к другу вложена в их душу, как и сказано в Евангелии:
«Бога никто не видел нигде, но если мы любим друг друга, то Он пребывает в нас».
А если Бог — любовь и пребывает в нас, то выучиться любви не трудно. Надо только стараться избавиться от того, чтò мешает любви, не выпускает ее наружу. И только начни так делать — и скоро научишься самой важной и нужной на свете науке: любви к людям.
3.
Если доброе дело делается для чего-нибудь, то оно уже не доброе дело. По-настоящему любишь только тогда, когда не знаешь, зачем и для чего.
4.
Самые нежные растения прокладывают себе путь через самую жесткую землю, через трещины скал; так и любовь. Какой клин, какой молот, какой таран может сравниться с силою любви? Ничто не может противустоять ей.
Торо.
5.
Человек живет сначала для своего временного, преходящего существа и как будто удовлетворяется. Потом приходит сознание нетвердости того, на чем строишь, и начинаешь понимать, что единственно твердое — это то духовное существо, которому не нужно ничего из того, чтò делал для себя, для тела (напротив, вредно), и человек начинает чувствовать, что нужно и важно только одно — удовлетворение того существа духовного, которое не умирает. Удовлетворяет же это существо только одно — любовь.
6.
Любовь настоящая есть только любовь к ближнему, ровная, одинаковая для всех. Нужно заставить себя любить всех, которых мало любишь или ненавидишь, и перестать исключительно любить тех, которых слишком любишь. Одно не дошло, другое перешло. От того что слишком мало или вовсе не любишь одних и слишком, исключительно любишь других, от этого большая доля страданий мира.
7.
Любить трудно. Надо не только любить, но быть любовью. А если ты стал любовью, то ты стал Богом.
Ангелус Силезиус.
8.
Люди часто говорят, что не могут понять того, чтò значит любить Бога. Любить Бога значит то, чтобы любить высшее добро, какое мы только себе можем представить.
9.
«И один из них, законник, искушая его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же, подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». (Мат., гл. 22, ст. 35—40.)
Любовь к ближнему без любви к Богу — всё равно, что растение без корней. Любовь к человеку без любви к Богу — это любовь к тем, кто нас любит, кто нам приятны, кто красивы и веселы. Такая любовь может проходить и часто даже из любви делается враждою. Когда же любишь ближнего оттого, что любишь Бога, то любишь и тех, кто не любят нас, кто неприятен нам, кто уродлив, гадок телом. Только такая любовь тверда, никогда не ослабевает и, что дальше, то больше укрепляется.
10.
Любовь даст новый вид тому усталому, старому миру, в котором мы живем теперь, как язычники и враги друг друга; она согреет сердца так, что люди скоро увидят, как легко исчезнут и тщетная дипломатия государственных людей, и огромные армии, и флоты, и линии крепостей, и люди только будут удивляться, зачем предки их так долго трудились над этими ни на что ненужными, дурными делами.
Эмерсон.
7 ОКТЯБРЯ.
1.
Представить себе, что люди живут одной животной жизнью, не борются с своими грехами, какая бы была ужасная жизнь, какая бы была ненависть всех против всех людей, какое бы было распутство, какая жестокость! Только то, что люди знают свои грехи и борются с ними, делает то, что люди могут жить вместе.
2.
Чисто обутый человек идет на цыпочках, осторожно обходит грязь, но раз оступился, запачкал обувь, он уже меньше остерегается, а когда видит, что обувь вся испачкана, уже смело шлепает по грязи, пачкаясь всё больше и больше.
Так и человек смолоду, пока он еще чист от дурных и развратных дел, бережется и сторонится от всего дурного, но стоит раз, другой ошибиться, и он думает: «берегись — не берегись, всё то же будет», и пускается во все пороки.
Не делай так. Запачкался — вытирайся и будь еще осторожнее. Согрешишь — кайся и еще больше берегись греха.
3.
Когда человек сделал грех и понял, что он согрешил, ему две дороги: одна в том, чтобы признать грех и думать о том, как бы не повторять его, другая в том, чтобы, не веря своей совести, справиться о том, как люди смотрят на тот грех, который я совершил и совершаю.
Как только человек пошел по второй дороге, он попадает на накатанную дорожку. «Все так, отчего же мне не делать того же, чтò и люди». Вот это-то хождение по накатанной грехами дорожке и есть то, чтò называется соблазном. Но и живя в соблазне, для всякого человека приходит время, когда он чувствует зло соблазна и спрашивает себя: все-то все, да хорошо ли делают эти все? И тут опять две дорожки: одна та, чтобы самому обсудить, хорошо ли или дурно то, чтò все делают, или спросить себя: почему все, делая то, чтò делают, не считают этого дурным? И в ответ на это человек узнает установившуюся веру, по которой выходит, что то, чтò делают все, и есть то самое, чтò должно делать. Вот эти-то веры (суеверия) больше всего другого удерживают людей в дурной жизни.
4.
Те люди, которые признают Бога Творцом и мир — произведением Бога, спрашивают: зачем сотворил Бог людей так, что они должны грешить, не могут не грешить? Вопрос этот точно такой, каков был бы вопрос матери о том, зачем Бог сотворил ее так, что для того, чтобы ей иметь радость ребенка, семью, ей нужно с муками родить ребенка, потом выкармливать, воспитывать его? Не проще ли было бы, если бы Бог сразу дал матери готового сына или дочь без родов, без кормления, без трудов, забот, страхов и радостей материнских. Никакая мать не спросит этого, потому что ребенок и дорог ей потому, что в родах, кормлении и выращивании детей была ее радостная материнская жизнь, если она была хорошей матерью.
То же и с человеческой жизнью: грехи, борьба с ними и победа над ними, — в этом смысл, сущность и радость человеческой жизни.
5.
Буддисты считают пять главных грехов: 1) убийство, 2) воровство, 3) блуд, 4) ложь, 5) пьянство. Средства против них: 1) воздержание, 2) кротость, 3) трудолюбие, 4) смирение, 5) вера.
6.
Добро, обличающее людей, утвердившихся в грехах, соблазнах и суевериях, часто совершенно искренно принимается ими за зло. Так что отказ от военной службы, от суда, представляется им чем-то возмутительным и преступным, смирение же и любовь к врагам — смешным и презренным.
Ничто очевиднее этого не показывает того, какая страшная опасность для человека привыкнуть к грехам, поддаться соблазну и признать суеверие за истину.
7.
Если человек несчастен, то чтó следует ему прежде всего делать? Жаловаться на того или другого человека, на то или другое обстоятельство? Наполнять весь мир сетованиями и упреками? Конечно, нет. Все проповедники нравственности советуют никого не винить, кроме себя одного. Несчастный должен прежде всего признать, что он потому и несчастен, что был неразумен. Если бы он был верен природе и ее законам, то природа с ее неизменными законами дала бы ему благо, изобилие и счастье; но он не следовал законам природы, и она, истощив свое терпение, оставляет его без утешений и говорит ему: не этим, а иным путем, сын мой, достигнешь ты благополучия; этот путь, как ты сам видишь, ведет только к злополучию; брось его. Все моралисты советуют человеку прежде всего раскаяться в своих грехах и сказать себе: «Да, я не был достаточно разумен, я отступил от законов Божиих и последовал мнимым, ложным законам — законам дьявола. Поэтому-то я и дошел до этого состояния».
В сущности, то же самое происходит и с несчастными народами.
Карлейль.
8 ОКТЯБРЯ.
1.
Грехи угождения телу — самые обыкновенные, и нет такого человека, чтобы не был этим грешен. Вся жизнь человеческая — в освобождении от этих грехов. Грехи телесные — как слой земли на семенах. Без земли не выросло бы никакое семя; так же и без грехов телесных не могла бы расти душа человека.
2.
Жить только для своего тела и нечестно и нерасчетливо. Жить только для своего тела это значит делать то же, чтó сделал тот рабочий, который хозяйские деньги, вместо того, чтобы купить, как велел хозяин, нужные для самого же рабочего вещи, промотал на свои потехи.
Бог дал нам дух свой для того, чтобы мы могли исполнять дело Божие, и чтобы нам самим было хорошо. А мы этот дух Божий тратим на служение своему телу. И дело Божие не исполняем, и себе делаем худо.
3.
Много зла делают нам наши заботы об угождении телу. Но самое худшее из этих зол то, что человек, если он озабочен угождением своему телу едой, помещением, одеждой, удовольствиями, то он не только отвлекает свои силы от нужного для его блага дела: увеличения в себе любви к Богу и людям, но всё больше и больше усиливает в себе любовь к себе одному. А кто любит себя, тот не может любить Бога и людей.
4.
Троица проклятий: пьянство, мясоедение и курение. Не будь этой ужасной троицы, совсем другая была бы жизнь людей.
Арнольд Гильс.
5.
Богатством можно угождать телу, но чем больше угождаешь ему, тем большего оно требует. И потому надо всё увеличивать богатство. Кроме того, желания тела так скоро растут, что никакое богатство не поспевает за ними. Тело всегда желает больше того, чем богатство может дать ему.
6.
Грех служения телу проявляется различно, самое же обычное проявление его это — обжорство.
Люди взрослые не могут не чувствовать всю гадость этого греха, и потому нет греха более старательно и искусно прикрытого всем тем, чтó могли придумать люди для его прикрытия, И богато убранные столы, и освещение, и цветы, и убранство блюд!
7.
Люди, увидав светлые дома, множество полей, толпы слуг, серебряные сосуды, большое собрание одежд, всячески стараются иметь еще больше, так что самые богатые бывают причиною зла для менее богатых, а эти — для еще менее достаточных. Между тем, если бы богатые не собирали богатства и не расточали их, то не были бы учителями сребролюбия для менее богатых и бедных. А пристрастие к богатству хуже всякого тиранства порождает заботы, зависть, коварство, ненависть, наговоры и бесчисленные препятствия к добродетели — беспечность, распутство, любостяжание, пьянство. А это и свободных делает рабами и даже хуже рабов, — рабами не людей,
