главе первой части в обоих изданиях после слов «и надеялся продать, но провозил», стр. 10, строки 40—41, пропущено стоящее в автографе «до вечера»; там же после слов «Иван Миронов готов был», стр. 11, строка 3, пропущено «даже»; там же после слов «Рассказал, что», стр. 11, строка 32, напечатано отсутствующее в автографе «был»; там же после слов «Сидор! кликни ка», стр. 12, строка 6, вместо стоящего в автографе «полицейского» напечатано «помощника», и т. д.
В вышедшем в 1930 году XIV томе полного собрания художественных произведений Толстого (Государственное издательство, Москва — Ленинград, 1930, редакция К. Халабаева и Б. Эйхенбаума) текст «Фальшивого купона», как заявлено редакцией, вновь был напечатан по автографам и копиям. В результате — ряд ошибочных чтений московского и берлинского изданий был устранен, но часть таких чтений, в том числе и все выписанные выше, и в этом издании были удержаны. Произошло это оттого, что редакция, видимо, не воспользовалась рукописью ГТМ, описанной под № 2. Все конъектуры московского издания, за исключением 2-й, приняты и в этом новейшем издании.
В настоящем издании печатаем «Фальшивый купон» по автографам и исправленным рукой Толстого копиям, каждый раз сверяя копии с автографами. Считая конъектуры московского издания логически правильными, в настоящее издание вводим однако лишь четвертую, шестую и седьмую, как бесспорные.
————
«АЛЕША ГОРШОК».
Рассказ «Алеша Горшок» Толстой написал, видимо, очень быстро и остался им недоволен. Единственное упоминание о нем в Дневнике от 28 февраля 1905 г.: «Писал Алешу, совсем плохо. Бросил». Предшествующая дневниковая запись — от 24 февраля. Таким образом «Алеша Горшок» написан был в промежуток между 24 и 28 февраля. Чем объяснить недовольство Толстого своим рассказом, сказать трудно.
Алеша Горшок — живое лицо. Это имя и прозвище носил бывший в 1860-х годах в Ясной поляне помощник повара и дворник. Т. А. Кузминская о нем пишет: «Помощником повара и дворником был полуидиот Алеша Горшок», которого почему-то опоэтизировали так, что, читая про него, я не узнала нашего юродивого и уродливого Алешу Горшка. Но, насколько я помню его, он был тихий, безобидный и безропотно исполняющий всё, что ему приказывали».124 В свой дневник С. А. Толстая записывает 19 декабря 1863 г.: «Мне всё смешно и всё нипочем. Мне хочется кокетничать, хоть с Алешей Горшком, и хочется злиться хоть на стул или что нибудь».125
К «Алеше Горшку» относятся две рукописи — автограф и копия его, написанная рукой Ю. И. Игумновой и исправленная Толстым. Обе рукописи хранятся в ИРЛИ (AЧ), шифр 22.5.17.
1. Автограф на двух полулистах писчей бумаги, сложенных пополам и исписанных с обеих сторон. В первый полулист вложена вставка, написанная на лицевой странице полулиста почтовой бумаги. Вслед за вторым полулистом идет еще одна относящаяся к нему вставка, написанная на небольшой полосе бумаги, на лицевой ее странице (6 строк). Всего рукопись занимает 10 страниц, из которых 2 чистые. На внутренней стороне первого полулиста вдоль его, с левой стороны, посторонней рукой написан отрывок текста из статьи Толстого о Паскале, без авторских исправлений. Отрывок этот, занимающий приблизительно полстраницы, перечеркнут.
В рукописи ряд зачеркнутых и исправленных мест, приписок и вставок на полях и между строк. Отметим наиболее существенные исправления.
Первоначальное «Прозвали его горшкомъ за то, что онъ разбилъ горшокъ съ молокомъ» исправлено: «Прозвали его горшкомъ зa то, что мать послала его снести горшокъ молока дьяконицѣ, а онъ споткнулся и разбилъ горшокъ». Во фразе «Мать побила его, а ребята <зубоскалы смѣялись надъ нимъ и> стали дразнить его горшкомъ» взятое в ломаные скобки зачеркнуто.
После слов «Силы не было, а ухватка была» стр. 54, строки 14—15, зачеркнуто:
А главное — безотвѣтный. И всѣ дѣла на него наваливали: и кормъ задать, и в лавочку сбѣгать, и лошадей напоить. И все онъ дѣлалъ. И какъ всегда бываетъ, чѣмъ больше дѣлалъ, тѣмъ больше на него наваливалось дѣлъ. Если онъ не поспѣвалъ на всѣ дѣла, его ругали.
После слов «И Алеша стал жить у купца», стр. 54, строка 32, зачеркнуто:
Всѣ говорили у купца, что Алеша плохой, но чтожъ дѣлать? Старика не надо обижать. Потерпимъ и такого.
После слов: «Слышала? Рассерчал, не велит», стр. 57, строки 21—22, зачеркнуты ответные слова Устиньи:
— Кабы я на твоемъ мѣстѣ, я бы его на послушала. И вместо этого написано:
«Она заплакала молча в фартук».
2. Рукопись на 15 листах в 4° (7 согнутых пополам полулистов писчей бумаги и одна четвертушка), исписанных рукой неизвестного с одной стороны. Копия, очень небрежно воспроизводящая автограф. Поправки, сделанные Толстым, очень немногочисленны. Видимо, они делались наспех, и потому Толстой не заметил ошибок, допущенных в копии.
Впервые рассказ напечатан в I томе «Посмертных художественных произведений Л. Н. Толстого» под редакцией В. Г. Черткова, Москва 1911. В основу издания положен автограф и приняты в расчет все поправки, сделанные Толстым в копии. Издан рассказ очень тщательно.
Печатая рассказ вновь по автографу и по копии, устраняем в двух местах мелкие орфографические неточности, вкравшиеся в указанное издание.
————
«ПОСМЕРТНЫЕ ЗАПИСКИ СТАРЦА ФЕДОРА КУЗМИЧА».
Повесть о Федоре Кузмиче — Александре I Толстой замыслил задолго до того, как взялся за ее писание. Первое упоминание об этом замысле — в записи записной книжки под 11 февраля 1890 г., где в числе задуманных сюжетов помечен и сюжет об Александре I. Затем в записи Дневника 25 января 1891 г. читаем: «Стал думать, как бы хорошо писать теперь роман de longue haleine,126 освещая его теперешним взглядом на вещи. И подумал, что я бы мог соединить в нем свои мысли, о неисполнении которых я жалею, всё, зa исключением Александра I и солдата». 10 июля 1891 г. А. А. Толстая, посылая Льву Николаевичу карточку старца Федора Кузмича, писала ему: «Посылаю дорогому Льву героя его будущей легенды. Он так хорошо ее рассказал, что я заранее предвкушаю наслаждение, которое ожидает нас, если он осуществит свое намерение» (АТБ). А. А. Толстая была перед этим в Ясной поляне с 1 по 7 июля 1891 г., и, очевидно, в это время она услышала от Толстого рассказанный им первоначальный замысел легенды. В ответ на это письмо Толстой писал ей 16 июля 1891 г.: «Очень благодарен за карточку. Она очень поощряет к работе. Если бы Бог велел, хотелось бы попробовать написать».127 Однако в ближайшие годы к работе над легендой Толстой не приступал. Судя по свидетельству П. И. Бирюкова (Биография Толстого, т. III, М. 1922, стр. 229), в конце января 1894 г. Толстой вновь рассказывал легенду о Федоре Кузмичѳ, которую со слов Толстого Бирюков записал (эта запись нам неизвестна). Ближайшее упоминание после этого о повести на сюжет об Александре I — 12 марта 1895 г., когда в числе других произведений, которые «хорошо бы все докончить», называется и «Александр I». 14 июля того же года Толстой заносит в записную книжку следующую заметку, относящуюся к сюжету повести: «Солдата убили вместо него, он тогда опомнился». Через полтора слишком года после этого, в дневниковой записи 13 декабря 1897 г., Толстой в числе других сюжетов, которые стòит и можно обработать как должно, называет и сюжет об Александре I.
Через четыре года, 26 октября 1901 года, он беседовал в Гаспре с вел. кн. Николаем Михайловичем по поводу Александра I и старца Федора Кузмича. Об этой беседе Николай Михайлович записал следующее: «На счет импер. Александра I толковали мы много, и гр. Толстой говорил, что давно ему хотелось написать кое-что по поводу легенды, что Александр кончил свое поприще в Сибири в образе старца Федора Кузмича. Хотя пока еще легенда эта не подтверждается и, напротив того, много данных против нее, но Л. Н. интересует душа Александра I, столь оригинальная, сложная, двуличная, и Толстой добавляет, что если только Александр I действительно кончил свою жизнь отшельником, то искупление, вероятно, было полное, и соглашается с Н. К. Шильдером, что фигура вышла бы шекспировская».128
На особом листке, датируемом 1903 г., в числе тем, предположенных для писания, отмечен и «Александр I».129 В листках из записной книжки 1904 г. записаны сюжеты, предназначенные для недельных чтений «Круга чтения» и в числе их сюжет об Александре — Кузмиче.
К работе над легендой Толстой приступил лишь в конце 1905 г. Он занялся чтением литературы об Александре I и попутно о Павле, главным образом, трудов об обоих императорах историка Н. К. Шильдера. 6 октября этого года Толстой записывает в Дневник: «КОНЧИЛ «Конец века» и читал с отметками Александра I. Уж очень слабое и путанное существо. Не знаю, возьмусь ли за работу о нем. В записной книжке 1905 г. Толстым записан подробный конспект сочинений об Александре I Н. К. Шильдера (всех четырех томов), а также записок Чарторыжского.
5 октября, в письме к А. Ф. Кони, он пишет: «Я теперь занят Александром I. Не знаете ли, есть ли в продаже мемуары Эд. Стурдзы?».130 12 октября в Дневник заносится такая запись: «Федор Кузмич всё больше и больше захватывает. Читал Павла. Какой предмет! Удивительный!» 15 октября Толстой пишет дочери Марье Львовне Оболенской: «Читал историю Александра I и делал планы писания» (ГТМ). Однако работа над повестью всё еще не была начата: время было занято поправками и дополнениями к «Концу века» и началом работы над «Обращением к правительству, революционерам и народу», и только 22 ноября Толстой отмечает в Дневнике, что «начал Александра I», но тут же добавляет, что отвлекся «Тремя неправдами», и продолжает: «очень хочется писать Александра I. Читал Павла и декабристов. Очень живо воображаю». В декабре работа над «Посмертными записками» шла лишь спорадически, прерываясь работами над «Божеским и человеческим», «Концом века», «Зеленой палочкой», «Обращением к правительству, революционерам и народу». За этот месяц в связи с «Посмертными записками» в Дневнике сделаны следующие записи. 9 декабря: «Вчера продолжал Александра I». 16 декабря: «Писал немного Александра I, но плохо». 18 декабря: «Нынче начал писать Александра I, но плохо, неохотно». Наконец, 27 декабря: «Еще удачнее пришла характеристика Александра I, если удастся довести хотя до половины. То, что он искренно, всей душой хочет быть добрым, нравственным и всей душой хочет царствовать во что бы то ни стало. Показать свойственную всем людям двойственность иногда прямо противоположных направлений».
Это последняя дневниковая запись Толстого, относящаяся к «Посмертным запискам». Работа над повестью была прервана, видимо, задолго до ее окончания. Судя по тому чтению, каким занялся Толстой в процессе работы над нею, в ней должны были занять видное место и Павел I и декабристы. 2 сентября 1907 г., благодаря вел. кн. Николая
