Толстой отметил в Дневнике: «За это время поправил плохо «За что?» (т. 55, стр. 218).

Рассказ в первом автографе имел название «Непоправимо»; то же название сохранено и в первой копии, исправленной автором. Во второй копии, вновь им исправленной, Толстой дает рассказу окончательное название — «За что?».

Текст рассказа был переделан Толстым пятнадцать раз (см. описание рукописей). Центр внимания Толстого при переработке рассказа — углубление психологического анализа изображаемых им лиц в связи с обличением деспотизма николаевской эпохи и, как во всех его произведениях, художественная отделка деталей.

Весь рассказ проникнут чувством живой симпатии к польскому народу, угнетение которого всегда вызывало в Толстом негодование против русского правительства, о чем имеются свидетельства различных мемуаристов. Так, Д. П. Маковицкий 25 января 1905 г. записывает:

«За обедом Лев Николаевич спросил, что нового? Ему ответили, что в Варшаве волнения, по русским газетам — 180 человек убитых. Замазали русские надписи на вывесках. Ждут волнений в Лодзи.

— Не могу не сочувстовать полякам, как их обижают, — сказал Лев Николаевич».277

В дневнике H. Н. Гусева под 1 июля 1908 г. записано:

«На днях Лев Николаевич сказал:

— Во мне с детства развивали ненависть к полякам, и теперь я отношусь к ним с особенною нежностью, отплачиваю за прежнюю ненависть».278

Толстой желал, чтобы рассказ «За что?» стал известен польским читателям. 4 июля 1908 г. он писал польскому журналисту Врублевскому:

«М. Г. Благодарю вас за присылку вашего журнала. Я давно уже предоставил всем право перепечатки и переводов всех моих сочинений с 1881 года. Помещение же моих писаний в вашем и вообще в польских изданиях мне особенно приятно. Может быть, некоторые из моих писаний, как рассказ «За что?», письмо к Сенкевичу, а также только что законченная мной статья «Закон насилия и закон любви», посвященная, между прочим, вопросу об угнетении мелких народностей, могли бы представлять интерес для польской публики. Все они к вашим услугам» (т. 78, стр. 174).

Посетивший Толстого 20 сентября 1908 г. Ю. О. Якубовский в своих «Воспоминаниях» рассказывает:

«Льву Николаевичу я передал, что в Петербурге успел собрать некоторые юбилейные номера польских журналов, и познакомил его с содержанием статьи в журнале, — отклик на статью «За что?». Лев Николаевич вспомнил о своем прежнем отношении к полякам, «а теперь у меня явился особый прилив нежности к польскому народу», что и вылилось в этом рассказе».279

Фабула Максимова была переработана Толстым следующим образом.

Альбина и Мигурский являются действительными личностями; сохранены не только их имена, но и события их жизни.

Автором введены новые лица: семья Альбины — отец, мать, старшая сестра и ссыльный поляк Росоловский. Казаку, сопровождавшему Мигурских при побеге и только вскользь упомянутому Максимовым, Толстой в окончательной редакции рассказа отводит всю последнюю главу, рассказывает всю его прошлую жизнь и участие в сражениях и завершает рассказ раскаянием казака в своем поступке и, как следствие этого, беспробудным пьянством в течение трех дней.

Сделаны некоторые изменения в самой фабуле, опущен ряд подробностей; так в тексте Толстого отсутствует следующая имеющаяся у Максимова подробность: «В Саратов явились супруги уже пленными, и там еще до сих пор помнят тот потрясающий момент, когда супруги Мигурские вошли в костел и пали на колени перед гробом детей своих: она в трауре, он — в кандалах».

Толстой воспользовался также и описанием в книге Максимова прогнания сквозь строй ссыльных поляков, замысливших поднять восстание в Сибири, его рассказом о грандиозном заговоре, устроенном ссыльным ксендзом Сироцинским (бывшим приором базилианов в Овруче) и охватившем всю Сибирь. Цель заговора была — отделить Сибирь от России, освободить всех ссыльных от каторжных работ, а в случае неудачи всем с оружием бежать в Ташкент и Бухару, где было много поляков. По доносу трех участников Сироцинский и многие другие были арестованы. Виновных судили и приговорили к прогнанию сквозь строй и затем к ссылке в каторгу или на поселение.

В седьмой главе этот эпизод передается вымышленным лицом — ссыльным поляком Росоловским, который будто бы был замешан в заговоре. Рассказ Росоловского за исключением некоторых деталей близок к своему источнику.

Сохранились следующие рукописи, относящиеся к рассказу «За что?»:

1. Автограф. Написан в переплетенной тетради из нелинованной бумаги, заключающей первые редакции нескольких произведений Толстого 1902—1906 гг. Рассказ «За что?», имеющий здесь заглавие «Непоправимо», занимает лл. 93—104. В автографе много исправлений и вычеркнутых мест. Деления на главы еще нет. Начало: «Это было в 1828 году весною»; конец: «и в тот же год тихо умерла». Так как в дальнейших рукописях рассказ был совершенно переработан автором, даем эту первую редакцию полностью в вариантах под № 1.

2. Машинописная копия автографа. Содержала первоначально 16 лл. 4° исписанных с одной стороны и нумерованных машинописью. Из них утрачены: верхняя часть л. 14 (несколько строк) и л. 16. Заглавие «Непоправимо».

Начало: «Это было в 1830 году весною»; конец: «и на ночь приходи». Деления на главы еще нет. Исправления Толстого очень обильны. Действие рассказа отнесено не к 1828 году, как в первом автографе, а к 1830. Более определенно указано местоположение имения Ячевского: в первом автографе было сказано, что оно находилось «в одной из польских губерний», теперь же имение называется «гродненским». Изменено имя старшей дочери Ячевских Эрнестина на Ванда. Толстой хочет дать более яркое описание наружности Альбины. Ранее про нее было сказано только: «живая, быстрая, худенькая», теперь она сначала «живая, как козочка, черноглазая, с ореолом вьющихся волос», а затем — «живая, белокурая, с широко расставленными голубыми кроткими, живыми глазами». Тут же из этой характеристики выбрасываются слова: «кроткими, живыми».

Далее распространяется описание поэтической влюбленности Мигурского и Альбины во время пребывания Мигурского в имении Ячевских, говорится о патриотическом подъеме в семье Ячевских при известии о начале польской революции, письмо Мигурского из ссылки с выражением надежд на возрождение Польши и разговор Альбины с матерью перед ее отъездом к Мигурскому. Перед описанием влияния восстания 1830 года на семью Ячевских автор делает на отдельном листе почтового формата большую вставку, касающуюся этого восстания. Печатаем ее в вариантах под № 4.

Изменяется характеристика полковника (см. вариант № 1, стр. 394, строки 25—27):

Полковой командир был человек необразованный, но добрый сердцем и потому понимавший, что вина Мигурского не была виною, и уважал Мигурского, уважал особенно за его образование, которого сам был лишен.

Картина, где описывается, как прогоняли сквозь строй, в первой редакции очень краткая, целиком зачеркивается (лл. 10—11) и заменяется новою.

Лист 11 разрезается на две части, между которыми вкладывается отдельный лист почтового формата, содержащий вставку — разговор Альбины с Росоловским. Рассказы Росоловского и разговор с ним Альбины см. в варианте под № 9.

При переписке рассказа некоторые листы переписывались целиком, другие же разрезались на части, и переписывались только наиболее обильные авторскими исправлениями места, а менее исправленные куски текста просто перекладывались в следующую рукопись, где обычно подклеивались к другим листам. Таким образом из рукописи № 2 перешли в следующие рукописи л. 4, верхняя часть л. 5, средняя часть л. 6, верхняя и нижняя части л. 7, л. 8, средняя часть л. 9, лл. 12—15, после чего в данной рукописи осталось всего 14 лл., из которых 4 лл. 4°, 2 лл. почтового формата и 8 — обрезки.

3. Машинописная копия первых четырех листов предыдущей рукописи и вставки на л. 3 содержала первоначально 6 лл., исписанных с одной стороны. Начало: «Это было в 1830 году весною»; конец: «ссылают солдатом в линейный батальон в город Уральск». Деления на главы нет.

На второй странице этой рукописи, в характеристике отношений Мигурского к Альбине, после слов: «нравилось, как она, продолжая весело смеяться глазами, принимала серьезный вид при мрачном отце», прибавлено: «когда он ругал, как он называл ее, распутную гадину Екатерину и негодяя ее любовника Понятовского».

Далее в рукописи более пространно говорится о влиянии польского восстания на семью Ячевских вообще и в частности на Альбину. Даем это описание в вариантах под № 2.

При переписке рукописи лл. 1 и 4 были разрезаны на две части, а лл. 2 и 6 — на три. Верхняя часть л. 1, а также верхняя и нижняя части л. 2, нижняя часть л. 4 и средняя часть л. 6 переложены в следующую рукопись, равно как и весь л. 5. Лист 3 посредине надрезан — очевидно, ошибочно. После переписки и перекладывания листов и частей их в следующую рукопись в данной рукописи осталось 5 лл., из которых 1 л. — 4°, а остальные — обрезки.

4. Машинописная копия предыдущей рукописи. Содержала первоначально 21 лл., исписанных с одной стороны. Начало: «Это было в 1830 году весною»; конец: «ничего не знаю, знать не знаю». Деление на главы X—XII.

В главе I в описании наружности Альбины прибавлено: «некрасивая, костлявая». Далее впервые дается характеристика Мигурского:

Мигурский был сильный, ловкий, красивый, веселый юноша, блестяще кончивший университет в Варшаве и только что вернувшийся из-за границы.

Вводится новая фигура ксендза, уговаривающего Альбину оставить намерение бежать из дома. Даем этот кусок текста в вариантах под № 3.

В главе VI после слов Николая I: «Пускай служит. Рано», написан текст, дошедший без изменений до окончательного. Далее внесены поправки в главу VII, где говорится о болезни детей Мигурских и в главе VIII — описания прогнания сквозь строй.

В гл. VII фраза: «Но вдруг на семейную жизнь их пало страшное для матери несчастие» дается теперь в такой редакции:

Но вдруг на семейную жизнь их обрушилось, как балка с потолка, страшное, непонятное, как им казалось, жестокое, ненужное горе.

Следующая фраза:

Заболела девочка, через два дня заболел мальчик: горел три дня и несмотря на помощь врачей умер.

изменяется таким образом:

Заболела девочка, через два дня заболел мальчик: горел три дня и без помощи врачей (никого нельзя было найти) умер.

Описание прогнания сквозь строй (гл. VIII) в предыдущей рукописи начиналось следующими словами:

Два батальона солдат, около 1000 человек добрых русских мужиков, ничего не имеющих против поляков и их свободы, должны были, вытянувшись длинной улицей, стоять с палками и бить по оголенной спине тех несчастных людей — да каких людей — самых лучших людей польского общества.

Теперь Толстой вычеркивает слова: «да каких людей — самых лучших людей польского общества» и заменяет их следующими:

которые были виновны в том, что хотели избавиться от тех злодейств, которые производились над их братьями и ими самими.

Дальнейшее описание изменено так:

Два унтер-офицера тащили одного за другим этих людей, привязанных руками к прикладам ружей. По этой палочной улице русские мужики, одетые в мундиры, должны были по приказанию полу-немца Николая на смерть забивать этих людей.

Далее из характеристики доктора Шакальского: