ МЕЧТАНИЯ]

17 января нынешнего 1895 г. русские представители дворянства и земства всех 70 с чем-то губерний и областей России собрались в Петербурге для поздравления нового, вступившего на место своего умершего отца, молодого русского императора.

За несколько месяцев до выезда представителей во всех губерниях России