о государственномъ праве. Въ трактатахъ этихъ одни говорятъ, что причина возникновенія государствъ и власти въ патріархальномъ быте, другіе говорятъ, что причина въ договоре между гражданами и властью, третьи — что причины возникновенія государствъ экономическія. Назначеніе же правительствъ по мнѣнію однихъ, въ осуществленіи нравственнаго закона, по мнѣнію же другихъ, въ установленіи всеобщаго блага, по мнѣнію третьихъ, чего то очень неяснаго, называемаго идеей права.

Въ трактатахъ этихъ говорится о какой то волѣ государства, объ объектѣ и субъектѣ власти, объ юридической природе и личности государства и тому подобныхъ невразумительныхъ предметахъ, подробно разсказывается о томъ, какъ знаменитые Герберъ и Еллинекъ то отрицали юридическую личность, то признавали ее, и о томъ, что знаменитый Лоренцъ, Штейнъ и столь же знаменитый Лабандъ развили ученіе о государствѣ какъ волеспособной личности; но знаменитые Мауренбрехеръ и Максъ Зейдель отвергли это ученіе о государствѣ какъ о волеспособной личности. Съ ихъ точки зренія государство не субъектъ власти, а объектъ, Мингъ же и Герцфельдеръ не признаютъ государство ни субъектомъ ни объектомъ власти. И эти ученые, по мненію Коркунова, изъ книги котораго я черпаю эти сведѣнія, уже близки къ истине, но еще ближе къ истине Гирке и Прейсъ. А уже совсемъ близки Іерингъ, Генель, Бирлингъ и въ особенности Бернатцикъ, пошедшій куда то дальше всѣхъ.

Все эти удивительныя глупости, наполняющія милліоны книгъ, почти совершенно подобныя темъ богословскимъ глупостямъ, которыя точно также наполняли горы книгъ, очевидно происходятъ изъ того же источника, изъ котораго исходили и богословскія хитроумныя разсужденія: изъ желанія скрыть сущность дурнаго дѣла обмана, лжи и оправдать ихъ.

Казалось бы, что можетъ быть проще и понятнѣе причинъ происхожденія и существованія правительственной власти. Она не только на глазахъ всѣхъ, но всѣ люди чувствуютъ ее и потому очень хорошо знаютъ, что сущность ея никакъ ни въ объектахъ и субъектахъ и не въ осуществленіи идеи права и т. п. вздорѣ.

Всѣ знаютъ и понимаютъ и по оправданіямъ и по совершаемому наблюденію, что возникаетъ правительственная власть не вслѣдствіи существованія государства, а государство возникаетъ отъ правительственной власти, какъ Австрія, Пруссія, Россія, Турція да и всѣ государства. Правительственная же власть возникаетъ всегда только отъ того, что болѣе сильные, лучше вооруженные люди завоевываютъ, т. е. убійствами и всякаго рода насиліями подчиняютъ себѣ болѣе слабыхъ и хуже вооруженныхъ людей, обкладываютъ ихъ податями и вводятъ между ними свои законы, и что дѣятельность правительствъ состоитъ только въ томъ, чтобы всякаго рода насиліями, обманами, коварствами, развращеніемъ людей удерживать ихъ въ своей власти.

Такъ образовывались всѣ извѣстныя намъ правительства. Такъ образовывалось Русское государство съ своей Польшей, Финляндіей и неудавшейся Манчжуріей. Такъ образовалась Британская имперія съ своей Индіей, Египтомъ, Трансваалемъ, Франція съ своими Африканскими владѣніями, Америка съ Кубой и Филиппинами, Австрія съ своими итальянцами и славянами.

И такъ управляются всѣ государства.

Такъ что въ самомъ простомъ и понятномъ объясненiи и опредѣленіи правительство есть ничто иное, какъ рядъ дурныхъ поступковъ, совершаемыхъ одними людьми надъ другими съ тѣмъ только отличіемъ отъ другихъ дурныхъ поступковъ, что дурные поступки, совершаемые тѣми, которые называются разбойниками, мошенниками, ворами, считаются дурными, правительственныя же преступленія (также какъ рабство въ свое время), будучи общимъ преступленіемъ, не считаются таковыми, но оправдываются и даже возвеличиваются.

VI.

Въ прежнее время оправданіемъ государства и правительственной власти занималась лжехристіанская церковь. И церковь въ свое время съ успѣхомъ исполняла эту обязанность.

Когда же люди перестали вѣрить церкви, перестали вѣрить въ святое помазаніе властителей, эту обязанность обманывать народъ взяла на себя такъ называемая «наука» въ своихъ двухъ отрасляхъ: правовѣденія и исторіи. Правовѣденіе повыдумывало всѣ тѣ сложныя глупости государственнаго права, которыя для всякаго мыслящаго человѣка представляютъ только пустую, туманную болтовню, не имѣющую никакого содержанія, но кажутся очень важными и убѣдительными для тѣхъ, кому нужно оправданіе.

Исторія же занимается или тѣмъ, что восхваляетъ всѣ преступленія злодѣевъ, бывшихъ во власти, или, какъ это началось въ послѣднее время, когда преступность этихъ людей стала слишкомъ очевидна, — тѣмъ, что доказываетъ независимость отъ духовныхъ силъ и воли человѣка всѣхъ поступковъ людей и потому ненужность бороться съ тѣми государственными преступленіями, которыя совершаются.

* № 15.

VII.

Правительство вмѣстѣ съ богатыми классами, имѣя власть и боясь потерять ее, старается скрыть отъ народа несоотвѣтствіе его положенія съ его сознаніемъ, одуряетъ его и достигаетъ этимъ цѣли, и одуренный народъ, не въ состояніи понять своей выгоды, продолжаетъ поддерживать тѣ правительства и высшіе классы, которые извращаютъ его жизнь и развращаютъ его.

Какъ же освободиться отъ этого ложнаго круга?

Людямъ говорятъ, внушаютъ всѣми средствами, что правительства, т. е. право одного или нѣсколькихъ лицъ силою заставлять другихъ людей исполнять ихъ волю (подчиняться установленному закону, платить извѣстныя подати, воевать) необходимо, т. е. менѣе вредно, чѣмъ отсутствіе правительственнаго насилія, и что поэтому правительства не только неизбѣжно необходимы, но и благодѣтельны и священны. Люди вѣрили и вѣрятъ въ это въ особенности потому, что тѣхъ, кто не вѣритъ въ это, судятъ, мучаютъ, наказываютъ, но все таки въ послѣднее время, вслѣдствіи, съ одной стороны, все большей и большей дерзости и преступности правительствъ, съ другой, вслѣдствіи бóльшаго развитія гражданъ и болѣе тѣснаго общенія гражданъ разныхъ государствъ, невольно возникаетъ вопросъ, что всѣ тѣ бѣдствія, которыя терпѣло и терпитъ человѣчество отъ правительствъ, всѣ тѣ казни, войны, раздробленія народовъ, ограбленія, развращенія, совершенныя и совершаемыя правительствами, выкупаются ли тѣми благами, которыя они даютъ намъ, или точнѣе: какія бѣдствія больше, тѣ ли, которые люди переносятъ отъ правительствъ, или тѣ, которыя испытали бы люди, если бы не было правительствъ?

Для мірскихъ людей вопросъ этотъ всегда рѣшается въ пользу правительствъ, во 1-хъ, потому, что неподчиненіе правительствамъ влечетъ за собою всякія и большія бѣдствія для личной жизни, и потому естественнѣе рѣшить вопросъ такъ, чтобы не подвергаться этимъ бѣдствіямъ, во 2-хъ, и главное, потому, что нельзя доказать того, что бѣдствія, которыя могутъ произойти отъ отсутствія правительствъ, не будутъ больше, чѣмъ бѣдствія, какъ бы велики они ни были, производимыя правительствами, такъ какъ никто не можетъ знать, чтобы бы было, если бы чего нибудь не было. Такъ что хотя именно то, что воображаемыя бѣдствія, имѣющія произойти при отсутствіи правительствъ, противуполагаются реальнымъ, и то, что такіе же доводы всегда приводились передъ уничтоженіемъ привычныхъ, ненужныхь и вредныхъ установленій тѣми, кому они были нужны, какъ, напримѣръ въ защиту пытокъ, сжиганія колдуновъ и вѣдьмъ, рабства и т. п., всетаки нѣтъ никакой возможности отвѣтить въ ту или другую сторону рѣшительнымъ отвѣтомъ на вопросъ, какъ онъ поставленъ.

И большинство людей удовлетворяется такимъ отвѣтомъ и будетъ удовлетворяться имъ всегда, до тѣхъ поръ, пока не возникнетъ въ обществѣ истинное религіозное сознаніе, при которомъ вопросъ становится въ иной формѣ, а именно въ такой, при которой вопросъ относится не къ соображеніямъ общаго блага, а къ отдѣльной человѣческой личности.

Въ такой формѣ вопросъ выражается такъ: согласны ли тѣ требованія, которыя предъявляетъ къ тебѣ правительство, съ требованіями твоей совѣсти? Или тотъ же вопросъ еще въ другой формѣ: что для тебя важнѣе — подвергнуться всѣмъ тѣмъ бѣдствіямъ, которыя, какъ говорятъ тебѣ, постигнутъ тебя при уничтожении правительства, или поступить противъ своей совѣсти, принимая участіе въ дѣлахъ правительства?

Вопросъ этотъ въ этой самой формѣ всегда стоялъ и теперь стоитъ передъ каждымъ человѣкомъ, но отвѣтить на него отрицательно, т. е. предпочесть всѣ возможныя тѣлесныя опасности отступленію отъ требованія совѣсти, можетъ только человѣкъ религіозный, т. е. ставящій законъ Бога выше всѣхъ законовъ человѣческихъ. И потому, какъ бы ни были велики преступленія правительствъ и требованія участія въ нихъ, какъ нынѣшнія, когда эти преступленія и требованія дошли до высшей степени, человѣкъ не религіозный не можетъ отказаться отъ исполненія ихъ.

* № 16.

Сначала ограбить, потомъ развратить и одурить человѣка: вотъ то, что дѣлаетъ всякое правительство надъ всѣми своими подданными. И вотъ эта то преступная, жестокая, грабительская, развратительная дѣятельность считается не только необходимой для жизни людей, какъ воздухъ для дыханія, но и похвальной и благодѣтельной, такой, въ которой долженъ стремиться участвовать каждый человѣкъ, желающій быть полезнымъ людямъ, такой дѣятельноетыо, въ вознагражденіе за которую главныхъ дѣятелей правительства, совершающихъ самыя ужасныя государственныя преступления, восхваляютъ, называя «великими», отцами народа, благословенными, при жизни и и по смерти возвеличиваютъ, ставя имъ хвалебные памятники на площадяхъ и въ лживыхъ книгахъ исторіи.

* № 17.

«Но если между людьми распространенъ и признается идеалъ равенства, свободы и любви,64 идеалъ этотъ служитъ для людей мѣриломъ того, что они считаютъ добромъ и зломъ. Люди знаютъ, что осуществленіе этого идеала можетъ дать имъ благо, то какая же нужна еще религія для осуществленія идеала?»

Такъ думаютъ многіе, такъ учатъ людей думать тѣ ограниченные книжники, которые называютъ себя людьми науки, и разсужденіе это самое распространенное, и ничто очевиднѣе этого разсужденія не показываетъ того легкомысленнаго, самоувѣреннаго невѣжества, въ которомъ находятся эти люди, какъ именно это разсужденіе.

Люди, разсуждающіе такъ, не знаютъ того высшаго свойства души, которое называется религіей, и думаютъ замѣнить ее ея послѣдствіемъ.

Явленіе это самое обыкновенное при всякой религіи. Оно состоитъ въ томъ, что люди не религіозные послѣдствія, выводимыя изъ религіознаго міровоззрѣнія, принимаютъ и ставятъ на мѣсто религіи.

Религія, скажемъ, Браминовъ, т. е. извѣстное отношеніе къ Богу, имѣетъ своимъ естественнымъ послѣдствіемъ молитву, душевное общеніе съ Богомъ, и вотъ люди, не усвоившіе себѣ религіознаго міровоззрѣнія, начинаютъ молиться, произносить слова, крутить молитвенные валики, воображая, что они раздѣляютъ религіозное ученіе Браминовъ; или послѣдствіе христіанскаго міровоззрѣнія есть милосердіе, милостыня, и люди начинаютъ давать деньги, воображая, что они христіане. А между тѣмъ молитва, какъ и милостыня, есть только одно изъ безконечно многихъ проявленій въ жизни религіознаго браминскаго или христіанскаго религіознаго міровоззрѣнія. Точно также и тотъ распространенный въ нашемъ обществѣ идеалъ равенства, свободы, любви есть только одно изъ проявленій религіознаго міровоззрѣнія нашего времени. Главное же то, что когда люди принимаютъ одно изъ проявленій религіознаго ученія, какъ молитва, милостыня, идеалы равенства, свободы, братства, не принявъ за руководство жизни всего ученія, они исполняютъ эти проявленія только тогда, когда это имъ удобно и не требуетъ отъ нихъ жертвы. Отъ этого и происходитъ то, что люди, усвоившіе себѣ извнѣ идеалы равенства, свободы, братства, прилагаютъ ихъ къ жизни только тогда, когда это удобно имъ, не нужно жертвы, и только эти усвоенныя ими извнѣ [идеалы] прилагаютъ къ жизни безъ всего другаго, вытекающаго изъ того же источника и сопутствующаго этимъ началамъ. Отъ этого и происходило и происходитъ то, что люди, вѣрящіе въ плодотворность, благость и приложимость идеаловъ равенства, свободы, братства думаютъ осуществить ихъ посредствомъ пріемовъ насилія, прямо отрицаемыхъ тѣмъ самымъ религіознымъ міровоззрѣніемъ, изъ котораго вытекаютъ сочувственные имъ идеалы.

Вотъ