И палки эти – рѣчь прокурора. И отъ того, что поздно заснулъ, онъ проспалъ долго и потому на другое утро онъ былъ въ судѣ только въ 10 часовъ. Онъ хотѣлъ идти къ Предсѣдателю, но уже некогда было. Начиналось опять дѣло. Всѣ въ комнатѣ присяжныхъ, и судебный приставъ, и сторожа, встрѣтили его уже какъ своего. Но настроеніе его было совсѣмъ другое, чѣмъ вчера: то, что вчера казалось ему если не важнымъ то приличнымъ, нынче казалось ему чѣмъ то нелѣпымъ и смѣшнымъ.

Дѣло нынѣшняго [дня] было о кражѣ со взломомъ. Укралъ половики пьяный фабричный 22 лѣтъ. Изъ всего дѣла видно было, что мальчикъ этотъ, будучи безъ мѣста, пьянствовалъ и въ пьяномъ видѣ, возвращаясь на квартиру, съ которой его сгоняли, почему то вздумалъ украсть то, что попалось. Его поймали. Онъ тотчасъ же покаялся. Половики эти, очевидно, никому не нужны были. Свидѣтели: пострадавшій и городовой, очевидно, только тяготились тѣмъ, что ихъ допрашивали. Все это было возмутительно. Возмутительно было то, что изъ жизни человѣческой дѣлали игрушку. Нехлюдовъ думалъ все это, слушая теперь процедуру суда, и удивлялся, какъ могъ онъ не видать этого прежде. Съ трудомъ просидѣлъ онъ это дѣло. Нѣсколько разъ онъ хотѣлъ встать и сказать всѣмъ, кто былъ тутъ: «Полноте, перестаньте, какъ не стыдно вамъ делать игрушку изъ страданій человѣческихъ» – танцору, прокурору и всѣмъ этимъ чиновникамъ, отъ Министра до курьера, получающимъ за это жалованье. Если ужъ нельзя не отдавать этимъ людямъ трудовъ народа, то пускай бы такъ, на домъ, отдавать имъ всѣмъ каждое 20-е число тѣ милліоны, к[оторые] они стоятъ, но только бы не дѣлали они этой безобразной гадости издѣвательства надъ человѣческими страданіями, не развращали бы они этого народа. Вѣдь вы знаете, что, во 1-хъ, этотъ мальчикъ не виноватъ, что въ такихъ условіяхъ, какъ онъ, всѣ мы были бы въ 100 разъ хуже; во 2-хъ, то, что никакой, даже приблизительной справедливости вы не достигаете никогда своими грубыми пріемами, въ 3-хъ, что наказанія, которымъ вы ихъ подвергаете, не имѣютъ никакого смысла. Мстить – вы знаете, что не нужно и не хорошо и противно той вѣрѣ, которую вы будто бы исповѣдуете. Пресѣчь возможность новаго преступленія вы уже никакъ не достигаете, ссылая ихъ въ Сибирь, т. е. въ другую мѣстность Россіи; объ исправленіи же, запирая его въ сообщество съ ослабшими[?], развращенными людьми, очевидно не можетъ быть рѣчи. Онъ нѣсколько разъ хотѣлъ подняться и сказать это, но, во первыхъ, не доставало силы разбить это внѣшнее благообразіе суда, невольно гипнотизировавшее его, во 2-хъ, онъ боялся, какъ бы выходка эта не помѣшала себѣ выхлопотать отъ прокурора разрѣшеніе на свиданіе съ Катюшей.135

Онъ пересилилъ себя и рѣшилъ досидѣть еще нынѣшній день. Следующее за этимъ дѣло было дѣло о сопротивленіи властямъ. Крестьяне, уже давно судившіеся съ помѣщикомъ о принадлежности имъ луга, вышли косить на лугъ, считавшійся прежде ихнимъ, потомъ перешедшій къ помѣщику. Крестьяне отказались сойти съ луга и прогнали управляющаго и побили рабочихъ, хотѣвшихъ помѣшать имъ косить. На скамьѣ подсудимыхъ сидѣли 30 человѣкъ домохозяевъ, виновныхъ въ томъ, что, кормя всѣхъ этихъ чиновниковъ своими трудами съ земли, они хотѣли пользоваться этой землей, тѣмъ болѣе, что имъ сказали, что земля эта по бумагѣ ихняя. Опять и надъ этими людьми совершалось тоже издѣвательство, таже попытка механическимъ путемъ достигнуть справедливости. Но, несмотря на очевидность дѣла, прокуроръ обвинялъ возмутительно, съ тою же жадностью, и вопросы были поставлены такъ, что, несмотря на всю борьбу Нехлюдова съ присяжными, крестьяне были обвинены и присуждены къ тюремному заключенію.

Дѣло кончилось поздно, такъ что только на другой день Нехлюдовъ пошелъ къ Предсѣдателю. Предсѣдатель былъ въ своемъ кабинетѣ. Предсѣдатель принялъ его стоя, собираясь уже уходить.

– Что вамъ угодно? – строго спросилъ Предсѣдатель. Онъ былъ недоволенъ настоятельностью, съ которой Нехлюдовъ требовалъ свиданія съ нимъ.

– Я присяжный, фамилія моя Нехлюдовъ, и мнѣ необходимо видѣть подсудимую Маслову, – сказалъ Нехлюдовъ, чувствуя, что онъ совершаетъ что то рѣшительное и потому весь дрожа отъ волненія.

Предсѣдатель былъ невысокій, смуглый человѣкъ съ сѣдѣющими волосами и бородой и очень выдающейся нижней скулой.

– Для чего вамъ это нужно? – сказалъ онъ рѣзко и потомъ, какъ бы желая смягчить, прибавилъ: – я не могу разрѣшить вамъ этого, не зная, для чего вамъ это нужно.

– Мнѣ нужно это, – весь вспыхнувъ заговорилъ Нехлюдовъ, – для того, что136 я виновникъ того, что она явилась на скамьѣ подсудимыхъ. Я соблазнилъ ее и привелъ къ тому преступленію.

– Для чего же вамъ нужно видѣть ее? – поднимая съ нѣкоторымъ безпокойствомъ брови, спросилъ Предсѣдатель.

– Для того, что я хочу жениться на ней, – сказалъ Нехлюдовъ, въ первый разъ тутъ, въ этомъ разговорѣ, рѣшивъ, что онъ женится на ней.

Предсѣдатель долго молчалъ, поглядывая то на столъ, то на Нехлюдова.

– Вы, кажется, тотъ Нехлюдовъ, который былъ въ Красномъ крестѣ, – сказалъ Предсѣдатель.

– Извините, я не думаю, чтобы это имѣло связь съ моей просьбой.

– Конечно, нѣтъ, но ваше желаніе такъ необыкновенно и такъ выходитъ…

– Что же, могу я получить разрѣшенье?

– Изволите видѣть, это отъ меня не зависитъ. Если она присуждена, то теперь находится въ вѣдѣніи гражданской власти, въ Бутырскомъ замкѣ. Туда вамъ и совѣтую обратиться.

– Къ кому же я долженъ обратиться?

– Къ Губернатору или къ тюремному начальству, – холодно сказалъ Предсѣдатель, дѣлая движеніе, показывающее, что аудіенція кончилась.137

– Я еще долженъ заявить, – сказалъ Неклюдовъ, – что я не могу продолжать участвовать въ сессіи.

– Такъ-съ. Почему же вы не можете? Нужно, какъ вы знаете, представить уважительныя причины. И потому вы на судѣ можете представить ихъ.

– Причины тѣ, что я считаю всякій судъ нетолько безполезнымъ, но и безнравственнымъ.

– Такъ-съ, – слегка улыбаясь, сказалъ Предсѣдатель, какъ бы показывая этой улыбкой то, что такія заявленія знакомы ему и принадлежатъ къ извѣстному ему забавному разряду. – Такъ-съ, но вы, очевидно, понимаете, что я, какъ предсѣдатель суда, не могу согласиться съ вами.138 И потому совѣтую вамъ заявить объ этомъ на судѣ, и судъ, разсмотрѣвъ ваше заявленіе, признаетъ его уважительнымъ или неуважительнымъ и въ такомъ случаѣ наложитъ на васъ взысканіе.

– Я заявилъ и больше никуда не пойду, – сердито проговорилъ Нехлюдовъ.

– Мое почтеніе, – сказалъ предсѣдатель, еще ниже наклоняя голову, очевидно, желая поскорѣе избавиться отъ этого страннаго посѣтителя.

– Кто это у васъ былъ? – спросилъ членъ суда, вслѣдъ за выходомъ Неклюдова входя въ кабинетъ предсѣдателя.

– Нехлюдовъ, знаете, который еще139 въ Красноперскомъ уѣздѣ въ земствѣ работалъ. И представьте, онъ присяжный, и въ числѣ подсудимыхъ оказалась женщина или дѣвушка, приговоренная въ ссылку, которая, какъ онъ говоритъ, была соблазнена имъ. И онъ теперь хочетъ жениться на ней.

– Да не можетъ быть.

– Такъ онъ мнѣ сказалъ. И въ какомъ то странномъ возбужденіи.

– Что то есть, какая то ненормальность въ нынѣшнихъ молодыхъ людяхъ.

– Да онъ уже не очень молодой.

– Ну ужъ какъ надоѣлъ, батюшка, вашъ прославленный Ивашенковъ. Онъ изморомъ беретъ. Говоритъ и говоритъ безъ конца.

– Ихъ надо просто останавливать, а то вѣдь настоящіе обструкціонисты.140

–

Страница рукописи первой редакции „Воскресения,“ написанная рукой М. Л. Толстой и исправленная Л. Н. Толстым.

Размер подлинника

«Ну и чтожъ, и женюсь, – говорилъ себѣ Нехлюдовъ, выходя изъ суда. – Да, и женюсь. И это лучшее, что могу сдѣлать. Только бы поскорѣе увидать ее. Къ губернатору, такъ къ губернатору». И онъ взялъ извощика и тотчасъ же поѣхалъ на Тверскую.

Губернатора не было дома, да и кромѣ того, вышедши къ нему, дежурный сказалъ, что по вечерамъ Губернаторъ не принимаютъ и что не угодно ли пожаловать завтра въ 12-мъ часу.

Губернаторъ сказалъ Нехлюдову, что острогомъ и свиданіями съ заключенными завѣдуетъ Вицегубернаторъ, но что кромѣ того есть дни, въ которые принимаютъ всѣхъ.

Нехлюдовъ поѣхалъ къ Вицегубернатору.

Вицегубернаторъ сказалъ, что онъ можетъ видать кого ему нужно въ назначенные дни: воскресенье и четвергъ, стало быть, черезъ два дня, т. е. послѣ завтра, так как была пятница.

Да, вся жизнь его, онъ чувствовалъ, должна была перевернуться вверхъ дномъ, потому что такъ вверхъ дномъ перевернулось его пониманіе цѣли жизни. То, что ему когда то давно представилось единственно возможной, радостной цѣлью жизни, тогда давало жизни такой ясный, радостный смыслъ и освѣщало всю жизнь такимъ яркимъ свѣтомъ и то, что потомъ такъ незамѣтно, подъ вліяніемъ общаго неодобренія потускнѣло, стерлось, превратилось въ какія то пустыя мечты, все это теперь, вслѣдствіи встрѣчи съ Катюшей, вдругъ опять выступило изъ мрака и охватило его душу съ такой несомнѣнной силой, что онъ почувствовалъ, что только это одно пониманіе жизни было истинно.

То, что сознаніе этой цѣли жизни послѣ столькихъ лѣтъ забвенія выступило нетолько еще съ большей ясностью и грустной прелестью воспоминанія, чѣмъ 14 лѣтъ тому назадъ, было несомнѣннымъ доказательствомъ того, что это одно было истинно и что141 все то, что впродолженіи этихъ 14 лѣтъ скрывало это сознаніе, было ложь и обманъ.

Пониманіе жизни, открывшееся тогда, состояло въ томъ, что цѣль ея только въ томъ, чтобы жить въ атмосферѣ любви: чтобы любить, быть любимымъ. Для того же чтобы быть любимымъ, надо было быть добрымъ, а для того чтобы быть добрымъ, надо было любить другихъ. Это и это одно тогда стояло цѣлью жизни, и потому надо было откидывать, уничтожать въ себѣ все то, что мѣшало этому: всѣ личныя похоти роскоши, корысти, праздности, любоначалія. «Духъ же цѣломудрія, смиренномудрія любви и терпѣнія даруй мнѣ», – вспоминалъ онъ теперь столь любимую имъ тогда и введенную въ свои ежедневныя молитвы давно имъ оставленную молитву Ефрема Сирина.

Онъ живо вспоминалъ теперь то свое душевное состояніе, въ которомъ онъ былъ тогда, когда въ первый разъ гостилъ у тетушекъ, и ту внутреннюю работу, которая шла въ немъ тогда, и тѣ мысли, планы и работы, которые занимали его тогда. Впослѣдствіи онъ призналъ эту внутреннюю работу и планы и работы, занимавшіе его тогда, неосуществимыми мечтами, почти нелѣпыми, но вотъ прошло 14 лѣтъ жизни, не мечтательной, а той, которая считалась самой настоящей, и какъ ясно ему было теперь, что только въ тѣхъ мечтахъ была настоящая жизнь, а что все то, что онъ дѣлалъ въ продолженіи этихъ 14 лѣтъ, было хуже, чѣмъ мечта, было ничто, замѣнившее настоящую жизнь. Тогдашнія мечты его ясно рисовались ему такъ: жениться на Катюшѣ, но чтобы тетушки не мѣшали этому, чтобы ничего никому не объяснять, не оправдываться, тайно уѣхать съ ней на Кавказъ, купить землю, поселиться тамъ, жить, охотиться, работать и писать свое сочиненіе объ освобожденіи людей