частности там, где речь идет о душевном состоянии Крыльцова в связи с казнью, но при всем том в ряде случаев и здесь встречаемся с буквальными заимствованиями из источника.
В третьей, окончательной (печатной) редакции эпизода (VI глава третьей части романа) рассказ ведется от лица Крыльцова. К тому, что читается во второй его редакции, добавлено, что Лозинский и Розовский попались в одном и том же деле с польскими прокламациями. Характеристика Розовского распространена: о нем сказано, что он, как все евреи, был очень музыкален и прекрасно пел и что у него были блестящие черные влажные глаза. О внешности Лозинского говорится еще более сочувственно, чем во второй редакции эпизода. Подчеркивается, что он был цветущий, сочный, здоровый юноша. Попрежнему упоминается его шей, «белая, молодая», от которой Крыльцов не мог оторваться, в которой что-то задрожало, когда Лозинский начал говорить и оборвал свою речь. Характерная деталь довершает остроту контраста между жизнью живого человека и ожидающей его сейчас смертью: у Розовского, уже переодевшегося перед казнью в чистое белье, штаны слишком широкие, и он, дрожа, всё подтягивает их обеими руками. О последних минутах жизни казненных сказано несколько иначе, чем в предыдущей редакции: о Лозинском не сказано, что он перед смертью всё время крестился. О сумасшествии сторожа речи нет, а говорится, что другой сторож, глуповатый малый, спокойно рассказывал Крыльцову, как вешали казнимых, добавив, что это совсем не страшно. Кое-какие подробности при переработке второй редакции эпизода устранены. Так, совсем не упоминается «бывший студент», выдавший своих товарищей; диалог Крыльцова со сторожем исключен. Буквальных совпаданий с текстом источника здесь нет почти совсем.
В эпилоге (вариант № 118) рассказано о последней встрече Нехлюдова с Катюшей, при которой она сообщает ему о своем решении выйти замуж за Вильгельмсона. Вслед затем о судьбе Катюши, Вильгельмсона и Нехлюдова говорится то же, что и в предшествующей редакции, за исключением намека на новое любовное чувство, возникшее у Нехлюдова. В отличие от этого в окончательной редакции эта встреча Катюши с Нехлюдовым и последняя их беседа приурочивается ко времени посещения Нехлюдовым острога с англичанином, до эпизода посещения камер и раздачи англичанином Евангелий и последующего затем рассказа о впечатлении Нехлюдова от смерти Крыльцова (в пятой редакции – Семенова) и чтения Нехлюдовым Евангелия. Сообщение о дальнейшей судьбе Катюши, Симонсона (в пятой редакции – Вильгельмсона) и Нехлюдова в окончательной редакции отсутствует.
Шестая редакция «Воскресения», в ее завершительной обработке вылившаяся в окончательный текст романа, помимо указанных выше eе отличий от редакций предыдущих, заключает в себе еще следующие особенности. Роман поделен на три части. В первую часть введен эпизод, связанный с воспоминаниями Нехлюдова о Вере Богодуховской и в первой своей редакции представленный вариантом № 120 (в печатном тексте глава XLIX). В отличие от окончательного текста записку от Богодуховской передает Нехлюдову не надзиратель-шпион, а «бледный молодой человек», пришедший на свидание с политическими. В числе соучастников Нехлюдова в охоте упоминаются три гвардейца, студент и два француза, из которых один – второй секретарь посольства – характеризуется как энергичный, веселый, остроумный и добродушный человек, этими качествами располагающий к себе Нехлюдова. О медвежьей охоте и связанных с нею переживаниях в этом первоначальном варианте говорится подробнее, чем в окончательном. Через четыре года после встречи с Нехлюдовым Богодуховская присылает ему взятые у него сто рублей с просьбой, если он без них может обойтись, вернуть их ей на добрые дела. Нехлюдов отсылает деньги назад и забывает о существовании Богодуховской.
Далее – заново написана последняя глава первой части – LIX, в которой, после вызванных отношением Нехлюдова к Катюше общих соображений о совместимости в одном человеке противоречивых свойств,631 по новому рассказано о третьем свидании Нехлюдова с Катюшей в тюрьме, во время которого она решительно отказывается выйти за него замуж. Предшествующее этому свиданию резкое объяснение пьяной Катюши с Нехлюдовым (в печатном тексте глава XLVII), ранее происходившее после поездки Нехлюдова в свои имения, теперь перенесено ко времени до этой поездки. В завершительной работе над этой редакцией исключена сцена порки арестанта в тюрьме (см. вариант № 119).
Во вторую часть введен рассказ тетки Шустовой о своем аресте (в печатном тексте глава XXVI), эпизод встречи с богатой коляской (в печатном тексте в главе XXXV), картина шествия семьи Корчагиных (в печатном тексте в главе XXXIX) и текст трех заключительных глав, в которых рассказывается о мыслях Нехлюдова во время грозы и ливня на площадке вагона в связи со смертью арестанта, о пассажирах вагона третьего класса – соседях Нехлюдова, в том числе о Тарасе, говорящем о своем горе, и о появлении во время остановки на станции семьи Корчагиных и партии рабочих (в печатном тексте главы XL—XLII). В конце работы над этой редакцией был исключен эпизод с обезумевшей арестанткой Петропавловской крепости (см. вариант № 125). Свидание Нехлюдова с Масловой перед отправкой партии в Сибирь происходит не в больнице, как в предыдущей редакции (см. вариант № 107), а в тюрьме, куда Маслова была переведена по распоряжению врача, поверившего тому, что у нее с фельдшером были «шашни». Здесь и сам Нехлюдов, доверившись сообщению швейцара, убежден в легкомысленном поведении Катюши, и это создает у него соответствующее недоброжелательное отношение к ней, которого нет и не могло быть в тексте предыдущей редакции, так как там Нехлюдов ничего не знает о сущности столкновения. Подробности столкновения в окончательной редакции отсутствуют, отсутствует также сказанное в пятой редакции о разнице отношений Катюши к Нехлюдову при свиданиях с ним с одной стороны и при воспоминаниях о нем – с другой.
Особенно радикальной переработке, сопровождавшейся большими дополнениями, подвергся текст третьей части романа. В процессе работы над этой частью Толстой неоднократно возвращался к однажды уже написанному, коренным образом исправляя его, иногда написанное вовсе исключая. Так, исключен в окончательной отделке вариант, печатаемый под № 133, в котором идет речь о пренебрежительном отношении политических к уголовным и вообще к «черному народу» и о бесплодных попытках Нехлюдова сблизиться с уголовными. Очень упорная работа проделана была над характеристиками политических. Больше всего поработал Толстой над характеристикой Марьи Павловны. В результате переделок – в пределах шестой редакции – текста, связанного с образом Марьи Павловны (см. варианты №№ 134—136), ее характеристика в окончательном тексте (глава III) была значительно сжата, ряд подробностей опущен, но в существе внутренний облик персонажа остался тем же, каким был задуман с самого начала. В рассказе о Вере Богодуховской и Грабец, так переименованной из Богомиловой, в окончательном тексте исключены авторские соображения об эгоистических преимущественно мотивах их революционной деятельности, за которым скрывалась простая жажда сделать свою жизнь интереснее и добиться успеха у мужчин. (Об этом говорится еще в черновом варианте шестой редакции, № 134.) Значительно дополнены характеристики Симонсона (Вильгельмсона), Крыльцова (Семенова) и Набатова. (Черновые варианты этих характеристик напечатаны под №№ 138—141.) Религиозно-философское учение Симонсона (об этом учении говорится впервые в шестой редакции) определяется в черновом варианте (№ 138) как теория о необходимости материального воскресения всех умерших, а в окончательном тексте (глава IV) – как убеждение в том, что в природе мертвого нет, что всё, кажущееся нам мертвым, неорганическим, является лишь частью огромного органического мира, жизнь которого во всех его проявлениях человек должен всячески поддерживать и оберегать. Это учение – несомненный отзвук религиозно-философской теории Н. Ф. Федорова, автора напечатанной после его смерти книги «Философия общего дела» (первый том вышел в 1906 г.), с которым Толстой был давно и близко знаком и мысли которого ему были известны из устных бесед с ним. Возможно, что в этом отношении прообразами для Симонсона послужили хорошо знакомый Толстому Н. П. Петерсон, последователь Федорова, в то время учительствовавший вблизи Ясной поляны, и другой его близкий знакомый – революционер-народник Л. П. Никифоров, одно время также убежденный в том, что задача человечества состоит в достижении бессмертия и воскресения умерших.632 Характеристики Кондратьева (первоначально Кондрашева) и Новодворова даны здесь впервые. О Кондратьеве совсем не упоминалось в пятой редакции, о Новодворове же там упоминалось лишь мимоходом, в нескольких строках. В окончательной редакции (глава XII печатного текста) уничтожено то слегка ироническое отношение автора к Кондратьеву, которое имеется в черновом тексте его характеристики (см. вариант № 142). Отзыв о Новодворове, при беглом упоминании о нем в пятой редакции, был дан, как сказано выше, сочувственный; в подробной же характеристике его, сделанной в шестой редакции (см. вариант № 137), ему приданы отрицательные черты, несколько смягченные в окончательном тексте (главы XV), где, кроме того, о нем говорится кратче, чем в черновом варианте. В окончательном тексте нет также упоминания о том, что Новодворов был женат на Вере Ефремовне, с которой разошелся после смерти их ребенка, о чем сказано в тексте черновом (вариант № 144).
В шестую редакцию впервые введен рассказ о Макаре Девкине, осужденном на каторжные работы за покушение на убийство с целью ограбления. Этот рассказ, приуроченный к X главе печатного текста, написан на основе реального факта, известного Толстому. 21 мая 1884 г. он записал в дневник: «Поехал в Тулу. Дорогой мать с дочерью. Ее зять, каменщик, повез мужика в Сергиевское. Его соблазнило богатство мужика (он хвастался, что берет 2000 за невестой), и он в долу стал убивать его взятым с собой топором. Тот вырвал топор. Этот просил прощенья. Тот выдал его в деревне. Ведь это ужасно!»
Впервые также в шестой лишь редакции написана сцена на пароме (глава XXI в печатном тексте), в которой фигурирует старик-сектант. Эта сцена создана была Толстым под непосредственным влиянием письма к нему сектанта-бегуна А. В. Власова от 6 октября 1899 г.633 Речи сектанта у Толстого порой буквально совпадают с собственными словами Власова, читаемыми в его письме. Это особенно нужно сказать о черновой редакции эпизода (вариант №150), где совпадений с письмом еще больше, чем в окончательном тексте. Сектант этот затем фигурирует и в XXVII главе романа, где с ним вновь встречается Нехлюдов при обходе камер уголовных. Нужно думать однако, что образ сектанта сложился у Толстого не только под влиянием лично ему незнакомого Власова, но и в результате его впечатления от побывавшего у него в Ясной поляне старообрядца Максима Максимыча, по прозванию «табашная держава», выведенного в четвертой редакции «Воскресения», затем исключенного в пятой редакции и вновь изображенного позднее в «Божеском и человеческом».634
Значительно исправлена в шестой редакции глава (в печатном тексте XXIV), в которой идет речь об обеде Нехлюдова у начальника края в Сибири. Состав
