самих слушали и восхищались ими. А самое утонченное удовольствие — это доставить удовольствие другому.
5
Большое несчастье не иметь достаточно ума, чтобы хорошо говорить, и достаточно рассудительности, чтобы молчать: вот где корень всякого нахальства.
6
Сказать о вещи скромно, что она хороша или дурна, и привести доказательства, почему она такова, требует рассуждения и уменья выражаться, а это трудно. Гораздо короче высказать решительным тоном, что такая-то вещь отвратительна, а такая-то чудесна: такой тон устраняет всякие доказательства.
7
Иные грубые, нетерпеливые и чванные люди, хотя бы решительно ничем не были заняты и не имели никакой надобности спешить куда-нибудь по делу, выпроваживают вас от себя, так сказать, не тратя лишних слов: у них одно в голове — отвязаться как-нибудь от вас. Им говоришь еще, а они уже уходят, исчезают. Эти люди не менее нахальны, чем те, которые останавливают вас для того только, чтобы наскучить. Впрочем, они, может быть, менее несносны.
8
Говорить и оскорблять для некоторых людей совершенно одно и то же. Они колки и язвительны, речи их пропитаны желчью, насмешки, оскорбления, обиды брызжут у них, как слюна. Им полезнее было бы родиться немыми или глупыми: та доля ума и живости, которою наделены они, вредит им больше, чем иным глупость. Они не довольствуются тем, что постоянно едко возражают, они часто нападают нагло, удары их сыплются на всё, что ни попадается на язык, и на присутствующих и на отсутствующих: они, как бараны, бодают рогами кого попало. И как от баранов нельзя требовать, чтобы они не имели рогов, так и нельзя надеяться исправить этим изображением таких грубых, неснисходительных, неподатливых людей. Лучшее, что можно сделать, это, как только завидишь их издали, бежать от них без оглядки.
9
Встречаются люди такого характера, с которыми никогда не следует связываться, на которых нужно как можно меньше жаловаться и против которых непозволительно даже оправдываться.
10
Можно быть человеком добрым, умным, прекрасного поведения и все-таки невыносимым. Манеры, которыми вы пренебрегаете, как неважным делом, нередко служат причиною того, что люди составляют о вас хорошее или дурное мнение. Небольшая заботливость о приятном и вежливом обращении с людьми предупреждает их дурные суждения о вас. Почти ничего не нужно для того, чтобы прослыть гордым, неучтивым, спесивым, неуслужливым, и еще меньше нужно для того, чтобы вас ценили за совершенно противоположные качества.
11
Мне кажется, что дух вежливости заключается в некоторого рода старании своими словами и обращением делать других довольными и нами и самими собой.
12
Отвергать равнодушно всякие похвалы — своего рода жестокость: нужно быть чувствительным к похвалам хороших людей, которые искренно хвалят в нас то, что заслуживает похвалы.
13
Не выносить все дурные характеры, которыми полон мир, еще не значит иметь очень хороший характер: для обращения между людьми нужны золотые монеты и мелкие деньги.
14
Жить с людьми, находящимися в ссоре, и постоянно выслушивать их взаимные жалобы и обвинения — это значит не выходить, так сказать, из залы суда и с утра до вечера слушать тяжебные пререкания истцов и ответчиков.
15
Внутренняя жизнь семейств часто смущается недоверием, ревностью и антипатией, между тем как довольная, мирная и веселая внешность обманывает нас и заставляет предполагать за нею мир, которого нет на самом деле. Немногие семьи выигрывают при ближайшем знакомстве с их закулисной жизнью. Ваш визит только что приостановил домашнюю ссору, которая ждет лишь вашего ухода, чтобы возобновиться.
16
Прежде всего уступает в обществе разум, и самых умных нередко ведет самый безумный и глупый: изучаются слабости его, расположения духа, капризы, к нему приноравливаются, избегают чем-нибудь задеть его, все подчиняются ему; малейшее прояснение на его лице вызывает ему похвалы, ему благодарны уже за то, что он не всегда невыносим. Его боятся, берегут, слушаются, иногда и любят.
17
Б и А соседи по деревне, и земли их смежны: они живут в местности пустынной и уединенной, далеко от городов и всякого общества. Казалось бы, что желание избежать совершенного уединения или же любовь к обществу должны были бы побудить их к взаимному сближению, а между тем трудно выразить ту безделицу, пустяки, которые заставили их прервать сношения и привели к ее неумолимой взаимной ненависти, которая перейдет и к потомкам их. Никогда родственники, даже братья, не ссорились из-за такого вздора! Представим себе, что на земле было бы только два человека, которые одни владели бы ею, разделив между собою: я уверен, что у них скоро появился бы какой-нибудь предлог для разрыва, хотя бы только из-за границ.
18
Часто гораздо короче и полезнее приноровиться самому к другим, чем заставить других приноравливаться к себе.
19
Я приближаюсь к небольшому городку и уже на высоте, с которой он открывается мне. Он расположен на склоне холма, река омывает его стены и течет дальше по прекрасному лугу; густой лес защищает его от северных ветров. День так ясен и воздух так прозрачен, что я могу сосчитать башни и колокольни городка; он кажется мне как бы нарисованным на склоне холма. Я невольно вскрикиваю от восхищения и говорю себе: «Какое наслаждение жить под таким чудным небом и в таком очаровательном местечке!» Я спускаюсь в городок и, не переночевав в нем и двух ночей уже становлюсь похожим на его обитателей: мне уже хочется бежать из него.
20
Одной вещи никогда не видали под небесным сводом и по всем признакам никогда не увидят — это такого городка, который бы не был разделен на партии, где семьи соединены дружбой, где братья двоюродные относятся друг к другу с доверием, где брак не ведет за собой междоусобной войны, где беспрестанные распри из-за рангов не поднимаются ни в церкви, ни в процессиях, ни на похоронах, откуда изгнаны сплетни, ложь и клевета, где можно видеть мирно беседующих уездного судью с председателем и выборных с заседателями, где декан живет в ладу со своими канониками, где каноники не презирают капелланов и где капелланы терпят певчих.
21
Провинциалы и глупые люди всегда готовы сердиться и думать, что над ними насмехаются или презирают их. Дозволять себе шутку, даже самую невинную и самую безобидную, можно только с вежливыми или умными людьми.
22
Человек, возвышающийся чем-нибудь над другими, которому никто не может дать отпора, никогда не должен позволять себе колкой насмешки.
23
Смеяться над умными — привилегия дураков.
24
Насмешка часто показывает скудость ума.
25
Вы думаете, что вы одурачили этого человека, — а что если он притворяется одураченным, — тогда кто больше в дураках: он или вы?
26
Если вы присмотритесь хорошенько к людям, которые никого не хвалят, всякого порицают и никем не довольны, то увидите, что это именно те самые люди, которыми никто не доволен.
27
Нельзя далеко идти в дружбе, если друзья не расположены извинять друг другу небольшие недостатки.
28
Если в беседе горячатся и говорят запальчиво (что часто объясняется или тщеславием, или дурным расположением духа), то редко обращают достаточно внимания на то, что говорит собеседник. Иной, сгорая желанием ответить на то, чего даже и не слышал, следит только за собственными мыслями и выражает их без всякого отношения к рассуждениям другого лица. Собеседники так далеки от возможности найти вместе истину, что даже не столковались о том, чего ищут. Если бы кто-нибудь, выслушав подобную беседу, мог записать ее, то трудно бы было поверить, что разумные люди говорили так.
29
Если некоторые люди притворяются иногда, что не помнят имен, которые они считают темными по происхождению, или нарочно коверкают их при произношении, то это потому, что они высокого мнения о собственном имени.
30
Догматический тон внушается обыкновенно глубоким невежеством. Кто ничего не знает, тот думает поучать других тому, что сам только что узнал, а кто много знает, тому и в голову не приходит, чтобы кто-нибудь мог не знать того, что он говорит; поэтому он говорит просто.
31
Человек, сильно убежденный в том, что он очень умен, почти всегда принадлежит к числу тех людей, у которых или мало ума, или вовсе нет его.
VI. О МАТЕРИАЛЬНЫХ БЛАГАХ
1
По мере того, как от человека уходят милости власти и большие богатства, в нем всё более и более обнаруживается то смешное, которое прикрывалось ими и которого никто не замечал раньше.
2
Если б мы не видели собственными глазами, то разве могли бы представить себе то странное неравенство между людьми, которое зависит от большего или меньшего количества принадлежащих им монет?
3
Не будем завидовать большому богатству иных людей: оно не дешево досталось им, и приобретение его было бы невыгодно для нас. Они заплатили за него своим спокойствием и здоровьем, своею честью и совестью: это слишком дорого, богатство не стоит приобретать по такой цене.
4
Сосий1 от ливреи перешел с кое-какими деньжонками к участию в откупах. Благодаря взяткам, насилию и злоупотреблению своею властью он — на развалинах многих семейств — поднялся, наконец, до известной высоты. Должность сделала его «благородным», ему недоставало только быть добродетельным человеком: место церковного старосты сделало и это чудо.
5
Арфюра хаживала некогда одна и пешком в большой притвор церкви св.*** и издали слушала проповедь кармелитского монаха или другого наставника, лицо которого видела только в профиль и многих слов которого не могла расслышать. Добродетель ее была тайная, а благочестие так же мало кому-нибудь известно, как и ее личность. Но вот муж ее вошел в восьмой пай по откупу, и какое чудовищное превращение менее чем в шесть лет! Теперь она уже ездит в церковь, и только в карете, за нею несут тяжелый хвост, оратор прерывает себя, пока она садится; она видит его прямо перед собой, слышит каждое слово его и видит каждый жест. Священники интригуют между собой, чтобы переманить ее к себе на исповедь: каждому из них хочется простить ее грехи, и, наконец, победу одерживает кюре.
6
Шампань по выходе из-за продолжительного обеда, раздувшего ему живот, с приятными парами в голове после авенайского или силлерийского вина, подписывает поданную ему бумагу, которая лишит хлеба целую провинцию, если кто-нибудь не поправит дела. Ему извинительно: как понять в первый час пищеварения, что где-нибудь могут умирать с голода?
7
Ничто лучше не показывает, какою безделицей считает бог богатства, деньги, большие состояния и другие материальные блага, предоставляемые им людям, как распределение их и сорт людей, наиболее наделенных ими.
8
Этот молодец такой свежий, цветущий, с таким отличным здоровьем — сеньор аббатства и десяти других бенефиций; всё это вместе приносит ему сто двадцать тысяч ливров дохода, которые он получает золотом. А в другом месте вы видите сто двадцать бедных семейств, которым нечем согреться зимой, у которых нет одежды, чтобы прикрыть себя, и часто нет хлеба, нищета их чрезвычайная и позорная. Какая неравномерность, и не показывает ли
