старайся узнать Его; ты ничего не получишь за свои труды, кроме путаницы в мыслях. Не заботься даже о том, чтобы узнать, есть Он или нет Его; служи Ему, как будто Он есть всегда и во всем.

Филимон.

Мы познаем существование Бога не столько разумом, сколько сознанием той полной зависимости от Него, в которой мы себя чувствуем, в роде того чувства, которое испытывает грудной ребенок на руках матери. Ребенок не знает, кто держит, кто греет, кто кормит его, но знает, что есть этот кто-то, и мало того, что знает, любит того, во власти кого он находится. То же и с человеком.

Не смущайся тем, что понятие Бога неясно тебе. Чем проще и яснее оно, тем оно дальше от истины и тем ненадежнее, как опора.

Когда я говорю тебе о Боге, то ты не думай, что я говорю тебе о каком-нибудь предмете, сделанном из золота или серебра. Тот Бог, о котором я тебе говорю, ты Его чувствуешь в своей душе, ты носишь Его в самом себе и своими нечистыми помыслами и отвратительными поступками оскверняешь Его образ в своей душе. Перед идолом золотым, которого ты почитаешь за Бога, ты остерегаешься делать что либо непристойное, а перед лицом Того Бога, который в тебе самом и который все видит и слышит, ты даже не краснеешь, когда предаешься своим гнусным мыслям и поступкам.

Если б мы только постоянно помнили, что Бог в нас — свидетель всего того, что мы делаем и думаем, то мы перестали бы грешить, и Бог неотлучно пребывал бы в нас. Давайте же вспоминать Бога, думать и беседовать о Нем как можно чаще.

Эпиктет.

Вера в заповедь любви и вытекающее из нее богопочитание и яснее, и определеннее, и благодетельнее, и несомненнее всяких других вер, только надо ясно понимать в чем вера и в чем богопочитание.

Вера в заповедь любви в том, что Бога мы можем познавать только в себе. И познаем мы Его только той стороной, которой Он открывается нам. Открывается же Ои нам любовью. Так что хотя и знаем мы Его далеко неполно, только одной стороной Его, той, которой Он открывается нам, мы несомненно знаем об Его существовании, и о том свойстве Его, которое мы сознаем в себе, и о том, чего Он хочет от нас.

Вера эта много раз была выражаема во всех религиозных учениях мира, начиная с самых древних египетских, индусских, так называемых языческих даже, и в особенности с особенной определенностью выражена в учении Христа.

Так выражена она в Евангелии Марка XII, 28—31 и с особенной ясностью в Евангелии и Посланиях Иоанна.

«Как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну да иметь жизнь в Самом Себе» (Еванг. Иоанна, V, 26).

«Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: «Я сказал: вы боги» (Псал. 81, 6)? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, — Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: «богохульствуешь», потому что Я сказал: «Я Сын Божій?» Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне, а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем». (X, 34—38.)

«Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне? Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя. Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела. Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне; а если не так, то верьте Мне по самым делам». (XIV, 10—11.)

«Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня». (XVII, 21.)

«Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. Что мы пребываем в Нем и Он в нас, узнаем из того, что Он дал нам от Духа Своего. И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем». (I Посл. Иоанна, IV, 12,13,16.)

Вера в любовь — ото признание того, что основное начало жизни нашей есть непостижимое для нас существо, проявляющееся в нас любовью.

VI.

Дурно то, что люди не знают Бога, но хуже всего то, что люди признают Богом то, что не есть Бог.

Лактанций.

Есть две веры: вера доверия к тому, что говорят люди, — это вера в человека или в людей, и таких вер много различных, — и вера в свою зависимость от Того, Кто послал меня в мир. Это вера в Бога, и такая вера одна для всех людей.

Религия человека состоит не из тех многих вещей, в которых он сомневается и которым старается верить, но из тех малых, в которых он уверен и вера в которые не требует от него никакого труда.

Карлейлъ.

Вера в единую заповедь в том, что Бог живет в нас и проявляется в нас любовью.

Богопочитание же веры в единую заповедь, как и во всех верах, в том, чтобы делать то, что велит вера, и не делать того, что она запрещает. Но разница в том, что тогда как богопочитания всех вер, а также и церковной, требуют для угождения Богу исполнения очень многих дел и воздержания от еще больших, богопочитание единой веры требует исполнения только одного дела, а также и воздержания только от одного дела.

Церковная вера для угождения Богу требует совершения таинств: крещения, миропомазания, исповеди, причастия, брака, требует признания непогрешимости известных писаний и лиц, требует посещения храмов, произнесения известных молитв в известное время и исполнения еще многих других положительных заповедей. Отрицательных же церковных заповедей еще гораздо больше. Наравне с требованиями воздержания от убийства, воровства, блуда, требуется воздержание от поклонения другим богам, от употребления запрещенной пищи в известное время, требуется же более всего воздержание от оскорбления предметов, почитаемых священными. Предметов же таких огромное количество.

Богопочитание же единой заповеди требует от каждого человека только одного, любви: любви к Богу в себе и к тому, который живет во всех других людях. Любить Бога в себе значит стремиться к высшему совершенству любви, и любить Бога в других людях значит признавать в каждом человеке того же Бога, который живет во мне, и потому делать каждому человеку не то, чего сам хочешь, а чего хочет Бог, живущий во всех людях. В этом вся заповедь того, что должен делать человек но вере в единую заповедь. Также только в одном запрещении того, чего не должен делать человек по этой вере. Запрещение все в одном: в том, чтобы не нарушать благоговении к Богу, живущему во мне и в каждом человеке. Не нарушать благоговения к Богу в себе значит то, чтобы помнить о присутствии в себе Бога, исправлять, уничтожать в себе все то, что несовместимо с Его присутствием в душе человека; не нарушать же благоговения к Богу, живущему в других людях, значит то, чтобы не только не вредить ближнему, не оскорблять, не унижать никакого человека, какой бы он ни был, уважать, почитать его, как самый священный предмет, который только есть на свете.

В сущности же, как положительные, так и отрицательные заповеди веры в любовь сходятся в одном: в признании того, что Бог живет в человеке, и что поэтому нужно почитать и не оскорблять Его ни в себе, ни в каком бы то ни было человеке.

Богопочитание это много раз было выражаемо во всех религиозно-нравственных учениях человечества в положительном смысле в том, чтобы любить Бога в себе и в людях, и в отрицательном в том, чтобы не оскорблять Его в себе и в людях.

VII.

Основа всякой государственной религии есть насилие, основа христианства — любовь. Государство — это принуждение, христианство — убеждение. Меч и посох пастуха противоположны и не могут быть союзниками.

Кунингам Гейкей.

Нельзя ни взвесить, ни измерить того вреда, который производила и производит ложная вера. Вера есть установление отношения человека к Богу и миру и вытекающее из этого отношения определение своего назначения. Какова же должна быть жизнь человека, если это отношение и вытекающее из него определение назначения ложны.

Недостаточно откинуть ложную веру, т.-е. ложное отношение к миру. Нужно еще установить истинное.

Несчастье и зло людей происходят не столько оттого, что люди не знают своих обязанностей, сколько оттого, что они признают своими обязанностями не то, что есть их обязанность.

Любовь к людям дает истинное внутреннее неотъемлемое благо, потому что любовь соединяет человека и с другими и с Богом.

Несмышленому мальчику натолковали, что он не сын своей честной, доброй, любящей, выкормившей его и теперь кормящей и одевающей его матери, а сын какой-то удивительно прекрасной, могущественной, совершающей всякого рода чудеса волшебницы, могущей дать ему всякие великие блага, если он будет почитать и преклоняться перед ней. И мальчик поверил и отшатнулся от матери, не слушается ее, не пользуется тем добром, которое она дает ему, а ждет великих и необыкновенных благ от воображаемой волшебницы. Он не только верит рассказам про все те необыкновенные чудеса, которые будто бы делает волшебница, но даже сам выдумывает такие чудеса и верит в них, хотя никогда не видал никаких чудес. И что дальше, то все больше и больше он верит в волшебницу, потому что раз уж он отшатнулся от матери, вся надежда его на волшебницу. И он все молится и просит о чудесах, хотя никогда не видал их. Но проходит время, чудес нет, и он начинает сомневаться в волшебнице. Но раз уж он отшатнулся от своей матери, забыл ее, он все-таки не возвращается к любви ее, а напротив, вместо того, чтобы угождать своей матери, делает ей противное.

То же самое с огромным большинством людей, с людьми, верующими в чудеса какого-то личного Бога Творца, которого никто никогда не видал («Бога не видал никто никогда». Евангелие Иоанна I, 18). Так же и эти люди ждут от этого воображаемого Бога великих, богатых милостей, молятся Ему, придумывают за Него речи, приказания и, главное, чудеса самые странные, удивительные и ни на что не нужные. И так же, как тот несмышленый мальчик, люди эти не знают, не хотят знать свою простую, доступную им, всегда живущую с ними мать, не переставая любящую их и могущую