насилиями податей прямых, на таможнях и с своими усмирениями стачек, есть постоянная вопиющая экономическая несправедливость, есть поощрение плутов, разбойников, бессовестных и угнетение тружеников, и правительство насилием поддерживает это положение, считая его законным и незаконным всякое нарушение этой незаконности — нарушением священного права собственности.

Помню, один умный человек из народа сказал мне, говоря про царствующую несправедливость: «Всё оттого, сказал он, что правительство прежде ограбило народ, отняло землю, подати, произведения труда, а потом установило законы, что нельзя грабить. Оно прежде, чем само грабить, установило бы эти законы».

Более полстолетия тому назад Прудон сказал: la propriété c’est le vol,287 и все почувствовали ужас при этом произнесении всеми сознаваемой и скрываемой истины. Первое время о ней помнили, но вступили в свои права паучьи науки и своей паутиной закрыли, затемнили эту истину. Но истина от этого тем не менее осталась истиной, с небольшим прибавлением о том, что кража и грабеж есть не сама собственность, а ограждение ее.

Ведь в сущности оно и не может быть иначе. Ведь не прежде был разбор того, чем справедливо и чем несправедливо владеть, а потом закрепление владения насилием, а прежде было насилие, а потом наложена печать законности на то, что захвачено насилием или обманом, хитростью, которые всегда пристраиваются к насилию. Захвачена земля у тех, кто работает на ней, и собственность земли считается законною; отбираются и требуются подати, и это требование считается законным; захватываются сами рабы и то, что произвели рабы, [и это] считается законной собственностью. А как скоро есть незаконное насилие земли, податей, имущества, так неизбежно рядом с этим есть люди, пользующиеся нуждой тех, у которых отнята земля, отняты подати и которым нужны предметы, находящиеся во власти других. Является, кроме прямых насильников, около них армия мошенников, приобретения которых все признаются законными и поддерживаются насилием. И является рабство, только тем отличающееся от прежнего, что прежнее было прямое, теперешнее же передаточное вроде электродвигателя, который невидим, потому что работает вдали от того места, где он производит свое действие.

* № 9 (рук. № 34).

Говорят, что собственность есть естественное, прирожденное, всеми признанное право, но если это так, то право это не должно бы нуждаться в ограждении. Все естественные, прирожденные, признаваемые всеми права взаимного выбора супругов, рода занятий, места жительства, исповедания веры, не нуждаются в ограждении насилием именно потому, что они прирожденные и признаются всеми. Каждый человек, нарушая такое право по отношению к другому, скорее не только понимает, но чувствует, что этим нарушением он лишает себя возможности пользоваться этим правом.

* № 10 (рук. № 43).

К ГЛАВЕ XI

<Если в прежнее время, когда одни люди завоевывали других и убивали, били, брали дани и заставляли на себя работать, насилие было очевидно, потому что насилие повторялось постоянно, если же теперь, когда отбирают только произведения труда рабочих, в виде податей, и не дают им пользоваться землею и теми предметами, которые им нужны, насилие более скрыто, то это не изменяет сущности самого рабства. Точно так же, как и тогда, раб находится в полной власти рабовладельца и, точно так же, как и тогда, в случае его неповиновения, выступает то же грубое насилие, убийство, побои, заключение в тюрьму. Разница только в том, что теперь, кроме прямых насильников и рабовладельцев, правительства с войском и всякими чиновниками, есть еще большое количество посредствующих рабовладельцев: землевладельцы, капиталисты, заводчики, члены компаний и еще более отдаленные от прямого насилия, но столь же могущественные, как и первые, — банкиры, торговцы, их агенты и вся армия ученых, художников, духовенства.>

Теперешнее рабство в сравнении с тем, которое было прежде, подобно фабрике, движимой электродвигателем, находящимся вдали от того места, где он производит свое действие. Но удаление и невидимость двигателя от того места, где он производит свое действие, никак не может и не должно вводить людей в тот обман, что двигателя нет и что двигается всё само собой. Существует рабство, как и прежнее рабство, и держится оно на том же самом, на чем держалось прежнее и держится всякое рабство — на насилии, на том, что, если рабы не захотят исполнять волю хозяев, то их принудят к этому убийством, побоями, лишением свободы. Если же насилие это с убийством, лишениями свободы, побоями, подавляется теперь реже, то происходит это оттого, что рабы знают, что, как только они попытаются освободиться от своего рабства, явятся эти вооруженные люди и будут убивать, бить, сажать в тюрьмы.

* № 11 (рук. № 64).

Встарину завоеватель прямо, непосредственно заставлял рабов работать на себя и за неисполнение сам мучал, лишал свободы и убивал своих рабов. Если теперь капиталисты заставляют рабов работать на себя и платить себе дани не тем, что они сами прямо мучают, лишают свободы, убивают рабочих, а тем, что правительство, с которым капиталисты всегда в сделке, делает это через своих агентов, чтобы поддержать узаконения, заставляющие рабочих отдаться в волю капиталистов, то рабство всё такое же рабство и основано на том же насилии: на побоях, лишении свободы, убийстве. Рабство нового времени мало заметно нам, во 1-х, потому, что главные двигатели рабства: побои, лишения свободы, убийства, употребляются те же только во времена стачек и так называемых бунтов, а, во 2-х, потому, что насилие нового времени совершается не непосредственно, а через передачу, как через передачу действует на фабрике механический двигатель, стоящий в другом помещении.

* № 12 (рук. № 31).

Говорят, что закон одинаково ограждает как обладателя фабрики капиталиста, так и фабричного рабочего. Но разница в том, что у фабриканта и капиталиста ограждаются его несправедливо отнятые у рабочего миллионы, а у рабочего ничего нет, так что нечего и ограждать. Правда, что закон равен для того и другого. Но они-то не равны.

Равенство капиталиста и рабочего такое же, как равенство двух борцов, из которых мы одному свяжем руки, а другому дадим оружие в руки: в процессе же борьбы будем строго соблюдать равные для того и другого условия.

* № 13 (рук. № 31).

К ГЛАВЕ XIII

Все правительства заботятся об общественной пользе и ограждают священные права собственности.

<Но общественная польза не может состоять в том, чтобы, отбирая последнее у бедных рабочих, вынуждать их продаваться в рабство, и если есть какая-либо собственность и какая-либо собственность может называться священною, то это для каждого человека собственность своей жизни, своего труда. Правительства, под видом общественной пользы, отнимая у нищего, отдают отнятое богатому и, под видом охранения произведений труда, охраняют награбленные произведения чужого труда, признавая их собственностью тех, которые их ограбили или наследовали от грабителей.>

* № 14 (рук. № 32).

Люди правительства могут непроизводительно, праздно, вредно — на войны, на безумную роскошь — растратить собранные с рабочих миллионы, и это считается вполне законным, рабочий же, взявший в долг деньги на пропитание или орудия труда и не заплативший в срок, лишается необходимого имущества и дома.

Всё в продолжение десятков лет награбленное фабрикантом имущество, возникшее из обмана рабочих, будет считаться вполне законно и будет ограждаться правительством; попытка же рабочего, заражающегося чахоткой, уйти с фабрики до срока контракта, будет преследоваться правительством, как незаконный поступок, и наказываться.

Деятельность чиновника, получающего десятки тысяч и ничего не делающего, считается вполне законною, — нищая же вдова, для прокормления детей торгующая без патента вином, контрабандист или уклоняющийся от платежей — судятся, как преступники.

Купец — рядом мошенничеств скупил хлеб у крестьян, давимых податями, — во время голода не отдает его ниже, а втрое больше покупной цены, и его деятельность законна, и правительство ограждает его собственность; если же голодный похитит пуд этой муки — его сажают в тюрьму. Землевладелец, в пору требования податей подрядивший для своих полей будущую работу крестьян вдвое дешевле, чем она стоит, будет пользоваться помощью правительства для требования исполнения крестьянином всего того, что он был вынужден обещать во время нужды, хотя бы исполнение этих требований раззорило его. Если же крестьянин пустил лошадь в луга или собрал вязанку сучьев — его сажают в тюрьму.

Рабочий, всегда обманутый, нигде не получающий цены своей работы и своей жизни, покупающий всё, что ему нужно, втридорога, нигде не найдет суда на тех, кто его обманывает, — чиновник же, землевладелец, ростовщик, фабрикант, не переставая обманывающие и грабящие народ, во всех своих столкновениях рабочими всегда пользуются покровительством и охранением закона.

* [НЕУЖЕЛИ ЭТО ТАК НАДО?]

* № 1 (рук. № 1).

Вот сидят на шоссейной дороге, поднявшись от зари, рабочие, оборванные, худые, измученные, старые и молодые (есть и совсем ребята), и бьют поденно камень. Они сидят на камнях и, выбирая из кучи один за другим, укладывают его между обмотанных портянками ног и бьют по нем тяжелым молотом до тех пор, пока камень не рассядется. Тогда они переворачивают разбитый кусок и опять бьют по нем до тех пор, пока не разобьют на мелкие, и тогда откидывают и берут другой. И так работают 14 часов сряду. Ноги избиты, руки в мозолях, всё тело грязно, и не только лицо, волосы и борода, но и легкие их пропитаны известковой пылью. И такие люди, отгородившись щитами, сидят по всей дороге.

Вечером поздно придут они на деревню на квартиру. Им дадут ужин: хлеб, квас, картофель. Они наедятся и завалятся, чешась от вшей, на дворе или в душной избе в той одежде, в которой работали. И завтра встанут до зари и опять пойдут на те же камни, и опять та же мучительная, скучная работа до обеда, потом до вечера. И опять то же. Так уже прошло два лета. Так будет и еще до конца. Седые старики состарелись в этой жизни. А вот позади этих рабочих в поле пашет мужик на захудалой лошаденке, которую негде кормить, потому что кругом вся земля барская. Мужик этот живет так же, как и каменобойцы на дороге. Также встает до зари, если спал дома, а то приезжает из ночного, продрогши ночь в рваном кафтанишке, запрягает лошадь, едет пахать или берет косу и идет косить, или топор и идет рубить, и пашет, косит, рубит 12, 14, 16 часов в день, питаясь квасом с луком и хлебом не в волю. И так живет он с молодых лет и до старости. И так же живет в непосильных трудах его жена, наживая маточные болезни, и так же жили его отец и мать, и так же живут дети, голодные, холодные, раздетые, во вшах, в сверхсильной губящей здоровье работе с утра и до вечера, с молодости