поход Воронцова1752 был явной грубой ошибкой Воронцова, которую он чувствовал, но в которой не признавался и про1753 которую никто не говорил1754 при нем. Словом же «выручка» прямо указывалось то положение, в котором находился весь отряд.

Все поняли это и, улыбаясь, переглядывались между собой. Один генерал, раз заведенный на любимую тему, подробно с прибавлением «как, как» рассказывал, в каком отчаянном положении был весь отряд именно вследствие военной ловкости Хаджи-Мурата, сумевшего отрезать ему отступление.

Генерал не успел досказать всего, потому что княгиня Елисавета Ксаверьевна1755 перебила его, расспрашивая об удобствах его помещения в Тифлисе.1756 Генерал удивленно оглянулся на всех и на своего адъютанта, с конца стола упорным и значительным взглядом смотревшего на него, понял и, не отвечая княгине, замолчал и стал есть лежавшую у него на тарелке рыбу.

Когда на другой день генерал явился к Воронцову1757 поутру, чтобы получить окончательный ответ об его представлении подчиненных1758 и выдачи ему1759 казенных денег, следуемых ему,1760 грузин князь Орбелиани попросил его подождать в приемной, так как князь был занят.

В конце же приема адъютант передал ему, что дело его находится у начальника и чтобы он потрудился обратиться к нему. Князь же так занят, что не может принять его.

* № 86 (рук. № 51, гл. X).

Он говорит, как передал переводчик, что он все силы употребит послужить русским так же, как он служил Шамилю. Что он особенно может быть полезен в Дагестане, где горцы знают и любят его. Но одно он умоляет сардаря помочь ему выручить свою семью, мать, жену, детей, в особенности, сына от Шамиля, который ненавидит его и убьет их всех, если Хаджи-Мурат пойдет против него.

Воронцов сказал, что он подумает об этом и сделает что можно.

* № 87 (рук. № 51, гл. XI).

Отношения Хаджи-Мурата к людям были очень определенны. Помимо той официальной учтивости, которую он считал нужной по отношению к высшим сановникам, он очень определенно отличал людей, которые были приятны и которые были противны ему. Так понравились ему Семен Воронцов и его пасынок и Полторацкий и не понравились Мария Васильевна и Меллер-Закомельский. Так здесь в Тифлисе понравился ему Лорис-Меликов, а не понравился Карганов.

* № 88 (рук. № 51 гл. XII).

«Так вот с тех пор, как я убил мюрида, я стал думать о хазавате. Но тогда я еще не стал мюридом. А не стал я мюридом потому, что жил я весело, роскошно с молодыми ханами. Они любили меня, как брата, и я любил их. А они боялись русских, дружили с ними и не хотели пускать к себе Кази-Муллу. Кроме того, скоро после этого, мюриды убили моего отца».1761 И Хаджи-Мурат живо вспомнил тот вечер, когда привезли в аул перекинутое через седло и покрытое буркой тело отца и как жалко и страшно было смотреть на висящие с одной стороны бескровные кисти когда то могучих рук и с другой — ступни когда-то сильных, резвых ног, качавшихся как мешки при каждом шаге лошади.

«Осман и я, мы должны были отомстить убийцам отца, и я совсем оставил мое намерение перейти к мюридам».

* № 89 (рук. № 51).

А [мать] была красавица, высокая, тонкая, сильная. Она часто носила меня за спиной в корзине к деду, а я был тяжелый.

Да, так мать не пошла в кормилицы, и тогда ханша1762 взяла другую кормилицу, а ее все-таки простила.1763 И1764 мать водила нас, детей, в ханский дворец, и мы играли с детьми ханскими, и ханша любила нас. Ханов было трое: Абунунцал-Хан, молочный брат Османа, Булач-Хан, меньшой, и Умма-Хан, мой брат названный и друг. Джигит был, — сказал Хаджи-Мурат, и Лорис-Меликов удивился, увидав, как слезы выступили на глаза Хаджи-Мурата, когда он упомянул это имя. — Вместе впятером мы джигитовали и вместе воевали.1765 Мне было1766 лет, когда Кази-мулла окружил Хунзах и требовал, чтобы ханша перестала дружить с русскими и приняла хазават. Тут я в первый раз убил одного человека, и1767 он мне передал хазават.

— А много ты1768 убил людей на своем веку? — сказал Лорис-Меликов. — Сколько?

— А кто же их считал. Только этот был особенный человек.

— Отчего так? — спросил Лорис-Меликов.

— А оттого, что когда я догнал этого человека, — они бежали от нас (подо мной был добрый конь хана),1769 он выстрелил в меня и промахнулся.1770 Тогда я ударил его шашкой, и он1771 пустил поводья и упал на шею лошади. Я схватил его лошадь за повод, и мы остановились. Он свалился1772 с седла на земь. Я тоже слез и подошел к нему. Он сказал: «я шейх».

— Что значит шейх? — спросил Лорис-Меликов.

— Шейх — значит учитель мюридов. Он сказал: «я шейх. Ты убил меня,1773 но знай, что мусульманину нет спасенья без хазавата; держи хазават…»1774 Так вот с тех пор1775 я стал думать о хазавате. Но тогда я еще не стал мюридом. А не стал мюридом потому, что скоро после этого мюриды убили моего отца. На них была его кровь, и я не мог итти к ним.1776 Но, правду сказать, дело в том, что я был молод и я жил в счастье и довольстве в1777 дворце в Хунзахе.1778 Ханы любили меня как брата и1779 ни в чем не отказывали мне.1780 Я провел молодость в бедности, а теперь жил в богатстве.1781 Кто не видал дня, тот днем зажигает свечу,— говорят старики. Так и я радовался на богатство и к роскоши прибавлял роскошь.

* № 90 (рук. № 51, гл. XI).

Хаджи-Мурат замолчал, ясно вспомнив1782 морщинистого, с седой бородкой деда серебрянника, как он чеканил серебро своими жилистыми руками и1783 заставлял внука говорить молитвы. Вспомнился фонтан под горой, куда он, держась за шаровары матери, ходил с ней за водой. Вспомнилось, как мать в первый раз обрила ему голову, и как он1784 в блестящем медном тазу, висевшем на стене, с удивлением увидел свою круглую синеющую головенку. Вспомнилась худая собака, лизавшая его в лицо, и особенно запах дыма1785 и кислого молока, когда мать1786 его давала ему лепешки.

— Да, так мать не пошла в кормилицы, — сказал он,1787 встряхнувши головой, — и1788 ханша взяла другую кормилицу,1789 но все-таки1790 любила мою мать. И мать водила нас, детей, в ханский дворец, и мы играли с детьми ханскими, и ханша любила нас. Ханов было трое: Абунунцал-Хан, молочный брат Османа,1791 Умма-Хан, мой брат названный и друг, и Булач-Хан меньшой, тот, которого Шамиль сбросил с кручи. Да это после. Лучше всех был Абунунцал, — сказал Хаджи-Мурат. — Джигит был.

И Лорис-Меликов удивился, увидав, как слезы выступили на глаза1792 этого мужественного человека, когда он1793 сказал это.

— Вместе впятером мы джигитовали и вместе воевали. Мне было 18 лет, когда Кази-Мулла окружил Хунзах и требовал, чтобы ханша перестала дружить с русскими и приняла хазават. Она не хотела. Но я тут в первый раз1794 узнал про хазават и хотел принять его.

— Что такое хазават, — спросил Лорис-Меликов.

Он знал, что значит хазават, но хотел слышать, как понимает это слово Хаджи-Мурат.

— Хазават значит то, что мусульманин1795 признает власть над собой только аллаха и тех, кого поставил над ним аллах. Если же он во власти неверных, то должен биться до тех пор, пока не умрет или не освободится.

— Так, — сказал Лорис-Меликов, — как же это было, что ты тогда еще хотел принять хазават?

— А было это так, что тогда в одной стычке я в первый раз убил человека.

— А много ты убил людей на своему веку, — сказал Лорис-Меликов, — сколько?

— А кто же их считал.1796 Но тот человек, которого я убил тогда, был шейх.

— Правду сказать,1797 — помолчав сказал Хаджи-Мурат, — я не стал мюридом тогда оттого, что мне было жить хорошо. Я жил1798 в дворце с ханами. Ханы любили меня, как брата, и ни в чем не отказывали мне. Я провел молодость в бедности и стал жить в богатстве. Кто не видал дня, тот днем зажигает свечу, — говорят старики. Так и я когда попал в богатство и1799 старался всё еще и еще прибавить его.

* № 91 (рук. № 51).

Кроме того я видел в Тифлисе, как повесили двух лезгин, — один был старик, хороший человек, — за то, что они убили солдата. А убили они солдата за то, что солдаты стояли в их ауле и бесчестили их женщин.

В Тифлисе тогда нас обманывали, обирали, обещали и не делали. Мысли мои переменились, когда я приехал из Тифлиса.1800 И я стал уговаривать ханшу и молодых ханов бросить русских и впустить к нам Гамзата.

* № 92 (рук. № 51).

1801В Тифлисе тогда нас обманывали, обирали, обещали и не делали. Мысли мои переменились, когда я приехал из Тифлиса. Я вспомнил убитого шейха, про то, что он велел мне вести хазават, и я стал уговаривать ханшу и молодых ханов бросить русских, принять хазават.

* № 93 (рук. № 51).

Хаджи-Мурат остановился, загорелое лицо его буро покраснело и глаза налились кровью.1802 Мне бы надо было броситься на них, убить сколько бы удалось и умереть тут вместе с названным братом. Но я был молод и на меня нашел страх, и я убежал.

— Вот как, — сказал Лорис-Меликов. — Я думал, что ты никогда ничего не боялся.1803 А потом случалось бояться? — спросил Лорис-Меликов.

— Потом никогда. С тех пор я вспоминал этот стыд, и когда вспоминал, то уж ничего не боялся.

* № 94 (рук. № 51, гл. XII).

Курбан, как он понял, кроме своего удальства во всем и молодечества,1804 еще готовился в муллы.1805 Ученый человек, гордившийся своей ученостью, и строгий магометанин, державшийся не только шариата, но и тариката, т. е. высшего духовного ученья. Он присоединился к Хаджи-Мурату1806 только из ревности и ненависти к Шамилю. Несмотря на свою неизвестность и не блестящее положение, он был снедаем честолюбием и мечтал о том, чтобы свергнуть Шамиля и занять его место.

* № 95 (рук. № 51, гл. XIII).

Мы и десятка два джигитов сходились тайно у нашего деда Османли Хаджиева и решили взять кровь Гамзата. Мы не согласились1807 еще, как и где1808 это сделать, когда к деду пришел1809 Асельдер,1810 мюрид Гамзата, и стал заказывать кинжал1811 с золотой насечкой (дед был серебрянник) и расспрашивать нас о ханше и ханах и стал осуждать Гамзата за то, что он убил ханов и ханшу… и многое другое, и мы поняли, что он знает про нас, и