обѣдавшему у нея гостю,273 уѣздному Предводителю Герценштейну,274 истинно русскому человѣку, какъ самъ себя считалъ Герц[енштейнъ], сдѣланное въ лѣсу имѣнья ея дѣтей похищеніе лѣса.

— Пріѣхали, срѣзали 7 дубовъ точно въ своемъ лѣсу и повезли. Не могу же я оставить безъ наказан[ия]: такъ всѣ пріѣдутъ и ничего не останется. Я не имѣю права.

— Но все таки жестоко, да и главное совершенно не нужно вслѣдствіе этого оторвать отъ труда домохозяевъ-кормильцевъ семьи и посадить ихъ въ тюрьму.

— Такъ что же прикажете дѣлать, поблагодарить ихъ?

Ироническій275 отпоръ этотъ276 относился къ Сем[ену]277 Терентьичу Прокофьеву, 278 учителю дѣтей М[арьи] В[асильевны], по ея мнѣнію,279 хотя и не умѣющему себя держать «въ порядочномъ» домѣ и съ разными идеями, все таки доброму, услужливому скромному человѣку и очень хорошему учителю, заставившему280 дѣтей281 полюбить ученье и учиться такъ, что два старшіе прекрасно выдержали экзамены въ 3-й и 4-й классы гимназіи.

С[еменъ] Т[ерентьичъ] замолчалъ и только вздохнулъ. Онъ хорошо зналъ, что съ рѣшительностью сужденій М[арьи] В[асильевны] и совершеннымъ равнодушіемъ къ доводамъ разговаривающихъ нельзя спорить. Онъ замолчалъ и282 потупился въ тарелку съ283 компотомъ. Доѣдали послѣднее блюдо.

— Это что то особенное сдѣлалось въ послѣднее время съ народомъ, отозвался284 на возраженіе М[арьи] В[асильевны]285 предводитель Ф. И. Герценштейнъ. Исчезли послѣднія сдерживающія начала нравственности. Понятіе о правѣ собственности совершенно исчезаетъ въ народѣ. Нѣтъ уже различія между твое и мое. Страшный упадокъ и религіозности и нравственности.

— А Сем[енъ] Тер[ентьичъ] хочетъ, чтобы ихъ по головкѣ гладили.

С[еменъ] Т[ерентьичъ]286 молчалъ, нагибался ниже къ тарелкѣ и давился середкой287 проглоченнаго почти цѣликомъ яблока.

— Я ничего не хочу, пробурлилъ онъ.

— Я не слышу, что вы говор[ите].

— Ничего я не говорю.

— Да ужъ Сем[енъ] Тер[ентьичъ] не говоритъ про мужиковъ, для него они всѣ святые, сказала М[арья] Васильевна].

— Да, если бы на этихъ святыхъ не было тюрьмы да, пожалуй, и висѣлицы, мы бы не то заговорили, сказалъ истинно русскій человѣкъ. Это теперь сплошные воры.

Сем[енъ] Т[ерентьичъ]288 покраснѣлъ, потомъ поблѣднѣлъ и трясущимся голосомъ,289 [съ] неестественной улыбкой сказалъ: сплошные воры очень хорошее выраженіе, только отнесено вами не по назначенію.

— Т.-е. что собственно вы хотите сказать, сказалъ истинно русскій человѣкъ.

— Ничего. Только то, что воры тѣ, кто290 захватываетъ чужую собственность и пользуется ей. Когда же люди, отъ которыхъ отнята ихъ собственность, отбираютъ ее назадъ у похитителей, я не думаю, чтобы ихъ можно было назвать ворами.

— Вотъ какъ.

Лакей Тарасъ291 предложилъ предводителю, уже скушавшему свою порцію, взять еще компоту. Предводитель сердито отказался, сердито, потому что онъ хотѣлъ возражать этому дерзкому учителишкѣ, очевидно намекавшему на что то грубое. М[арья] В[асильевна] поднялась и улыбаясь сказала.

— Лучше договоримъ въ гостиной, туда и кофей подадутъ.

— Прекрасно, улыбаясь хозяйкѣ, сказалъ предводитель. И вставъ, широко, какъ подобаетъ русскому человѣку, перекрестился на уголъ.

— Погоди жъ ты. Я покажу тебѣ, какъ закидывать такія словечки, думалъ онъ въ это время о дерзости всѣхъ этихъ щелкоперовъ.

— Такъ какъ это вы изволите292 по новому опредѣлять воровство, обратился онъ къ С[емену] Т[ерентьичу].

— Не по новому, а по самому старому здравому смыслу, заговорилъ горячо С[еменъ] Т[ерентьичъ]. Нечего ходить вокругъ да около,293 вы знаете,294 кого я разумѣлъ,295 говоря о томъ, что воры тѣ, кто захватываетъ чужую собственность и владѣютъ ею, я разумѣю всѣхъ земельныхъ собственниковъ.

— Почему же тотъ, кто владѣетъ землею, захватываетъ ее и нарушаетъ право другого?

— Земельная собственность пріобрѣтается, какъ и всякая собственность, трудомъ.296 Одинъ человѣкъ трудится и пріобрѣтаетъ.297 Разница только въ томъ, что пріобрѣсти жемчуга, брилліанты, золото можно не на права другихъ. Если же на островѣ, гдѣ всѣ кормятся землей, одинъ присвоитъ себѣ то, чѣмъ можетъ кормиться другой, онъ отнимаетъ у другого. Онъ дѣлаетъ другого нищимъ или своимъ рабомъ.

— Но вѣдь мы не на островѣ.

— Все равно, поверхность земли опредѣленна.

— Да, но какъ же такъ ровно раздѣлить землю? вступила въ разговоръ М[арья] В[асильевна] — Вамъ сколько сахару? спросила она при томъ, когда Тарасъ поставилъ на столъ подносъ съ кофеемъ.

— Дѣлить не нужно и нельзя, какъ нельзя дѣлить воздухъ, всѣмъ одинаково нужно, сказалъ С[еменъ] Т[ерентьичъ].

— Какъ же это такъ, не дѣлить.

— А такъ, какъ это понимаютъ эти самые «воры», народъ, такъ, чтобы признавать землю божьей, общею и298 пользоваться ею только съ общаго согласія.

— Да это тотъ милый міръ съ своими двухаршинными полосками. Это какъ ваше читаніе, высокія понятія и довели крестьянъ до того, что они всѣ стали — не назову — тѣмъ, что они стали теперь.

— Не міръ ихъ довелъ до нищеты, a землевладѣльцы и правительство.

— Да если бы не правительство, они бы окончательно погибли. Спасибо теперь и правительство поняло въ чемъ дѣло. И законъ 9 ноября еще можетъ исправить дѣло.299 Крѣпкая земельная собственность есть первое и единственное условіе порядка и благоустройства.

— Да хорошо благоустройство,300 которое основано на незаконной отдѣльной, личной земельной собственности.

— Во всей Европѣ она существуетъ и благодаря ей во всей Европѣ порядокъ и благоустройство.

С[еменъ] Т[ерентьичъ] началъ горячиться и быстро заговорилъ:

— Вотъ это то и ужасно. Европа.301 Наше правительство — простите меня — состоитъ изъ такихъ глупыхъ, отсталыхъ. людей, что они не умѣютъ, не могутъ думать своимъ умомъ, руководствоваться условіями своей жизни. Европа. Да въ Европѣ никогда не было того, что у насъ было и есть — община, земельная община.

— Хороша эта община, поощрительница кабака. Вотъ что община.

— Позвольте. Въ русскомъ народѣ жило и живетъ сознаніе того, что земля не можетъ быть предметомъ собственности, и это сознаніе, опередившее Европу, сознаніе того, что Европа рано или поздно должна будетъ ввести — оно и начинается кое гдѣ и въ Англіи теперь — и это передовое сознаніе русскаго народа мы считаемъ отсталостью и беремъ примѣръ съ302 потерявшей всякое сознаніе справедливости Европы.

— Да, хорошо бы было, если бы мы хоть немножко были похожи на Европу. Главное дѣло въ томъ, что все, что вы говорите, это общія фразы. Я спрашиваю, какъ организовать, земельную собственность.

— Сильные люди ne se laissent pas payer par303 les grands mots.304 Нужно дѣло. A его такъ и нѣтъ, какъ [нѣтъ]. Вотъ тутъ у васъ и вамъ подобныхъ фантазеровъ и нѣтъ отвѣта.

— Напротивъ, очень простой, ясный, опредѣленный.

— Интересно послушать.

— Отвѣтъ въ томъ, что земля должна быть общая.

— Да это мы слышали. Но какъ это сдѣлать? Когда одни хотятъ заниматься землею, a другіе тѣмъ, чтобы играть на. скрипкѣ.

— Сдѣлать такъ, чтобы тотъ, кто пользуется землей, выплачивалъ тому, кто играетъ на скрипкѣ, за то преимущество, которымъ онъ пользуется передъ тѣмъ, кто ею не пользуется.

— Да, но какъ же?

— А такъ, чтобы онъ платилъ ему.

— Сколько? Какъ странно, какъ все это вамъ легко кажется.

— Сколько? Столько, сколько играющій на скрипкѣ долженъ. платить305 податей для общественныхъ дѣлъ государства.

— Да это Г[енри] Дж[оржъ]. Единый налогъ.

Да, Г[енри] Дж[оржъ], единый налогъ.

— Но вѣдь это неисполнимо.

— Почему? Неисполнимо казалось освобожденіе рабовъ, у насъ уничтоженіе крѣпостного права, Еще гораздо болѣе неисполнимо, чѣмъ освобожденіе отъ рабства земельнаго. И тогда говорили точно также. Вѣдь дѣло всё въ томъ, чтобы сознать всю преступность землевладѣнія. Вѣдь вотъ вы говорите и М[арья] В[асильевна]: воры. A вѣдь воры всѣ землевладѣльцы. Вѣдь какое было время, когда народъ, рабы не чувствовали всей неправды своего рабства и несли его покорно, и пришло время, когда нельзя было больше терпѣть этого, и поня[ли] это лучшіе люди изъ рабовладѣльцевъ и поняли это рабы и только силою можно было удержать ихъ, — а силой недолго удержишь — тоже самое и теперь и съ земельнымъ рабствомъ. Точно также лучшіе люди…

— Такіе, какъ вы.

— Лучшіе люди изъ земельных рабовладѣльцевъ понимаютъ, что это не можетъ такъ продолжаться и сознаютъ себя преступниками.

— Это мы съ вами, М[арья] В[асильевна], преступники.

— Да, преступниками, и, главное, народъ сознаетъ себя обманутымъ, признаетъ преступниками, ворами всѣхъ землевладѣльцевъ. И въ такое время мы ничего умнѣе не можемъ придумать, какъ безнравственный, развращающій народъ, законъ 9-го ноября, и только мечтаемъ о томъ, какъ бы намъ не отстать отъ Европы, хотя мы стоимъ въ народномъ сознаніи на 1000 верстъ впереди ея. Да это ужасно.

— Да всетаки я не вижу что же дѣлать?306

— Оцѣнить землю и перевести всѣ подати и налоги на землю.

— Генри Джоржъ. А городское населеніе?

— Городское населеніе не будетъ платить налоговъ. Но не въ томъ дѣло. Я даже не знаю: какъ осуществить освобожденіе рабовъ земли, такъ, какъ могли не знать, какъ осуществится освобожденіе негра, крѣпостныхъ въ Россіи, но знаю, что нельзя продолжать жить при этой вопіющей несправедливости. И не скрывать надо отъ себя, но, напротивъ, чувствовать, что то, что у М[арьи] В[асильевны] увезли 15 дубовъ не есть воровство, а есть указаніе на то, что владѣніе М[арьей] В[асильевной] или ея дѣтьми землей, на которой выросли эти дубы, незаконно, преступно и что если есть воровство…

— Да, что я воровка, благодарю, вступилась М[арья] В[асильевна]. Вы, мнѣ кажется, уже зарапортовались, С[еменъ] Т[ерентьичъ].

— М[арья] В[асильевна], вѣдь это не шутка — заговорилъ ужъ совсѣмъ расходившійся С[еменъ] Т[ерентьичъ]. Вѣдь вы подумайте. Они, крестьяне, знаютъ также хорошо, какъ то, что солнце всякій день всходитъ, что земля Божья, и знаютъ яе такъ, какъ я, по разсужденью, а знаютъ своими боками, что имъ безъ земли жить нельзя, что они, только работая всю жизнь на землѣ и ели-ели питаясь,307 могутъ возростить дѣтей, такихъ же людей, какъ ваши. И вдругъ они ясно понимаютъ, что земля эта отнята у нихъ людьми, которые не работаютъ, держатъ эту землю, за эту землю заставляютъ ихъ работать имъ всякія ненужныя глупости, и вотъ ему нужно или платить подати, за которыя продаютъ его послѣднюю корову, или купить лошадь, поправить избу, и онъ идетъ срѣзать выросшіе на божьей землѣ дубы. Его отношеніе къ этому дѣлу одно: ловко сдѣлать его, такъ какъ ловко увязать возъ, проѣхать по трудной [дорогѣ]. О несправедливости своего поступка для него [не] можетъ быть и рѣчи. Онъ знаетъ, на чьей сторонѣ несправедливость, жестокость и ужасная несправедливость и жестокость.

— Странныя у васъ мысли, начала М[арья] В[асильевна] и начала длинную рѣчь о своихъ обязанностяхъ передъ дѣтьми, о томъ, какъ бываютъ дурные опекуны, о томъ, какъ дѣти князя308 Адашева,309 а онъ былъ женатъ на Строгановой, родной сестрѣ извѣстнаго. Еще у него была эта исторія съ Бубновой.

С[еменъ] Т[ерентьичъ] молчалъ, потомъ всталъ и вышелъ молча.

— А знаете, я бы не держалъ такого господина при своихъ дѣтяхъ.

— Я310 сама думала. Найдите мнѣ.

— Такая каша въ головѣ.

————

Въ этотъ же вечеръ лакей Тарасъ, имѣвшій привычку