ведь мы не на островѣ.

№ 14.

[Вторая редакция статьи «Сон».]

Изъ воспоминаній врача.

Не люблю я этихъ чопорныхъ аристократическихъ домовъ,319 но наше дѣло такое, что выбирать своихъ паціентовъ не приходится.320

Заботливая матушка вызвала къ родамъ дочери. Роды, какъ роды, ничего особеннаго, но нужно показать свою любовь, или приличіе требуетъ не пожалѣть 300 рублей за консультацію, и вотъ я имѣлъ удовольствіе присутствовать — дѣлать нечего было — вмѣстѣ съ домашнимъ докторомъ при321 немножко затянувшихся, но322 вполнѣ нормальныхъ родахъ, новаго323 его324 сіятельства, краснаго, здоровеннаго, горланющаго, не путемъ горланющаго князя. Вся эта условность, чопорность и узкоуміе этой среды мнѣ очень противны, но выкупилъ все разговоръ, начавшійся за обѣдомъ, въ которомъ325 совершенно неожиданно выдался незамѣтный,326 безъ опредѣленныхъ занятій старичокъ, кажется, изъ духовнаго званія, нѣкто Орловъ, бывшій болышимъ другомъ старшаго, покойнаго сына княгини, котораго я не зналъ, но про котораго много слышалъ, какъ о необыкновенно даровитомъ, передовомъ человѣкѣ. Княгиня принимаетъ этого Орлова, очевидно, только изъ милости, такъ какъ онъ совсѣмъ чуждъ ея міру. Живетъ же онъ теперь у нея, потому что, какъ она мнѣ объяснила327 присутствіе такого неприличнаго господина въ ея аристократическомъ деревенскомъ [домѣ], потому что пишетъ біографію de ce pauvre cher Mika,328 какъ по дурацкому аристократическому обычаю прозывался ея умершій сынъ. А этотъ самый Mika особенно любилъ Орлова. Такъ вотъ, благодаря неожиданно горячему выступленію Орлова, разговоръ, начавшійся за обѣдомъ и продолжавшійся послѣ въ гостиной, былъ очень интересенъ. Благодаря же тому, что учитель внуковъ княгини, студентъ, очень милый малый329, умѣющій стенографировать, записалъ самую интересную часть разговора и далъ мнѣ возможность воспользоваться ею, я могу и записать330 этотъ разговоръ почти дословно.

Обѣдало съ дѣтьми человѣкъ больше десяти. Предсѣдательствовала331 княгиня во всемъ великолѣпіи огромнаго парика прекрасныхъ пушистыхъ, очень332 правдоподобно замѣняющихъ на плѣшивой головѣ, какъ мнѣ, какъ врачу, хорошо извѣстно, свои отсутствующіе волосы, съ прекраснымъ цвѣтомъ лица, старательно разглаженнаго333 отъ морщинъ на щекахъ и лбу334 валикомъ, въ великолѣпномъ шелковомъ платьѣ, съ брилліантами въ ушахъ и на пальцахъ, потомъ ея зять, молодой камергеръ съ представительнымъ бритымъ лицомъ, крѣпкимъ, особенно замѣтнымъ воротничкомъ и утонченными манерами, потомъ меньшая дочь, какъ разсказываетъ скандальная хроника, плодъ уже не брака, а случившейся маленькой335 ошибочки великолѣпной и столь строгой въ своихъ нравственныхъ сужденіяхъ княгини. Подтверждается же этотъ слухъ поразительнымъ несходствомъ этой красивой брюнетки, очень милой и серьезной дѣвушки, совершеннымъ несходствомъ ея со всѣми остальными336 бѣлокурыми и скорѣе некрасивыми въ отца дѣтьми княгини, потомъ Орловъ, про котораго я говорилъ, плѣшивый, съ курчавыми бѣлыми висками,337 невзрачный и грязноватый человѣкъ, потомъ338 мой сотоварищъ, уѣздный докторъ, очень милый соціалъ демократъ339 самаго теперь обычнаго типа340 людей подавленныхъ, недовольныхъ, озлобленныхъ и только разводящихъ руками передъ тѣмъ, что совершается. «Было худо, казалось хуже не могло быть, а вотъ еще хуже. И куда мы идемъ и т. д.» Потомъ студентъ, учитель 3-хъ внуковъ, потомъ341 англичанка, гувернантка меньшой дочери…

Обѣдъ, какъ обыкновенно въ такихъ домахъ, великолѣпный, молчаливый и напряженно внимательный, лакей, великолѣпная сервировка, блюда и чопорность, и подавляющая342 торжественность. Точно совершается въ молчаніи какое то таинство. Слышно только чавканіе и, какъ лучъ солнца среди мрака, вдругъ сдержанный хохотъ на343 томъ концѣ стола, гдѣ внуки.

Разговоръ начался въ концѣ обѣда, начался онъ съ того, что княгиня разсказала событіе, случившееся въ сосѣднемъ имѣніи. Событіе состояло въ томъ, что крестьяне, которымъ ничего кромѣ благодѣяній не дѣлалъ богачъ Графъ, владѣлецъ этого имѣнія,344 сожгли огромные, крытые соломой грунтовые сараи, погубивъ этимъ вѣковыя деревья345 шпанскихъ вишенъ, грушъ дюшесъ, сливъ346 и еще какихъ то плодовыхъ деревьевъ.347 Княгиня возмущалась на грубость, дикость нашего народа.348 Они за что-то сердятся на управляющаго. И вотъ. Но деревья то въ чемъ же виноваты. Прекрасныя 200-лѣтнія деревья349 погублены. Нашли поджигателей и судятъ. Ну, ихъ сошлютъ, посадятъ, но деревьевъ то не будетъ. Такъ говорила княгиня. Зять ея,350 пожимая плечами, подтверждалъ мнѣнія своей тещи.351

— Nous ne pouvons pas nous attendre à autre chose par le temps qui court,352 сказалъ онъ, когда она кончила. Чего же ждать отъ этихъ дикихъ людей.

— Да, а вотъ Лина (это брюнетка меньшая дочь), сказала княгиня, проситъ меня написать графу Александру, чтобы ихъ простить, этихъ поджигателей.353 Лина находить, что это очень мило со стороны крестьянъ.354

Бѣдная брюнетка вспыхнула и что то пробормотала.

— Что ты говорить, я не слышу?

— Ничего, я говорю, что я355 не говорю, что это очень мило, а только мнѣ жалко женъ и дѣтей, они приходили.

Оказывается, что крестьяне,356 ихъ три человѣка, забавлялись этимъ, ихъ разумѣется посадили и вотъ жены ихъ…357

— Это очень мило, Лина, что ты жалѣешь ихъ, сказалъ зять свояченицѣ, но что же дѣлать, что же дѣлать? повторилъ онъ. Вѣдь жизнь становится невозможной, и онъ разсказалъ, какъ у него въ его имѣньи нынѣшнимъ же лѣтомъ, во 1-хъ, вырубили 27 деревъ и потомъ запустили все стадо (онъ сказалъ стадо, а не табунъ) въ358 барскіе луга и потомъ все отрицали, несмотря на то, что были со всѣхъ сторонъ уличены. Нѣтъ, милая моя, есть всему предѣлъ. И дерзость, безсовѣстность, безнравственность, полная безнравственность нашего народа дошла теперь до послѣдней степени. Sans foi ni loi.359

Камергеръ съ кверху поднятыми усами, извѣстный по своимъ похожденіямъ съ французскими] актрис[ами], еще что то говорилъ о360 безнравственности народа и кончилъ тѣмъ, что когда нѣтъ въ людяхъ361 религіозно-нравственныхъ принциповъ, то сдерживать его можетъ только одинъ страхъ. Брюнетка вспыхнула, но очевидно сдѣлавъ усиліе надъ собой и проглотивъ, какъ говоритъ магометанская мудрость, самую вкусную на свѣтѣ конфету — уже бывшее во рту недоброе слово — замолчала. Но мой362 сотоварищъ363 не выдержалъ и вступилъ въ разговоръ, возражая камергеру.

Онъ364 говорилъ, что при теперешнемъ составѣ и направленіи правительства,365 при отсутствіи всякаго направленія, при полномъ366 царствующемъ произволѣ367 нельзя ничего ожидать другого. Вверху безпринципность, произволъ и случайность, тоже и внизу. Измѣниться, улучшиться положеніе можетъ только при368 возможности складываться людямъ въ тѣ условія, которыя свойственны ихъ политическому возрасту. При теперешнемъ же коснѣніи правительства въ формахъ жизни 16-го вѣка чего же можно ждать отъ народа.

Были возраженiя за и противъ. Я369 не принималъ участія. Орловъ тоже молчалъ и все больше и больше хмурился. Но за то княгиня вмѣшивалась370 вкривь и вкось,371 очевидно совершенно не понимая то, о чемъ говорилось, но зато съ самымъ рѣшительнымъ тономъ, въ разговоръ, озадачивая говорившихъ. Такъ напримѣръ, когда камергеръ доказывалъ, что за границей собственность уважается, потому что люди имѣютъ уваженіе къ закону, и когда есъ-еръ возражалъ, что уважать можно только тотъ законъ, который установленъ самимъ народомъ, она вдругъ заявила, что она, когда была въ Италіи, то сама видѣла, какъ прачка утромъ стирала бѣлье, а вечеромъ въ прекрасной шляпочкѣ à la какой то моды сидѣла въ театрѣ.372 Выждавъ время, пока она373 кончила говорить, разговоръ продолжался. Камергеръ374 сказалъ, что375 ничто такъ не развращаетъ народъ, какъ эта дурацкая obsolete община (онъ почему то по англійски выразилъ слово устарѣлое) съ неизбѣжнымъ при ней при всякомъ удобномъ случаѣ пьянствомъ.376 Съ нашимъ пьянымъ и дикимъ народомъ, теперь еще возбуждаемымъ еврейскими революціонерами, безъ тѣхъ неукоснительно строгихъ мѣръ, который слава Богу введены и поддерживаются, ничего нельзя сдѣлать. Съ человѣкомъ можно и должно обращаться по человѣчески, а съ животными377 такъ, какъ это свойственно животному. Съ сословіемъ же, лишеннымъ всякаго понятія о нравственности, не считающимъ воровство безнравственнымъ….

— А я такъ думаю, вдругъ вмѣшался Орловъ, что наше русское крестьянство378 есть то сословіе, которое въ нравственномъ отношеніи всегда стоитъ неизмѣримо выше всѣхъ другихъ сословій.

— Т. е. что собственно вы хотите сказать? сказалъ, улыбаясь, камергеръ, очевидно готовый на снисхожденіе къ тѣмъ глупостямъ, которыя можетъ сказать этотъ человѣкъ съ грязными руками и ѣдущій съ ножа (камергеръ замѣтилъ этотъ важный признакъ въ серединѣ обѣда).

— Хочу сказать то, что одинъ изъ главныхъ признаковъ нравственности есть служеніе другимъ людямъ своимъ трудомъ, безъ надежды на вознагражденіе за него. Обратное же, самый вѣрный признакъ безнравственности и таково пользованіе чужими трудами, ничѣмъ не оплачивая за нихъ. И вотъ все крестьянское сословіе въ огромномъ большинствѣ своемъ дѣлаетъ это самое — кормитъ всѣхъ насъ, ничего не получая за это. Всѣ же другія сословія дѣлаютъ обратное.

— Вотъ какъ! согнувъ голову на бокъ и переглянувшись съ хозяйкой, сказалъ камергеръ.

Лакей Тарасъ предложилъ ему, въ это время уже скушавшему свою порцію, взять еще компоту, но онъ сердито отказался, сердито потому, что онъ хотѣлъ возражать этому шальному и дерзкому человѣку, съ грязными руками и ѣдящему съ ножа. Но Ек. П. поднялась и улыбаясь сказала:

— Лучше договоримъ въ гостиной, туда и кофе подадутъ.

— Прекрасно, сказалъ зять. И вставъ, широко перекрестился на уголъ. Всѣ встали и перешли въ гостиную. Я, уѣздный докторъ и старшая заинтересованные пошли за ними. Только англичанка съ дѣтьми ушла къ себѣ.

— Во первыхъ, я думаю, что вы изволите ошибаться, предполагая, что крестьянское сословіе не получаетъ вознагражденія за свои труды, — сказалъ камергеръ, когда мы всѣ усѣлись вокругъ круглаго стола. Я думаю, напротивъ, что они получаютъ гораздо больше того, что даютъ. Это во первыхъ. Во вторыхъ же, какова бы ни была различными людьми расцѣнка даваемаго и получаемаго труда, воровство все таки воровство, грѣхъ противъ законовъ, признаваемыхъ всѣми народами, кромѣ нашего теперешняго крестьянства.

Орловъ слушалъ внимательно и то хмурилъ, то поднималъ брови, пристально глядя въ лицо камергера своими блестящими, умными глазами.

— Позвольте прежде всего отвѣтить вамъ на первое — сказалъ онъ, когда камергеръ кончилъ. Вы говорите, что крестьянское сословіе получаетъ вознагражденіе за свой трудъ. Очевидно, вы понимаете подъ этимъ вознагражденіемъ правительственныя учрежденія, военныя, административныя, судебный. Но всѣ эти учрежденія….

— По вашему безполезны, я знаю эти взгляды, но могу сказать только то, что, не будь этихъ учрежденій, мы бы не сидѣли здѣсь и не только не было бы возможности жить намъ, мнѣ, княгинѣ съ дочерьми нормальной жизнью, но эти самые крестьяне, въ которыхъ вы видите всѣ добродѣтели, давно бы перерѣзали другъ друга…

— Только и слышишь, что драки и убійства среди нихъ, вставила Ек. П. Вчера мнѣ кормилица разсказывала, и началась длинная исторія о кормилицѣ. Когда она кончила, Орловъ продолжалъ.

— Вы такъ изволите думать, и это очень естественно, всякій купецъ свой товаръ хвалитъ — и Орловъ улыбнулся обворожительно милой улыбкой, озарившей все его лицо, но позвольте же и другимъ и въ особенности заинтересованнымъ въ дѣлѣ людямъ, тѣмъ, кто пользуется этимъ товаромъ, крестьянамъ, имѣть свое мнѣніе. A мнѣніе ихъ совершенно иное.

— Какое бы ни было ихъ мнѣніе, никогда народы не жили безъ государственныхъ учрежденій, обеспечивающихъ порядокъ и безопасность