же делать?

Для нас, русских, я знаю, несомненно знаю, чего нам, русским, не надо и что нам надо делать для того, чтобы избавиться от тех зол, от которых мы страдаем, и не впасть в худшие. Не надо нам, русским, прежде всего, повиноваться существующей власти, но также не надо нам и делать того, что затевает у нас, так же как и у вас, партия реформ, неумные люди; не надо, подражая Западу, заменять одну власть другою, учреждая конституцию, какую бы то ни было, монархическую или республиканскую. Этого наверное не нужно делать, потому что это наверное привело бы нас к тому же бедственному положению, в котором находятся западные народы.

Нужно же и можно нам делать только одно, и самое простое: жить мирной, земледельческой жизнью, перенося те насилия, которые могут быть совершены над нами, не противодействуя им силою и не участвуя в них. То же самое, по моему мнению, и еще с бòльшим основанием нужно делать и вам, китайцам, не только для того, чтобы избавиться от тех захватов вашей земли и грабежей, которые делают над вами европейские народы, но и от неразумных требований вашего правительства, требующего от вас дел, противных вашему нравственному учению и сознанию.

Только держитесь свободы, состоящей в следовании разумному пути жизни, то есть Тао, и сами собой уничтожатся все действия, причиняемые вам вашими чиновниками, и станут невозможны угнетения и грабежи европейцев. Освободитесь от своих чиновников тем, что не будете исполнять их требований и, главное, не будете, повинуясь им, помогать порабощению и ограблению друг друга. Освободитесь от грабежей европейцев тем, что, соблюдая Тао, не будете признавать себя принадлежащими ни к какому государству и ответственными за те дела, которые совершает ваше правительство.

Ведь все захваты и грабежи европейских народов происходят только оттого, что существует правительство, которого вы признаете себя подданными. Не будь китайского правительства, не было бы никакого повода чужим народам совершать свои злодеяния под видом международных отношений.

8.

Для того чтобы избавиться от зла, надо бороться не с последствиями его: злоупотреблениями правительства и захватами и грабежами соседних народов, а с корнем зла, с тем ложным отношением, в котором находится народ к человеческой власти. Признает народ человеческую власть выше власти Бога, выше закона (Тао), и народ всегда будет рабом, и тем более рабом, чем сложнее будет то устройство власти (как конституционное), которое он учредит и которому подчинится. Свободен может быть только тот народ, для которого закон Бога (Тао) есть единый высший закон, которому должны быть подчинены все другие.

А не будете вы, не повинуясь своему правительству, содействовать и чужим властям в их насилиях над вами, не будете служить им ни в частной, ни в государственной, ни в военной службе, и не будет всех тех бедствий, от которых вы страдаете.

9.

Люди и общества людей находятся всегда в переходном состоянии от одного возраста к другому, но бывают времена, когда эти переходы и для людей и для общества особенно чувствительны и живо сознаваемы. Как бывает с человеком, который вдруг чувствует, что не может более продолжать ребяческую жизнь, так и в жизни народов наступают периоды, когда общества не могут уже более продолжать жить попрежнему и чувствуют потребность изменить свои привычки, устройство и деятельность. И вот такой период от детства к возмужалости переживают теперь, мне думается, все народы, как восточные, так и западные, живущие государственной жизнью. Переход этот состоит в необходимости освобождения от ставшей непереносимой власти человеческой и установлении жизни на иных, чем человеческая власть, началах.

И это дело, мне кажется, историческое, судьбой предназначено именно восточным народам.

Восточные народы находятся в особенно счастливых условиях для этого. Не оставив земледелия, не развратившись еще военной, конституционной и промышленной жизнью и не потеряв веры в обязательность высшего закона Неба или Бога, они стоят на том распутьи, с которого европейские народы давно уже свернули на тот ложный путь, с которого освобождение от человеческой власти стало особенно трудно.40

И потому восточным народам, видя всю бедственность западных народов, естественно не пытаться освободиться от зла человеческой власти тем запутанным, искусственным, скрывающим сущность дела средством — мнимым ограничением власти и представительством, которым пытались освободиться западные народы, а решить вопрос власти другим, более коренным и простым способом, и способ этот представляется сам собою людям, не потерявшим еще веры в высший обязательный закон Неба или Бога, в закон Тао, и состоит только в следовании этому закону, исключающему возможность повиновения человеческой власти.

Только бы продолжали китайские люди жить так, как они жили прежде, мирной, трудолюбивой, земледельческой жизнью, следуя в поведении основам своих трех религий: конфуцианству, таосизму, буддизму, сходящимся всем трем в своих основах к освобождению от всякой человеческой власти (конфуцианству), неделания другому, чего не хочешь чтобы тебе делали (таосизму), самоотречения и смирения и любви ко всем людям и ко всем существам (буддизму), и сами собой исчезнут все те бедствия, от которых они страдают теперь, и никакие силы не одолеют их.

Дело, предстоящее теперь, по моему мнению, не только Китаю, но и всем восточным народам, не в том только, чтобы избавиться самим от тех зол, которые они терпят от своих правительств и от чужих народов, а в том, чтобы указать всем народам выход из того переходного положения, в котором они все находятся.

И выхода другого нет не может быть, как освобождение себя от власти человеческой и подчинение власти Божеской.

————

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ КНИГИ ГЕНРИ ДЖОРДЖА «ОБЩЕСТВЕННЫЕ ЗАДАЧИ».

В одной из последних глав своей книги Генри Джордж говорит: «Тому, кто не вник в сущность дела, может показаться смешным то, что я выставляю простое изменение в системе налогов, как величайший переворот в общественных отношениях людей. Но для того, кто следил за ходом моей мысли в предшествующих главах, должно быть ясно, что в этом простом изменении заключается величайший из социальных переворотов — переворот или революция, в сравнении с которой ничтожны как та революция, которая уничтожила деспотизм французской монархии, так и та, которая уничтожила рабство в Соединенных Штатах».

Вот это-то огромное значение революции, предлагаемой Генри Джорджем, до сих пор не понимается и не признается людьми. Главная причина этого та, что мысль его или извращается или замалчивается. Мысль Генри Джорджа представляется большинству людей как одна из систем изменения закона о земельной собственности, понимаемой часто в виде национализации земли в смысле социалистов. Люди, мнящие себя учеными, возражают на понимаемую так узко мысль Генри Джорджа тем, что или смело возражают на то, что никогда не говорил Генри Джордж, или, как доказательство против него, выставляют те неопровержимые, по их мнению, положения существующего порядка, которые самым коренным образом опровергнуты Джорджем. Неученые же люди, люди общества, землевладельцы, и вообще люди достаточные, совершенно не зная Генри Джорджа, только имея смутное понятие о том, что он как-то хочет отнять землю у теперешних собственников, чуя чувством консервативного самоохранения опасность для них теории Генри Джорджа, смело отрицают ее, не имея о ней никакого или имея о ней самое превратное понятие. «Знаю, знаю! Обложить землю с тем, чтобы земледельцы, и так задавленные налогами, платили бы еще земельный налог». Или: «Знаю, знаю! Это то, чтобы заставить землевладельца платить подать за те улучшения, которые он сделает на своей земле».

И вот тридцать лет со времени ясного, всестороннего и основательнейшего изложения этой великой мысли она остается совершенно неизвестной огромному большинству людей.

Оно и не может и не могло быть иначе. Мысль Генри Джорджа, переворачивающая весь склад жизни народов в пользу задавленного, безгласного большинства и в ущерб властвующему меньшинству, выражена так неопровержимо убедительно и, главное, так просто, что нельзя не понять ее. А поняв, нельзя не постараться привести ее в исполнение, и потому одно средство против нее — это извращение ее и замалчивание. И то и другое вот уже более тридцати лет так успешно применяется к теории Генри Джорджа, что трудно побудить людей внимательно прочесть то, что писал Генри Джордж, и подумать об этом. Правда, существуют в Англии, в Канаде, в Соединенных Штатах, в Австралии, в Германии, хотя и очень хорошие, но жалкие по числу подписчиков журнальчики Единого налога; но среди большинства интеллигенции идеи Генри Джорджа во всем мире продолжают быть неизвестными, и равнодушие к ним едва ли не увеличивается. Общество поступает с мыслями, нарушающими его спокойствие, — а такова мысль Генри Джорджа, — так же, как пчела с червями (клочни), которые вредны ей, но которых она не в силах уничтожить. Она обмазывает их гнезда клеем, так что черви хотя и не уничтожены, но не могут дальше распространяться и вредить, — так поступают и общества европейских народов с вредными для своего порядка или привычного беспорядка мыслями и в том числе с идеей Генри Джорджа и его сторонников. «Но свет и во тьме светит, и тьма его не объят». Истинная, плодотворная мысль не может быть уничтожена. Как ни заглушай ее, она все жива, живее всех тех неясных, пустых, педантических мыслей и слов, которыми заглушают ее, и рано или поздно истина прожжет скрывающие ее покровы и засветит всему миру. И такова мысль Генри Джорджа.

И мне думается, что именно теперь ее время, именно теперь, и именно в России. Именно теперь, потому что теперь совершается в России революция, серьезная основа которой одна: отрицание всем народом, настоящим народом, земельной собственности. Именно в России потому, что в огромном большинстве русского народа всегда жила и живет до сих пор основная идея Генри Джорджа, состоящая в том, что земля есть общее достояние всех людей и что обкладываться налогами может только земля, а не труд людей, Генри Джордж говорит, что переведение всех налогов на ренту есть не что иное, как сообразование самых важных общественных мероприятий с естественными законами (a conforming of the most important adjustments to natural laws). Он говорит, что мысль о том, что ценность земли (рента) должна быть употребляема на пользу всего общества так же естественно для общества, как естественно для людей ходить на ногах, а не на руках.

И эту-то мысль не только всегда разделял весь русский земледельческий народ, но и всегда приводил в исполнение, пока не мешало ему правительственное насилие.

В семидесятых годах статистик Орлов об отношениях крестьян к земле писал следующее:

«Крестьянский мир не понимает и не различает тех разнородных предметов обложения, которые значатся в окладных листах. Все разнообразные подати, повинности, волостные и сельские сборы, взимаемые с общества, при мирской раскладке сливаются в одну