редуту, но, встрѣченные своею же картечью, удержались на курганѣ, тѣмъ болѣе, что въ это время было отдано приказаніе гарнизону отступать изъ города, огонь по всей линіи постепенно сталъ утихать и мы болѣе не пытались отбить занятаго пункта.
28-го числа гарнизонъ безъ выстрѣла со стороны непріятеля оставилъ городъ и переправился на Сѣверную сторону, весь городъ горѣлъ, исключая Корабельной слободы, корабли были потоплены, погреба на батареяхъ и каменныя батареи были взорваны, исключая Николаевской, часть зарядовъ и пороху на 7, 8 и 10 №№ брошены въ море, крѣпостныя орудія частью (на 10 бастіонѣ) съ отбитыми цапфами сброшены съ лафетовъ, а лафеты взорваны подвѣшенными бомбами, частью сняты съ лафетовъ и зарыты въ ямы (на 6, 5 и отчасти 4), частью заклѣпаны и отбиты цапфы (на 4, 3, 2 и 1 бастіонахъ), полевыя орудія частью перевезены, частью заклепаны или утоплены въ бухтѣ.
__________
VIII.
ПЕСНЯ ПРО СРАЖЕНИЕ НА Р. ЧЕРНОЙ
4 АВГУСТА 1855 Г.
Как четвертого числа
Нас нелегкая несла
Горы отбирать (bis).
К Горчакову приставал,
Когда под-шафе (bis).
«Князь, возьми ты эти горы,
Не входи со мною в ссору,
Не то донесу» (bis).
Собирались на советы
Все большие эполеты,
Даже Плац-бек-Кок (bis).
Полицмейстер Плац-бек-Кок
Что ему сказать (bis).
Долго думали, гадали,
Топографы всё писали
На большом листу (bis).
Гладко вписано в бумаге,
Да забыли про овраги,
А по ним ходить… (bis).
Выезжали князья, графы,
А за ними топографы
Князь сказал: «ступай, Липранди»
А Липранди: «нет-c, атанде,
Нет, мол не пойду (bis).
Ты пошли туда Реада,
А я посмотрю»… (bis).
Вдруг Реад возьми да спросту
И повел нас прямо к мосту:
«Ну-ка, на уру» (bis).
Веймарн плакал, умолял,
Чтоб немножко обождал.
«Нет, уж пусть идут» (bis).
Генерал же Ушаков,
Всё чего-то ждал (bis).
Он и ждал да дожидался,
Пока с духом собирался
Речку перейти (bis).
На уру мы зашумели,
Да резервы не поспели,
Кто-то переврал (bis).
А Белевцов генерал
Всё лишь знамя потрясал,
Вовсе не к лицу (bis).
На Федюхины высоты
Нас пришло всего три роты,
А пошли полки!… (bis)
Наше войско небольшое,
И сикурсу тьма (bis).
Ждали — выйдет с гарнизона
Нам на выручку колона,
Подали сигнал (bis).
А там Сакен генерал
Всё акафисты читал
Богородице (bis).
И пришлось нам отступать,
Рас… же ихню мать,
Кто туда водил (bis).
__________
«РОМАН РУССКОГО ПОМЕЩИКА».
I.
[ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ.]
Глава 1. Обѣдня.
Съ 7 часовъ утра на ветхой колокольнѣ Николо-Кочаковскаго прихода гудѣлъ большой колоколъ. Съ 7 часовъ утра по проселочнымъ пыльнымъ дорогамъ и свѣжимъ тропинкамъ, вьющимся по долинамъ и оврагамъ, между влажными отъ росы хлѣбомъ и травою, пестрыми, веселыми толпами шелъ народъ изъ окрестныхъ деревень. Все больше бабы, дѣти и старики. Мужику Петровками и въ праздникъ нельзя дома оставить: телѣга сломалась, въ гумённикъ подпорки поставить, плетень заплести, у другаго и навозъ не довоженъ. Земляную работу грѣхъ работать, а около дома, Богъ проститъ. Дѣло мужицкое!
Кривой пономарь выпустилъ веревку изъ рукъ и сѣлъ подлѣ церкви, молча вперивъ старческій равнодушный взглядъ въ подвигавшіяся пестрыя толпы народа; отецъ Поликарпъ вышелъ изъ своего домика и, поднятіемъ шляпы отвѣчая на почтительные поклоны своихъ духовныхъ дѣтей, прошелъ въ церковь. Народъ наполнилъ церковь и паперть, пономарь пронесъ въ алтарь мѣдный кофейникъ с водой, полотенце съ красными концами и старое кадило, откуда вслѣдъ за этимъ послышалось сморканье, плесканье, ходьба, кашляніе и плеваніе.
Наконецъ движеніе въ алтарѣ утихло, только слышенъ былъ изрѣдка возвышающійся голосъ отца Поликарпа, читающаго молитвы. Отставной Священникъ, слѣпой дворникъ и бывшій дворецкій покойнаго Хабаровскаго князя, дряхлый Пиманъ Тимофѣичь стояли уже на своихъ обычныхъ мѣстахъ въ алтарѣ. На правомъ клиросѣ стояли сборные пѣвчіе-охотники: толстый бабуринскій прикащикъ октава, особенно замѣчательный въ тройномъ «Господи помилуй», его братъ Митинька, женскій портной, любезникъ и первый игрокъ на гармоникѣ — самый фальшивый, высокій и пискливый дискантъ во всемъ приходѣ, буфетчикъ — второй басъ, два мальчика, сыновья отца Игната, и самъ отецъ Игнатъ, 2-й Священникъ, бывшій 36 лѣтъ тому назадъ въ архирейскихъ пѣвчихъ.
На паперти толпа заколебалась и раздалась на двѣ стороны: человѣкъ въ синей ливрейной шинели, съ салопомъ на рукѣ, стараясь, должно быть, показать свое усердіе, крѣпко и безъ всякой надобности толкалъ и безъ того съ торопливостью и почтительностью разступавшихся прихожанъ; за лакеемъ слѣдовала довольно смазливая и нарядная барынька, лѣтъ 30, съ лицомъ полнымъ и улыбающимся. За веселой барыней слѣдовалъ супругъ ея, Михаилъ Ивановичь Михайловъ, человѣкъ лѣтъ 40. На немъ былъ черный фракъ, клетчатыя брюки съ лампасами, цвѣтной пестрый жилетъ и цвѣтной, очень пестрый шарфъ, на которомъ лежалъ огромной величины выпущенный не крахмаленный воротникъ рубашки. Въ наружности его не замѣчалось ничего особеннаго, исключая нешто длинныхъ, курчавыхъ, рыжеватыхъ волосъ съ проборомъ по серединѣ, которые чрезвычайно отчетливо лежали съ обѣихъ сторонъ его бѣлесоваго, ровнаго и спокойнаго лица. Вообще онъ ходилъ, стоялъ, крестился и кланялся очень прилично, даже слишкомъ прилично, такъ что именно это обстоятельство не располагало въ его пользу.
Прибывшіе супруги стали около амвона. Прихожане съ почтительнымъ любопытствомъ смотрѣли на нихъ: они съ спокойнымъ равнодушіемъ смотрѣли на прихожанъ. — Обѣдня все еще не начиналась.
— Гаврило, — сказала шопотомъ барыня.
Гаврило выдвинулся впередъ и почтительно пригнулъ свое ухо съ серьгой къ устамъ барыни.
— Попроси батюшку вынуть за упокой, вотъ по этой запискѣ; да спроси отца Поликарпія, скоро-ли начнется служба?
Гаврило живо растолкалъ набожныхъ старушекъ съ книжечками и пятаками, столпившихся у боковыхъ дверей, и скрылся.
— Батюшка велѣлъ сказать, что очень хорошо-съ, а начнется скоро, — сказалъ онъ, возвратившись. — Кривой пономарь, хотя нетвердою отъ старости, но самоувѣренною походкою, съ такимъ-же точно видомъ сознанія своего значенія, съ какимъ ходитъ Секретарь по Присутствію и актеръ за кулисами, вышелъ за лакеемъ и сталъ продираться сквозь толпу. Уже много пятаковъ и грошей изъ узелковъ въ клетчатыхъ платкахъ и мошонъ перешло въ потертый комодъ, изъ котораго отставной солдатъ давалъ свѣчи, и уже свѣчи эти, переходя изъ рукъ въ руки, давно плыли передъ иконами Николая и Богоматери, a обѣдня все не начиналась. — Отецъ Поликарпій дожидался молодаго Князя Нехлюдова. Онъ привыкъ ожидать его матушку, дѣдушку, бабушку; поэтому, несмотря на то, что молодой Князь не разъ просилъ его не заботиться о немъ, отецъ Поликарпій никакъ не могъ допустить, чтобы Хабаровскій помѣщикъ, — самый значительный помѣщикъ въ его приходѣ, — могъ дожидаться или опоздать.
Кривой пономарь вышелъ за церковь и, приставивъ руку ко лбу, сталъ съ усиліемъ смотрѣть на Хабаровскую дорогу. По ней тянулись волы, но не было видно вѣнской голубой коляски, въ которой онъ привыкъ видѣть полвѣка Хабаровскихъ Князей.
— Что, вѣрно ужъ къ достойной? — спросилъ пономаря молодой человѣкъ, проходя мимо него.
Замѣтно было, что пономарь былъ опечаленъ и изумленъ появленіемъ Князя не въ вѣнской коляскѣ, a пѣшкомъ, съ запыленными сапогами, въ широкополой шляпѣ и парусинномъ пальто. <Можетъ быть, даже онъ раскаивался въ томъ, что такъ долго поджидалъ такого непышнаго Князя.>
— Нѣтъ, батюшка, ваше сіятельство, все васъ дожидали, — и онъ принялся звонить.
Молодой человѣкъ покраснѣлъ, пожалъ плечьми и скорыми шагами пошелъ въ церковь, ломая на каждомъ шагу свою шляпу, чтобы отдавать поклоны направо и налѣво мужикамъ, снявшимъ передъ нимъ шапки. Толпа на паперти опять заколебалась, и супруги оглянулись назадъ, но любопытная барыня ничего не увидала, кромѣ мелькнувшей выше другихъ коротко обстриженной русой головы, которая тотчасъ же скрылась отъ ея взоровъ въ углу за клиросомъ. Михаилъ Ивановичь не оглядывался больше, но его супруга нѣсколько разъ посматривала по тому направленію, по которому во время обѣдни, которая тотчасъ-же и началась, преимущественно кадилъ отецъ Дьяконъ.
Молодой человѣкъ стоялъ совершенно прямо, крестился во всю грудь и съ набожностью преклонялъ голову, и все это онъ дѣлалъ даже съ нѣкоторою афектаціею. Онъ съ вниманіемъ, казалось, слѣдилъ за службой, но иногда задумывался и заглядывался. Разъ онъ такъ засмотрѣлся на 6-лѣтняго мальчика, который стоялъ подлѣ него, что повернулся бокомъ къ иконамъ и сталъ ковырять пальцемъ воскъ съ высокаго подсвѣчника. Хорошенькій мальчикъ съ свѣтлыми, какъ ленъ, волосами, поднявъ кверху головку, разинувъ ротъ, смотрѣлъ своими голубыми глазенками на все его окружающее.
— А это что? — говорилъ онъ, дергая за сарафанъ подлѣ него стоящую женщину и указывая на Дьякона.
Молодаго человѣка вывели изъ задумчивости слова: «Миколѣ». Онъ оборотился и, какъ видно было, съ величайшимъ удовольствіемъ принялъ подаваемую ему свѣчу. Дотронувшись ею до плеча какого-то мужика, онъ передалъ ее, прибавивъ твердо и громко: «Миколѣ».
Пѣвчіе пѣли прекрасно, исключая концерта, который совсѣмъ было упалъ отъ несогласія отца Игната съ Митинькой; даже бабуринскій прикащикъ, покраснѣвъ отъ напряженія, не могъ покрыть своей октавой страшную разладицу. Нѣсколько стариковъ, старухъ и крикливыхъ дѣтей причащались Святыхъ тайнъ. Г-жа Михайлова выставляла нижнюю губку и очень мило морщилась, когда грудные младенцы кричали около нея. Она удивлялась, какъ глупъ этотъ народъ: зачѣмъ носить дѣтей въ церковь? Развѣ грудной ребенокъ можетъ понимать что нибудь. Только другимъ мѣшаютъ. Вотъ ея нервы, напримѣръ, никакъ не выдерживаютъ этаго крика. <Г-жа Михайлова, у которой ея собственный ребенокъ оставался дома на рукахъ кормилицы, не принимала въ соображенье, что у крестьянскихъ женщинъ не бываетъ кормилицъ, и что онѣ кормятъ своихъ дѣтей и на работѣ и въ церкви.>
Священникъ показался съ крестомъ въ царскихъ дверяхъ.
Господа Михайловы и за ними люди позначительнѣе — прикащики, однодворцы, дворовые, дворники — подвинулись ближе къ амвону, чтобы, какъ водится, приложиться къ кресту однимъ прежде другихъ. Молодой человѣкъ вмѣстѣ съ толпой тоже невольно придвинулся къ амвону. Отецъ Поликарпій обратился съ крестомъ къ нему, какъ будто не замѣчая Г-жу Михайлову, которая уже крестилась, быстро пододвинувшись къ нему такъ близко, что касалась его ризы.
Молодой человѣкъ, замѣтивъ ея движеніе и краску досады, которая покрыла ея лицо, вспыхнулъ и не трогался съ мѣста, но отецъ Поликарпій упорствовалъ. — Нечего было дѣлать: онъ торопливо подошелъ
