копии к концу главы приписал: «Отцу же Мисаилу дали награду и сдѣлали архимандритомъ».

Между тем к переписанному началу первоначальной XIX главы автографа, о котором речь идет на стр. 569, присоединено продолжение, соответствующее вместе с этим началом начальным главам второй части последней редакции повести. Эти главы обозначены цыфрами XIX, XX и XXI.

Глава XIX автографа отличается от соответствующей ей I главы второй части в последней редакции следующими существенными особенностями. После трехдневных мучений Степан сам идет к становому и отдается в руки властей. Далее несколько раз подчеркивается покорность Степана, его смирение и религиозное настроение, в результате чего получается ощущение резкого перехода от образа необычно жестокого разбойника к образу покаянному. Так, про Степана сказано, что он отвечает смотрителю «покорно». Когда смотритель его бьет кулаком в челюсть, он говорит: «благодарю васъ, такъ мнѣ и надо. Я того стою». Сидя в камере, Степан что-то шепчет, плачет или молится. На допросах следователя он не только правдив, но и тих. Далее — он «про себя разсказывалъ не только правдиво, но какъ будто нарочно усиливалъ свою и одну свою вину: товарищей же онъ, очевидно, выгораживалъ». В ответ на совет следователя говорить правду, потому что полное сознание облегчит его наказание, «Степанъ отвѣчалъ, что онъ стоитъ наказанія самаго тяжелаго». Когда его спрашивает прокурор, не имеет ли он жалоб и не нужно ли ему чего, «онъ отвѣчалъ, что онъ не стоитъ того, чтобы съ нимъ такъ хорошо обращались, а что просилъ бы объ одномъ, чтобы ему дали книгу — Евангеліе» (он оказывается здесь немного грамотным). Прокурор поражен «кроткимъ, спокойнымъ и достойнымъ видомъ Степана». Про Степана же смотритель тюрьмы говорит: «Батюшка его исповѣдывалъ, говорить тоже, что вполнѣ раскаянный человѣкъ».

XX глава автографа соответствует II главе и части IV главы второй части последней редакции повести. Здесь нет еще эпизода попытки Степана к самоубийству, нет рассказа о сне Степана, в котором он видел убитую им Марию Семеновну. Степан вспоминает между прочим, как он добил Петра Николаевича; вспоминает и свои дела с Прокофием Николаевым. Евангелие он стал читать до встречи с сектантами. С ними он сталкивается впервые в общей камере, куда его переводят после того, как отдельная камера понадобилась для присланных политических. О сектантах, встрече с ними Степана и впечатлении, произведенном ими на него, сказано общо:

Въ общей камерѣ были судимые за распространение ложнаго ученія сектанты. Съ ними особенно сблизился Степанъ, и ученіе, которое передалъ ему сектантъ, объяснило для Степана то, что онъ смутно начиналъ понимать при чтеніи Евангелія. И съ тѣхъ поръ Степанъ понялъ, что жизнь его духовная, свободная и, не заботясь о себѣ, думалъ только о томъ, какъ бы сделать такъ, чтобы всѣ люди поняли это, и кончилось бы воровство, грабежи, убійства, развратъ, наказанія, и всѣ люди жили бы одной семьей, не враждуя другъ съ другомъ, а помогая другъ другу.

Начало XXI главы автографа соответствует началу VI главы второй части последней редакции повести.

Автограф переписан был на пишущей машинке (6 четвертушек, исписанных с одной стороны, и полулист, на котором исписано было лишь начало первой страницы). Переписанное было исправлено и дополнено рукой Толстого на полях, на одной оборотной чистой странице и на оставшихся чистых страницах полулиста.

В результате исправлений XIX главы, после этого еще раз переписанной и слегка исправленной, установлена была последняя редакция текста, как она читается теперь в I главе второй части. Все черты кротости и покорности, приданные первоначально Толстым Степану, были устранены, и облик его стал сурово-замкнутым, сдержанным.

XX глава лишь в первом абзаце приблизилась к последней редакции II главы второй части повести. Здесь впервые выведена фигура сектанта Чуева, с которым сближается Степан:

Совсѣмъ же его видѣнія прошли, когда онъ сошелся съ Чуевымъ, сидевшимъ въ одной тюрьмѣ съ нимъ. Чуевъ объяснилъ ему, что законъ церковный ложный, а что истинный законъ только въ Евангеліи, и читалъ ему Евангеліе. Но Чуева перевели въ другой острогъ. И тогда Степанъ захотѣлъ самъ читать Евангеліе.

Вслед за этим к этой главе приписано окончание, в котором речь идет о каторжнике-палаче Махоркине и которое почти буквально соответствует V главе второй части повести.

После этого глава эта, будучи несколько раз переписана на пишущей машинке, была обрабатываема, исправляема и дополняема не менее четырех раз. Одновременно отдельные абзацы ее были переставлены при помощи ножниц. В результате одна глава сначала была разбита на две — вторую и третью, а затем на четыре, и таким образом образовалась последняя редакция глав II, III, IV и V второй части повести. Существенных стилистических и смысловых вариантов эти переделки и дополнения не дают. Вероятно, одновременно с этим был написан автограф VIII главы второй части повести. Будучи переписан на пишущей машинке, этот автограф был исправлен и дополнен Толстым, так что текст его увеличился почти вдвое. В копии глава эта была обозначена цыфрой IV, затем уже переделанной на IX.

В III и VIII главе второй части был развит эпизод, который, как указывалось выше, намечен был в первоначальной XIII главе первой части повести.

В связи с этим первоначальная XIV глава была исправлена так, что сказанное там о Прокофии Николаеве было применено к Василию и образовало IX главу второй части. Эта IX глава после переделки вначале помечена была цыфрой V. Таким образом, очевидно, IV и V главы второй части повести стали VIII и IX после того, как первоначальная XX глава, ставши II главой второй части повести, была окончательно разбита на четыре главы.

Заметим попутно, что следующая натуралистическая деталь — «Василий вернулся в мертвецкую, снял с холодного, как лед, мертвеца полотно (он коснулся его руки, когда снимал полотно)» — вписана была Толстым лишь в последнюю редакцию главы.

Переписанная часть первоначальной XXI главы, слегка исправленная, была продолжена Толстым на оставшихся чистых страницах полулиста.

Там же вслед зa ней написана остальная часть следующей главы, кончая словами «И теперь последнее взяло верх», стр. 42, строки 13—14. Эта глава обозначена была первоначально цыфрой XXII. Будучи переписаны на пишущей машинке и исправлены, обе главы были обозначены цыфрами VI и VII и вошли в состав второй части повести. При этом к VII главе был дописан конец. В нем убитая женщина, смутившая совесть Степана, названа Толстым ранее не фигурировавшей фамилией Мининой, и то, что тут Толстой говорит о ней, совершенно расходится с тем, что сказано было о Марии Семеновне:

Она до подробности узнала исторію Мининой. Минина была удивительная женщина. Она была богата и съ молоду начала помогать бѣднымъ, но такъ широко, что дядя ея вступился въ ея дѣла, угрожая взять ее въ опеку, и уговорилъ переѣхать къ нимъ. Дядя отобралъ у нея всѣ деньги и давалъ ей 30 рублей въ мѣсяцъ, которые она раздавала бѣднымъ. Это отношеніе Мининой къ имуществу особенно поразило Лизу.

В копии первая фраза этого варианта была исправлена Толстым так: «Она до подробностей узнала исторію Маріи Семеновны и была поражена всѣмъ тѣмъ, что узнала о ней». Затем всё продолжение варианта было зачеркнуто и вместо последней его фразы написано: «Лизѣ страшно захотѣлось быть такой Маріей Семеновной».

Вслед зa этим Толстым написана была глава, обозначенная им вторично цыфрой XXII и соответствующая главам X и XI второй части повести. В копии эта глава была разделена на две, причем часть текста, соответствующая главе X второй части, занумерована была Толстым цыфрой VI, а часть текста, соответствующая XI главе, — цыфрой VII. Переписчиком же обе главы обозначены цыфрой IX, поставленной на месте стертой XXII, затем рядом с IX карандашом написано X. Копия автографа не заключает в себе почти никаких поправок. Но в трех местах в ней сделаны добавления о чертях. В X главе после первого абзаца Толстым приписано:

Тотъ дьяволъ, который жилъ на шеѣ Петра Николаевича, перешелъ къ ней.

В XI главе, после слов «Наталья Ивановна вдруг покраснела, вспотела даже от мыслей», стр. 45, строки 34—35, добавлено:

И дьяволъ, сидѣвшій у нея на плечѣ, сталъ безпокоиться: подниматься и опускаться.

Затем в той же главе добавлено после слов «А я прощаю», стр. 45. строка 42:

И услыхавъ эти глупыя слова, дьяволъ соскочилъ съ ея плеча и не смѣлъ ужъ болѣе сѣсть на него.

На оставшихся чистыми страницах полулиста, на котором кончалась копия X — XI (первоначально XXII) главы, написана была следующая глава (соответствующая XII главе второй части в последней редакции) и затем на девяти отдельных листках — все остальные главы повести.

В первую очередь были написаны главы, соответствующие главам XIV, XV, XVIII и XX второй части повести в окончательной редакции и пронумерованные рукой Толстого цыфрами от ХХІV до XXVIII. Затем — три главы, соответствующие главам XIII, XVI и XVII второй части. Они точно не нумерованы: каждая из них снабжена цыфрой XX с последующим рядом палочек. Такая нумерация обозначала, что Толстой не определил еще этим главам их места среди других.

Всё окончание повести было переписано на пишущей машинке, и главы, видимо, по указанию Толстого, размещены в том порядке, в каком они печатаются во всех изданиях. Рукой Толстого исправления сделаны были лишь в главах XIII, XV, XVI и XVII, причем серьезному исправлению подвергся лишь последний абзац XV главы, который первоначально читался так:

И всѣ, знавшіе царя и прежде и послѣ, не могли не видѣть, какъ съ этого дня измѣнился царь и сталъ строже къ себѣ, внимательнѣе къ своему дѣлу и добрѣе и кротче рѣшалъ дѣла, подлежавшія его рѣшенію.

На этом работа Толстого над повестью остановилась. Из предшествовавших копий были отобраны исправленные Толстым в последний раз, причем некоторые страницы, заключавшие в себе особенно много поправок, были вновь переписаны и частью подверглись новой легкой авторской правке. После этого получилась цельная рукопись текста «Фальшивого купона», описанная у нас под № 6 и представляющая собой последний этап в работе Толстого над этим произведением.

22 января 1904 г. Толстой записал в Дневник: «Нынче занимался Купоном и колеблюсь, оставить или уничтожить чертей». В конце концов чертей он решил уничтожить и всюду, за исключением трех мест (главы X и XI второй части), приписки с упоминанием чертей были им отчеркнуты с пометкой «пр[опустить]». Эта пометка, разумеется, относится и к обеим указанным главам второй части и не поставлена там по рассеянности.

Повесть обрывается на начале XX главы второй части. Какая часть повести не дописана, сказать трудно. Во всяком случае, во многом в ней не сведены концы. Не рассказана до конца судьба Турчаниновой, Махина, Василия и некоторых других персонажей. Кроме того, в последней редакции не устранены некоторые