имъ своими руками для дѣтей пищу, отдалъ бы свою жизнь на войнѣ, что важнѣе всего — пожертвовалъ бы своей вѣрой и совестью, совершая противным и вѣрѣ и совѣсти дѣла: участвовалъ бы въ поборахъ, казняхъ, военныхъ убійствахъ, что это нужно для государства, государство же есть необходимое условіе для людей.

Я же, живое существо, человѣкъ, говорю, что я знаю наверное, что я явился въ міръ по волѣ Бога, по Его же волѣ долженъ скоро уйти изъ міра и по Его же волѣ, открытой мнѣ и въ высшемъ законѣ и въ моей совѣсти, долженъ прожить въ этомъ мірѣ короткій срокъ моей жизни. О государствѣ же я ничего не знаю, и все, что мнѣ говорятъ о немъ, не убѣждаетъ меня объ его необходимости и справедливости, и потому когда вы требуете отъ меня, чтобы я отдалъ в распоряженіе неизвѣстныхъ мнѣ людей и большей части плохихъ, какъ я знаю, ту пищу, которую я выработалъ своими руками изъ земли для своего и своихъ дѣтей пропитанія, то я говорю, что не дамъ добровольно вамъ этой пищи, считалъ бы себя преступникомъ, если бы далъ вамъ ее. Отнять вы можете, и я не стану насиліемъ бороться съ вами, т. е. дѣлать противъ васъ то, что вы противъ меня дѣлаете. Но добровольно я не дамъ. Точно также не пойду добровольно учиться убивать кого то и воевать съ кѣмъ то, не пойду судить, казнить, потому что все это мнѣ не нужно, а главное, противно божескому закону и моей совести.

Что же касается до государства, то пускай устраиваютъ и поддерживаютъ его тѣ, кому оно нужно, a мнѣ оно не только не нужно, но вредно, предъявляя ко мнѣ жестокія требованія и на моихъ глазахъ развращая людей и земельной собственностью, которую оно поддерживаетъ, и казнями, и поборами, и солдатствомъ, и войной. И ответить на это разсужденіе не могутъ никакіе мудрецы, a отвѣтъ этотъ тотъ именно, который въ наше время должны сдѣлать разумные люди.

* № 22.

Для того чтобы русскому народу достигнуть всѣхъ тѣхъ тѣлесныхъ благъ, которыхъ онъ теперь добивается, ему нужно не грабить, жечь, бунтовать, производить возстанія и не, продолжая повиноваться существующей власти, служить въ полицiи, въ солдатахъ и убійствомъ братьевъ подавлять возстанія, а нужно одно: жить своей обычной мирной, земледѣльческой жизнью, не исполняя волю ни старой, ни новой человеческой власти, а только одну волю того высшаго начала — Бога, который послалъ всякаго человѣка въ міръ.

Но что станется съ Россіей, если русскіе люди дѣйствительно поступятъ такъ и перестанутъ повиноваться правительству? — скажутъ на это. Поступи такъ русскіе люди, уничтожится власть, уничтожится войско, и тотчасъ отдѣлятся всѣ части русскаго государства: Кавказъ, Польша, Финляндія, Ташкентъ и др. Россія перестанетъ существовать какъ великое государство, а переставъ быть великимъ и сильнымъ государствомъ, оно неизбѣжно подвергнется нападенію сосѣднихъ государствъ, которые и для того, чтобы не имѣть такихъ вредныхъ сосѣдей, и для того, чтобы воспользоваться беззащитностью русскихъ, поработятъ ихъ. Уничтожится великое русское государство, и распадутся всѣ части его.

Но вѣдь государство и есть то самое ужасное суевѣріе, во имя котораго совершаются тѣ злодѣянія, отъ которыхъ страдаютъ люди, и потому уничтоженіе государства и будетъ то самое, что нужно народу для избавленія его отъ давнишняго грѣха подчиненія власти и всѣхъ бѣдствій и развращенія, происшедшихъ отъ него.

* № 23.

Если всѣ покоренные Россіи народы освободятся и отдѣлятся отъ Россіи, то такое освобожденіе народовъ отъ порабощенія, отвѣчу я, можетъ быть только радостно для всякаго человѣка, свободнаго отъ вѣры въ государство: радостно и по сочувствію къ этимъ народамъ и потому, что освобожденіе ихъ снимаетъ съ каждаго русскаго долю отвѣтственности за ихъ порабощеніе.

Что же касается до порабощенія русскихъ людей, если они не будутъ подчиняться власти, Нѣмцами, Турками, Шведами, то людей, не подчиняющихся власти, точно также могутъ постигнуть всякія бѣдствія, какъ и людей покорныхъ власти, какъ это постоянно происходитъ при всякпхъ войнахъ — 12-й годъ — французовъ въ Россіи, 70-й годъ — прусаковъ во Франціи. На практикѣ для неподчиняющихся власти гораздо меньше поводовъ къ насилію и порабощенію, чѣмъ при порабощеніи власти. Опасность та же при повиновеніи и при неповиновеніи; разница только въ томъ, что при неповиновеніи власти труднѣе поработить народъ, чѣмъ при повиновеніи.

* № 24.

Христіанскіе народы думали удержать вѣру въ христiанство, извративъ его такъ, чтобы оно не противорѣчило государству, но для согласованія христіанства съ государствомъ нужно было полное извращеніе христіанства. Полное же извращенiе христіанства сдѣлало то, что на мѣсто религіознаго ученія, руководящаго жизнью, стали полуязыческіе обряды, и христіанскіе народы запада, оставшись безъ всякаго нравственно-религіознаго руководства, слѣдуютъ въ жизни только одному признаваемому ими выше всѣхъ другихъ закону государства, прямо противоположному христіанскому ученію. Такому же обману и извращенію подвергся и русскій народъ. И это то извращеніе христіанства и постановка на его мѣсто государственной вѣры и дѣлаетъ то, что русскій народъ въ предстоящемъ ему шагѣ колеблется, а не выбираетъ сразу то простое, естественное и благодѣтельное рѣшеніе, которое само собой представляется ему.

* № 25.

Есть поразительный эпизодъ исторіи павликіанской секты.

Византійскій императоръ или императрица послалъ своего военачальника (не помню Федора или Павла) противъ нарушающихъ единство церкви еретиковъ павликіанцевъ. Военачальникъ прибылъ на мѣсто, распорядился, какъ это было свойственно людямъ того времени, умертвилъ всѣхъ мущинъ и женщинъ, которые не успѣли разбѣжаться, и сжегъ и истребилъ жилища. Окончивъ порученное ему дѣло, онъ пожелалъ узнать, въ чемъ состояла та секта, сторонниковъ которой онъ истребилъ. Къ нему привели старика павликіанца, и изъ разспросовъ начальникъ убѣдился, что люди, которыхъ онъ перебилъ, были люди самыхъ высокихъ христіанскихъ убѣжденій и жизни. Открытіе это такъ поразило его, что онъ оставилъ свое положеніе вельможи, поселился среди остатковъ павликіанъ и вмѣсто преслѣдователя сталъ главнымъ проповѣдникомъ павликіанства.

Тоже самое совершилось бы въ наше время со всѣми поработителями, но съ той разницей, что въ наше время, при смутномъ сознаніи безсмысленности и преступности насилія, это обращеніе поработителей совершилось бы не послѣ, а до истребленія порабощаемыхъ.

* № 26.

Можетъ быть, люди нашего поколѣнія такъ привыкли къ борьбѣ, что имъ представляется невозможнымъ такой образъ дѣйствія, можетъ быть, при такомъ образѣ дѣйствій мы потеряемъ много удобствъ и пріятностей жизни, можетъ быть, если мы будемъ поступать такъ, насъ постигнуть еще новыя бѣдствія, все это можетъ быть, но несомнѣнно одно, что спасеніе отъ бѣдъ, которыя теперь терпятъ люди отъ насилія и которыя все увеличиваются и увеличиваются, только въ одномъ этомъ, въ томъ, чтобы, терпя насиліе, не совершать его. И потому чѣмъ дальше мы откладываемъ это средство, чѣмъ сильнѣе употребляемъ противное ему средство борьбы, тѣмъ все больше и больше мы отдаляемъ отъ себя наше единственное средство избавленія.

* № 27.

То, что совершается теперь не въ одномъ русскомъ народѣ, но во всѣхъ народахъ, то, что выражается и можетъ выразиться въ движеніи, охватившемъ русскихъ людей, не есть дѣло касающееся одного русскаго народа, не есть возстаніе народа противъ своего правительства, которое называется революціей. То, что предстоитъ теперь совершить русскому народу и что начинаетъ совершаться, есть начало перехода жизни всѣхъ народовъ отъ дѣтскаго состоянія въ возмужалое, есть измѣненіе всѣхъ основъ жизни, есть замѣна насилія равумнымъ согласіемъ, есть первый шагъ, восхожденіе человѣчества на высшую ступень общественнаго сознанія и вытекающаго изъ него устройства.

Восхожденіе это можетъ быть отсрочено, можетъ быть совершено не русскимъ, а другимъ народомъ, но оно должно быть, такъ какъ тѣ двѣ причины, которыя должны привести къ этому, — все большее и большее развращеніе власти и все большее и большее сознаніе преступности грѣха подчиненія человѣческой власти — не переставая дѣйствуютъ и должны привести къ этому, къ сознанію грѣха поклоненія государства, къ освобожденію отъ этого поклоненія и къ прекращенію насильнической власти и повиновенія ей.

Если же, какъ я думаю, дѣло это должно быть совершено теперь и русскимъ народомъ, то измѣненіе этого отношенія къ власти, чтобы совершиться въ дѣлѣ, должно прежде всего совершиться въ сознаніи людей. Люди должны будутъ понять весь грѣхъ, всю преступность, все безуміе отреченія отъ своей воли и вѣчного закона Бога, для того чтобы повиноваться людямъ. И какимъ людямъ? большею частью людямъ по нравственнымъ качествамъ стоящимъ гораздо ниже средняго уровня, людямъ, готовымъ на всякія жестокости и несправедливости, которыя неразрывны со всякой насильнической властью.

Для того чтобы развязать грѣхъ, изъ котораго возникъ указанный идолъ государства, людямъ надо вызвать въ себѣ высшее сознаніе закона Бога, единенія и лучшія чувства любви къ людямъ.

Для того чтобы развязать грѣхъ, надо вызывать добрыя чувства въ людяхъ, помогать имъ, кротко увѣщевать заблуждающихся, прощать обижающихъ и, главное, не дѣлать того самаго, отъ чего людямъ надо избавиться, не дѣлать насилія.

И что же теперь вмѣсто этого начинаютъ дѣлать нѣкоторые русскіе люди?

Люди, русскіе люди, по счастію немногіе, еще ненавидятъ другъ друга, возбуждаютъ къ ненависти, лгутъ, клевещутъ другъ на друга, возбуждаютъ къ злодѣяніямъ, грабятъ, убиваютъ, мучаютъ другъ друга: одни подъ предлогомъ того, что они отстаиваютъ спокойствіе и безопасность людей, другіе подъ предлогомъ устройства такого порядка, который дастъ наибольшее благо всѣмъ. Какое великое дѣло совершилъ бы русскій народъ, если бы онъ въ теперешнее огромной важности для него и для всего человѣчества время понялъ бы свое призваніе и вмѣсто нелѣпой, не только безцѣльной, но губительной борьбы и озлобленія воздержался бы именно теперь отъ всякаго насилія, напротивъ, отвѣчая добромъ на зло, и своей жизнью показалъ бы людямъ примѣръ возможности спокойной и радостной жизни безъ подчиненія насильнической власти. И русскій народъ можетъ и долженъ это сдѣлать.

Меня спросятъ: но что дѣлать, что именно дѣлать теперь русскому правительству, что дѣлать интеллигенціи и рабочимъ, борящимся съ правительствомъ, что дѣлать народу?

Правительству, если оно хочетъ и можетъ понять свое положеніе и положеніе русскаго народа, можно и должно дѣлать только одно: понявъ то, что оно было и есть одно изъ главныхъ причинъ, отъ которыхъ страдалъ и страдаетъ народъ, покаяться въ своемъ грѣхѣ, перестать бороться силою съ тѣми, кто хочетъ свергнуть его, а постараться миролюбиво удалиться отъ власти, не давая отрывать ее отъ себя и не отдавая ее тѣмъ новымъ властителямъ, которые хотятъ захватить ее. Сдѣлаютъ или не сдѣлаютъ это правительственные люди, они неизбѣжно придутъ къ этому же. Только съ той разницей, что, сдѣлавъ это, они придутъ къ тому же безъ борьбы, безъ жестокости, безъ междуусобія, безъ грѣха, не сдѣлавъ этого, придутъ къ тому же черезъ великія преступленія и страданія. Тоже почти должно сдѣлать и той интеллигенціи и рабочимъ, которые борятся съ правительствомъ.

* № 28.

Невозможно, что[бы] всѣ булочники, слесаря или рудокопы