и звезды. Хаджи-Мурат нажал репетицию, было 2 часа. Послышалось1909 приближающееся к кустам шлепанье и чмоканье1910 лошадиных ног и тихие голоса людей. Это была погоня.

Хитрость Хаджи-Мурата не удалась по самой неожиданной случайности: в то время, как он со своими спутниками,1911 увязая, кружил по рисовому полю, старик житель аула Баларджика собирал дрова в этих самых кустах, где они остановились.

Увидав конных, старик спрятался и пошел домой, только когда верховые въехали в кусты и не могли видеть его. Встретив этого старика, Карганов спросил его, не видел ли он конных, и старик сказал, где он их видел. Подъехав к кустам, Карганов окружил их.1912

Хаджи-Мурат, услыхав шаги и говор и увидав толпы конных, окруживших его, решил1913 попытаться пробиться через них. Но не успел он дойти до лошади, как просвистела пуля, ударившись в сук, и началась стрельба по кустам. Хаджи-Мурат и его мюриды1914 рассыпались по кустам и стали отстреливаться. Из них ни в кого не попали, а они с первых выстрелов ранили двух человек. Начинало светать, и видны были конные1915 и пешие, и Карганов, верхом стоявший1916 позади милиционеров.1917 Стрельба затихла, и Карганов, выехав вперед, закричал:

— Не перебьешь всех. Нас много. Сдавайся, Хаджи-Мурат. Отдавайся на милость князя. А то погибнешь.

Хаджи-Мурат не отвечал, а из кустов защелкали винтовки, и под Каргановым упала лошадь, и ранило еще одного человека.

— Ну, молодцы, вперед в шашки, срубите их, — крикнул своим милиционерам Карганов. Но1918 милиционеры не шли и только наобум продолжали стрелять по кустам.

Хаджи-Мурат уже хотел садиться на лошадей и пытаться пробиться сквозь милиционеров. Сафедин, обрадовавшись этому, уже стал растреноживать коня Хаджи-Мурата, когда послышались крики подъехавших вызванных Каргановым Елисуйцев. Их было человек двести, и вел их Гаджи-Ага, когда-то кунак Хаджи-Мурата, живший с ним в горах и потом перешедший к русским, с ним же был Ахмет-Хан, сын врага Хаджи-Мурата. Гаджи-Ага выехал вперед и закричал:

— Эй, Хаджи-Мурат. Не уйдешь теперь. Сдавайся, или отрубим тебе голову.

— Бери, холоп русских свиней, — крикнул Хаджи-Мурат. — Изменник святого дела. Иди! Бери! — И он выстрелил, но пуля миновала Гаджи-Агу.1919 И на этот выстрел ответили сотни выстрелов, направленных в кусты по лошадям и людям. Пули, как град, посыпались по кустам1920 и ранили лошадей. Одна, разорвав треногу, треща бросилась по кустам, другая зашаталась.

— Режь лошадей, — крикнул Хаджи-Мурат и, подойдя к своей лошади, заржавшей при его приближении, полоснул кинжалом по шее лошади. Кровь хлынула.

Из ямы Хаджи-Мурата видно было врагов, перебегавших от куста к кусту. Им же он был почти не виден. А между тем, он, положив винтовку на1921 край ямы, целил1922 не промахиваясь. Офицер милиции в черной папахе впереди других выскочил из за куста, желая забежать за следующий, но не успел он сделать шага, как винтовка щелкнула, дым показался на полке, и офицер повернулся, зашатался и упал.

Рыжий Гомчаго также редко выпускал выстрелы даром и всякий раз радостно визжал, когда видел, что пули его попадали.1923

Как только кто из мирны̀х высовывался из за дерева, он падал или хватался за грудь или живот.

Товарищи Хаджи-Мурата1924 делали то же. Только Муртазил не стрелял, но, лежа подле Хаджи-Мурата, заряжал1925 и подавал ему то свою, то его винтовку.1926 Курбан сидел за своей убитой лошадью и пел «Ляилаха-илла-ллах» и1927 не торопясь стрелял, но не попадал, потому что дурно целил. Сафедин дрожал всем телом от нетерпения броситься с кинжалом на врагов и стрелял тоже дурно, потому что смотрел на1928 Хаджи-Мурата.

Только Гомчаго не пускал ни одного заряда даром.1929

Первый из мюридов Хаджи-Мурата был ранен Гомчаго. Пуля попала ему в руку. Он обтирал кровь о черкеску и продолжал стрелять.1930 Потом был ранен сам Хаджи-Мурат. Пуля пробила ему плечо. Хаджи-Мурат1931 вырвал из бешмета вату1932 [и] заткнув рану продолжал целить и стрелять. Когда мирны̀е увидали, что Хаджи-Мурат ранен, они радостно завизжали, и1933 Гаджи-Ага опять закричал1934 ему, чтобы он сдавался. Всё равно ему не уйти от них.

— Не уйти и вам от меня, — кричал Хаджи-Мурат,1935 заряжая ружье.

— Трусы, пьяные мыши, — кричал Балта, не сидя, как другие за лошадью, а перебегая от дерева к дереву и стреляя в нападавших.

— Давай бросимся в шашки, — проговорил Сафедин.

— Погоди еще. Стреляй. — Сафедин взялся за ружье и тотчас же выпустил его. Пуля попала ему в лоб, и он с корточек спустился назад и упал навзничь. Опять мирны̀е, увидав, что убили одного, загикали и закричали,1936 но не решались1937 итти в кусты.

Увидав, что Сафедин убит, Хаджи-Мурат1938 велел Муртазилу взять от Сафедина заряды и подать ему.1939 У него уже не оставалось.1940 Муртазил подполз к Сафедину и выбрал.1941 Балта был тоже ранен в1942 шею и,1943 плюя кровью, сидел за кустом. Курбан пел и стрелял медленно и дурно и скоро был убит. Пуля попала ему в грудь. Гомчаго вылез из ямы и исчез куда то. Хаджи-Мурат один отстреливался,1944 и неприятели придвигались1945 всё ближе и ближе.1946 Еще пуля попала Хаджи-Мурату в1947 левую руку, и он опять вырвал кусок ваты и стал, лежа в яме, затыкать рану.

Враги думали, что он убит, и визг поднялся со всех сторон, и человек пять подбежали шагов на десять.

— Убит, убит, — закричали горцы и бросились к яме. Но тотчас же остановились.

Из ямы1948 поднялся весь черный и в крови Хаджи-Мурат и из пистолета убил ближайшего.1949 Опять нападающие остановились. И тут Хаджи-Мурат выскочил из ямы и с кинжалом наголо бросился в их середину. Он не успел добежать до врагов, как еще две пули1950 попали в него: в шею и в грудь, и он упал.1951

Он умирал и вдруг понял это. И вспомнился ему его враг, сам высокий, рыжий Шамиль, с своим ложным величием, и сын Магома, и преданный Сафедин, который с раскрытым, как у птенцов, ртом лежал подле него.

«Его воля, алла бисмилла иль рахил, — подумал он. — Так надо, так и будет», и его охватило торжественное спокойствие.

Все думали, что кончилось. Но вдруг его страшная, окровавленная голова, бритая, без папахи поднялась из за лошади, он поднялся весь. Все замерли.

Смущение нападавших продолжалось недолго. Еще две пули ударились в грудь Хаджи-Мурата. Одна попала в один из тех золотых, которые были зашиты в его бешмет, и отскочила, другая попала в сердце.

Хаджи-Мурат упал навзничь и уже не двинулся.

Тогда Ахмет-Хан подбежал и ударил кинжалом по голове, но сгоряча не попал по шее, а по черепу, сделав ненужную рану.

Потом он уж наступил на шею и, свернув левой рукой окровавленную голову набок, совсем отсек ее.

Кровь хлынула из артерий, и челюсть головы дернулась и замерла навек.

Вот эту смерть напомнил мне раздавленный репей-татарин на дороге.

* № 111 (рук. № 51).

Этого то старика встретил Карганов,1952 тщательно обскакавши все окрестности Нухи и нигде не найдя следов Хаджи-Мурата. Возвращаясь уже домой, Карганов не ожидал ничего, для очистки спросил старика, не видал ли он конных, и старик сказал, где он видел пятерых конных, и указал те кусты, в которые они въехали. Карганов подъехал к кустам и,1953 по стреноженным лошадям убедившись, что Хаджи-Мурат1954 тут, решил дожидаться утра и утром взять бежавших.

Увидев, с кем он имеет дело, Хаджи-Мурат1955 хотел выехать на другую сторону кустов и велел своим нукерам1956 растреноживать лошадей. Но не успели нукеры взять лошадей, как просвистела пуля,1957 обила листья и защелкали выстрелы, направленные в1958 кусты со всех сторон. Но цель была так неопределенна, что1959 десятки выстрелов никого не ранили из людей Хаджи-Мурата и только подбили одну лошадь, которая, разорвав треногу, треща, бросилась по кустам.

Хаджи-Мурат и его люди1960 тотчас, как началась стрельба сели в яму, из которой, вероятно, возили землю на плотину,1961 и из нее стали стрелять.1962

— Перестань стрелять, — закричал Карганов.

Выстрелы замолкли.

— Ты тут, Хаджи-Мурат, — закричал Карганов. — Нас много1963 и тебе не уйти. Сдавайся. Слышишь!

* № 112 (рук. № 51).

Хаджи-Мурат не двигался, но еще чувствовал. Он почувствовал, что кто-то как будто молотком ударил его по черепу. Больше он уже ничего не вспоминал и не чувствовал. То, что ему показалось ударом молотка по черепу, был неловкий удар Ахмет-Хана, который, впопыхах подбежав к врагу, желал отрубить ему голову, ударив его своим большим кинжалом по черепу. Увидав, что он не попал по шее, а сделал ненужную рану, Ахмет-Хан, наступив ногой на спину Хаджи-Мурата, прижав его ногой к сырой земле и ловко развернувшись, своим большим кинжалом отсек залитую кровью голову.

* № 113 (рук. № 51).

Хаджи-Мурат чувствовал, что он умирает. Он вспомнил о враге своем Шамиле и не почувствовал к нему никакой злобы, вспомнил о враге Гаджи-Ага, который сейчас только ругал его1964 и хочет убить. К нему он почувствовал себя точно так же равнодушным. Вспомнил о сыне и не почувствовал никакой особенной любви к нему, вспомнил о Воронцове, об его власти и блеске и роскоши, и ему стало скучно думать об этом, вспомнил о своей старухе-матери Патимат, как она молодая сидела под коровой и вокруг нее был запах кизячного дыма и кислого молока, и ему это было приятно. Он думал всё это и между [тем] продолжал делать начатое. Всё могучее тело его собрало свои последние усилия и, помимо воли его, выскочило из ямы и с кинжалом наголо бросилось в середину врагов. Одного он зарезал кинжалом, но в это же время две пули попали в него, в шею и в грудь, и он упал. Но1965 тотчас его1966 окровавленная бритая голова без папахи опять поднялась1967 над землей, и, опираясь на руки, он поднялся весь.

Он постоял так недолго и быстро как подкошенный упал на лицо и уже не двинулся. Ахмет-Хан подбежал и ударил кинжалом по голове, но сгоряча не попал по шее, а по черепу, сделав ненужную рану. Хаджи-Мурат не двигался, но еще чувствовал. Его удивило, зачем его стучат по голове.1968 Но это было последнее его ощущение. Больше он уже ничего не вспоминал, не чувствовал.1969

Увидав, что он не попал по шее, Ахмет-Хан наступил ногой на шею и, отогнув [ее] и размахнувшись из всех сил, отсек своим большим кинжалом залитую кровью голову от туловища. Кровь хлынула из артерий, и челюсть головы дернулась и замерла навеки. Вот эта то смерть напомнила мне раздавленный репей — татарина — на дороге.

* № 114 (рук. № 51).

Курбан между тем всё пел и стрелял, медленно заряжая и целясь. Вдруг Хаджи-Мурат перестал слышать его. Оглянувшись, он увидал, что его нет. В то же время Гончаго вылез