немного, но с 7 июня работает над ней интенсивнее. В этот день он отметил в Дневнике: «Очень много работал над Единой Заповедью, с большим напряжением». 9 июня записав, что «чуть-чуть поправил о любви», с удовлетворением отмечает «Становится сильно». Накануне этого дня, 8 июня, Толстой выехал утром в Кочеты (к дочери T. Л. Сухотиной), и даже в пути, в вагоне, продолжал работать над статьей (И. Н. Гусев, «Два года с Толстым», изд. «Посредник», М. 1912, стр. 289).

10 июня он «очень хорошо поправил о любви» (Дневник 10 июня, т. 57), но 11 июня нашел, что «поправка о любви плоха» и «надо еще работать». Работа продолжается. 14 июня он опять «очень хорошо работал» над статьей, и в этот день вновь, считая, повидимому, статью законченной, он датирует ее и подписывает. Но продолжает думать о статье и на другой же день записывает в связи с ней в Дневнике: «Все уясняется и усиливается. Помоги Бог кончить. Кажется не заблуждаюсь, что важно» (Дневник 15 июня 1909 г., т. 57). Еще на следующий день, 16 июня, он после утренней работы над статьей отмечает: «Кажется подвигаюсь. Не дурно». 18 июня опять находит, что «не дурно, но надо еще работать». В тот же день, 18 июня, он делится с В. Г. Чертковым: «Все пишу Единую Заповедь. Мне кажется, что нужно, а я теперь в тех хороших условиях, что всякий месяц, неделю, день должен по вероятиям считать последним. И потому не могу из предстоящих дел не выбирать того, что считаю наиболее нужным» (письмо к В. Г. Черткову от 18 июня 1909 г., т. 89). К этому он добавляет: «Думал, что кончил Единую Заповедь, а сейчас запала в мысль новая, всё о старом, работа о значении солдатства» (там же).

Несколько дней работа шла вяло, но 22 июня Толстой, по его словам, «неожиданно занялся опять Единой Заповедью, поправил хорошо и вписал эпиграфы». В окончательном тексте дано тридцать шесть эпиграфов; большая часть их взята из Круга чтения.

Вечером того же дня, 22 июня, Толстой вышел из своего кабинета в гостиную, где находились его семейные. «Случилось неожиданно то, что я прочел вслух Единую Заповедь. Ответ: молчание, и явно скука» (Дневник 22 июня, т. 57). На другой день Толстой «проснувшись думал и о вчерашнем». И в связи с этими мыслями записал в Дневнике: «Пора понять, что если хочешь служить людям, то работай для grand inonde [большой свет] — рабочего народа, и его имей перед собой когда пишешь. Наш брат в огромном большинстве безнадежен. А те жаждут» (Дневник 23 июня, т. 57). Об этом же он подробнее в тот же день писал В. Г. Черткову: «Вчера я прочел нашим (человек 5) мою статью Единая Заповедь, которая как мне кажется может вызвать в людях хорошие мысли и чувства. Но читая ее вчера нашему брату, изуродованным жалким людям, я убедился (хорошо убедиться в этом на 81 году), что всё что я пишу глупо, потому что обращено не к той публике, которой это нужно — к миллионам рабочих без и полуграмотных, не к неизвращенным разумным людям. И в первый раз, не умом, а всем существом, понял всю глупость того, что делал, и намерен те месяцы, дни, часы, которые мне остались, обратить на писание для них, передачу им того, что я, мне кажется, знаю и они, мне кажется, не знают: писать для них и в рассуждательной и в художественной форме» (письмо к В. Г. Черткову 23 июня 1909 г. т. 89. Еще о том же см. H. Н. Гусев, «Два года с Толстым», стр. 225—226. запись 24 июня).

Мысль писать не для «изуродованных жалких людей, а для миллионов рабочих без и полуграмотных» привела Толстого к намерению написать статью «самым простым языком» (см. там же, стр. 225). И в тот же день, 23 июня, он принялся исправлять статью, «упрощая язык и форму» (Дневник, запись 24 июня 1909 г., т. 57). Однако, он от своего намерения почти сразу же отказался и, в результате, эта работа привела только к перестановке глав и небольшим исправлениям, что он и отметил тогда же в дневнике (см. там же, запись 24 июня, т. 57). По сообщению Н. Н. Гусева, бывшего в то время секретарем Толстого, Лев Николаевич и после этой, отмеченной им в своем дневнике неудачи, опять выражал желание «переделать эту статью так, чтоб она стала вполне общедоступной по языку» (Н. Н. Гусев, «Два года с Толстым», стр. 225). Но, как это отмечает H.H. Гусев и как это явствует из обследования всех последующих редакций статьи, — Толстой так и не осуществил этого своего намерения.

Продолжая работать над Единой заповедью в прежней форме, считая, что работа идет «не дурно» (Дневник 27 июня, т. 57), Толстой продолжал расширять замысел статьи и 30 июня, тоже по его собственной оценке «не дурно», написал новую, в окончательном тексте седьмую главу «о чудесах» (Дневник 30 июня, т. 57). Вероятно Толстой в этот момент опять счел статью совсем законченной, так как решил отослать ее В. Г. Черткову. 30 июня, повидимому, была завершена вторая стадия работы над статьей «Единая заповедь».

В сопроводительной к рукописи записке от 1 июля 1909 г. Толстой писал В. Г. Черткову: «Посылаю вам, милый друг, Единую Заповедь. Если удосужитесь, прочтите с карандашом в руке. Ваши замечания мне очень дороги» (письмо к В. Г. Черткову от 1 июля 1909 г., т. 89). Чертков по прочтении рукописи возвратил ее через несколько дней Толстому, причем в конце статьи высказал свое мнение: «Как будто статья слишком резко неожиданно обрывается; чего то как будто нехватает в заключение», (см. Описание рукописей, № 15).

Толстой вновь принялся за работу, внес ряд поправок и вставок в текст и написал несколько дополнительных страниц в конце статьи, озаглавив эти страницы «Прибавление». 11 июля он опять записал в Дневнике о том, что «кажется кончил Единую заповедь».

Вновь перебеленная рукопись «Единой заповеди», датированная (рукой Н. Н. Гусева) в конце последней главы, перед «Прибавлением», 15 июля 1909 г., была вторично послана В. Г. Черткову, который на нолях этой рукописи сделал несколько пометок (отметил повторения).

Уже оставив работу над «Единой заповедью», Толстой 23 июля вновь писал В. Г. Черткову: «Мне кажется, что я по старческой слабости не переставая пишу и пишу много пустяков, и главное повторений. Вы, как настоящий друг, скажите, не боясь меня огорчить. Теперь кроме Неизбежного переворота, есть Единая Заповедь, и еще о науке. Пожалуйста скажите» (письмо к В. Г. Черткову от 23 июля 1909 г., т. 89).

Прошло три месяца. 5 ноября 1909 г. в Петербурге состоялось юбилейное торжество по случаю пятидесятилетия Литературного фонда, одним из основателей которого был Л. Н. Толстой. В присланной Толстым но этому случаю телеграмме он писал: «Вспоминаю основателей и приветствую сотоварищей Литературного Фонда. Сочувствую его доброй пятидесятилетней деятельности. Рад буду внести свою лепту в предполагаемый сборник» (телеграмма адресована на имя М. А. Стаховича, приветствовавшего Литературный фонд от Общества литературного музея (Толстовского общества). См. т. 79). В письме к В. Г. Черткову от 16 ноября Толстой в связи с просьбой предоставить что-либо из его произведений для напечатания в «Юбилейном сборнике Литературного фонда», писал: «Для Литературного Фонда лучше всего бы было короткий разговор в Крекшине. Если же вам это неприятно, то другой Разговор, или Песни на деревне. Хотя лучше всего бы было Единую Заповедь» (письмо В. Г. Черткову от 16 ноября 1909 г., т. 89).

Редактор «Юбилейного сборника Литературного фонда» С. А. Венгеров в напечатанной в сборнике заметке «От редакции» отмечает «с особенной гордостью» помещение в сборнике двух рассказов и одной статьи Л. Н. Толстого. Он сообщает: «Рассказ «Песни на деревне» дал сборнику непосредственно сам Лев Николаевич. Сценкой «Разговор с прохожим» и статьею «Единая заповедь» сборник обязан любезности друга Льва Николаевича — В. Г. Черткова, которому Лев Николаевич предоставил обнародование своих новых произведений». Указанный сборник называется: «L. Юбилейный сборник Литературного фонда. 1859—1909», Спб., тип. т-ва «Общественная польза», s. а. [1910]. В этом сборнике статья «Единая заповедь» смогла быть напечатана лишь с целым рядом цензурных пропусков. Пропуски были сделаны в главах II, VI, VII, VIII, IX, X и в «Прибавлении». Впервые статья появилась без цензурных пропусков лишь после февральской революции 1917 г. в ряде изданий: «Л. Н. Толстой, «Единая заповедь», изд. «Посредник» (№ 1200), М., тип. Французова и Колукова, 1917; Л. Н. Толстой, «Единая заповедь», изд. «Истинная свобода», Воронеж, 1917; и др.

В настоящем издании воспроизводится текст с последней рукописи (по Описанию рукописей № 16), содержащей последнюю авторскую обработку, с восстановлением всех цензурных сокращений в русских прижизненных публикациях статьи и с исправлением погрешностей, вкравшихся в копии, а именно:

Стр. 101, строка 41. Слово показанное восстановлено по автографу вместо вкравшегося в машинописные копии (по ошибке переписчика) и в печатный текст слова приказанное.

Стр. 101, строка 44. Слово пустые восстановлено по автографу. Пропуск переписчика.

Стр. 102, строка 39. Слова А живут… взбредет в голову восстановлены по автографу (предпоследняя редакция). При переписке пропущено.

Стр. 105, строка 21. Слова, это Троица вставлены по предпоследней редакции, при переписке которой слова эти пропущены переписчиком.

Стр. 109, строка 35. Слова и теперь кормящей и одевающей его восстановлены по рукописи. Пропуск переписчика в предпоследней редакции.

Стр. 110, строка 32. Слова в то что действительно… благо восстановлены по предпоследней редакции. Пропуск переписчика в последней редакции.

ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ.

В Рукописном отделении ГТМ (Архив Черткова, папка 122) хранятся следующие рукописи статьи «Единая заповедь»:

№ 1. Автограф. 8 лл. бумаги разного формата (листок из блокнота, полулист линованной писчей бумаги, листы почтовой бумаги). Заглавия нет. 1 л. черновой рукописи находится в Национальном Музее в Праге (архив Д. П. Маковицкого). Фотография с него имеется в Государственном литературном музее в Москве.

Начало: «Но, скажутъ на это, (какъ же) если и допустить такой взглядъ»… Конец:«…то, чт[о] она даетъ для облегченія жи[зни]».

Весь лист перечеркнут. На верху листа рукой Д. П. Маковицкого: «1909. VI», внизу его же рукой: «15/VІІ. 09».

Первый набросок статьи. На обложке рукой Н. Н. Гусева (карандашом): «О любви. 10/V 09».

№ 2. Машинописная копия с № 1. 7 лл. (4° и срезки). Много авторской правки и переделки. Текст неполный — некоторые листы перешли в дальнейшие копии.

На обложке рукой Н. Н. Гусева (карандашом): «О любви. 11/V 09».

№ 3. Машинописный текст в 7 обложках, заключающих в себе последовательные стадии промежуточных