вспомню, однако, день зa день этотъ мѣсяцъ. Онъ очень интересенъ. — Послѣднее время, проведенное мною въ Москвѣ, интересно тѣмъ направленіемъ и презрѣніемъ къ обществу и безпрестанной борьбой внутренней. Приѣздъ въ деревню. Тула. Щербатовъ казался добрымъ и милымъ. Арсеньевъ боленъ. Въ Ясной къ обѣднѣ. Въ Пироговѣ Маша. Сережа падаетъ морально. Говѣніе, проповѣди. — Пасха въ Ясную (въ Тулу: Исленьевъ, Чулковъ, Перфи[льевъ], Шулера[?], Арсеньевъ. Гартунгъ, вечеромъ въ Покровское.371 Нѣсколько дней, Валер[ьянъ], Маша. Въ Тулу372 назадъ. Въ Ясномъ. Въ Тулу. Ислен[ьевъ?]. Селезневъ. Москва. Костинька. Зубковъ. Николинька. — Путешествіе. Въ Казанѣ. Шувалов[ы?] Зыбинъ, Загоскина, Оголинъ, Юшковы. Въ Саратовъ. Маіоръ. Нѣмцы. Виды. Штурмъ. Рыбаки. Нѣмцы. —373

[30 мая. Старогладковская.] Пишу 30 Іюня въ 10 часовъ ночи въ старогладковской станицѣ. Какъ я сюда попалъ? Незнаю. Зачѣмъ? Тоже. Хотѣлъ бы писать много: о ѣздѣ изъ Астраханѣ въ станицу, о козакахъ, о трусости Татаръ, о степи, но офицеры и Николинька идутъ къ Алексѣ[еву] ужинать, пойду и я. Я расположенъ любить капитана; но отдаляться отъ другихъ. Можетъ быть скверные. —

2 Іюня. Хотѣлъ много писать, да то познее время — такъ. Напрасно. Лучше распоряжаться надо днемъ. Завтра пойду на охоту. Я попишу въ большую книгу и лягу спать. Обѣдать буду дома. —

(11 Іюня 1851. Кавказъ. Старый Юртъ, лагерь. Ночь). Уже дней374 пять я живу здѣсь, и одержимъ уже давно забытой мною лѣнью. Дневникъ вовсе бросилъ. Природа, на которую я больше всего надѣялся, имѣя намѣреніе ѣхать на К[авказъ], не представляетъ до сѣхъ поръ ничего завлекательн[аго]. Лихость, которая, я думалъ, развернется во мнѣ здѣсь, тоже не оказывается. — Ночь ясная, свѣжій вѣтерокъ продуваетъ палатку и колеблетъ свѣтъ нагорѣвшей свѣчи. Слышенъ отдаленной лай собакъ въ аулѣ, перекличка часовыхъ. Пахнетъ375 засыхающими дубовыми и чинаровыми плетьми, изъ котор[ыхъ] сложенъ балаганъ. Я сижу на барабанѣ въ балаганѣ, к[оторый] съ каждой стороны примыкаетъ къ палаткѣ, одна закрытая, въ к[оторой] спитъ Кнорингъ (непріятный офицеръ), другая открытая, и совершенно мрачная, исключая одной полосы свѣта, падающей на конецъ постели брата. Передо мною ярко освѣщѣнная сторона бала[гана], на которой виситъ пистолетъ, шашки, кинжалъ и подштан[ники]. Тихо. Слышно — дунетъ вѣтеръ, пролетитъ букашка, покружитъ около огня, и376 всхлипнетъ и377 охнетъ около солдатъ[?].

Спать не хочется; а писать — чернилъ нѣту. До завтра. По мѣрѣ впечатлѣній дня буду писать и письма. — [Занятія на 12.] Съ 5 до 8 писать. Съ 8 до 10 купаться и рисовать. Съ 10 до 12 читать. Съ 12 до 4 отдыхъ. Съ 4 до 8 переводъ съ Англійскаго. Съ 8 до вечера писать. Продолжать дѣлать гимнастику. Счетную книгу и франклиновскую.

[12 июня.] 11 Іюня. Всталъ поздно, разбудилъ меня Николинька приходомъ съ охоты. — Я378 ищу все какого-то расположенія духа, взгляда на вѣщи, образа жизни, котораго я ни найдти, ни опредѣлить не умѣю. — Хотѣлось бы мнѣ больше порядка въ умственной дѣятельности, больше самой дѣятел[ьности], больше вмѣстѣ съ тѣмъ свободы и непринужденности. Вчера я почти всю ночь не спалъ, пописавши дневникъ, я сталъ379 молиться Богу. — Сладость чувства, которое испыталъ я на молитвѣ: передать невозможно. Я прочелъ молитвы, которыя обыкновенно творю: Отче, Богородицу, Троицу, Милосердiя Двери, воззваніе къ Ангелу хранителю и потомъ остался еще на молитвѣ.380 Ежели опредѣляютъ молитву просьбою или благодарностью, то я не молился. — Я желалъ чего-то высокаго и хорошаго; но чего, я передать не могу; хотя и ясно сознавалъ, чего я желаю. — Мнѣ хотѣлось слиться съ Существомъ всеобъемлющимъ. Я просилъ Его простить преступленiя мои; но нѣтъ, я не просилъ этаго, ибо я чувствовалъ, что ежели Оно дало мнѣ эту блаженную минуту, то оно простило меня. Я просилъ и вмѣстѣ съ тѣмъ чувствовалъ, что мнѣ нечего просить, и что я не могу и не умѣю просить. Я благодарилъ, да, но не словами, не мыслями. Я въ одномъ чувст[вѣ] соединялъ все, и мольбу, и благодарность.381 Чувство страха совершенно изчезло. — Ни однаго изъ чувствъ Вѣры, надежды и любви я не могъ бы отдѣлить отъ общаго чувства. Нѣтъ, вотъ оно чувство, которое испыталъ я вчера — это любовь къ382 Богу. — Любовь высокую, соединяющую въ себѣ все хорошее, отрицающую все дурное —

Какъ страшно было мнѣ смотрѣть на всю мелочную — порочную сторону жизни. Я не могъ постигнуть, какъ она могла завлекать меня. Какъ отъ чистаго сердца просилъ я Бога принять меня въ лоно свое.383 Я не чувствовалъ плоти,384 я былъ одинъ духъ.385 Но нѣтъ! плотская — мелочная сторона опять взяла свое, и не прошло часу, я почти сознательно386 слышалъ голосъ387 порока, тщеславія, пустой388 стороны жизни; зналъ, откуда этотъ голосъ, зналъ, что389 онъ погубитъ мое блаженство, боролся и поддался ему.390 Я заснулъ,391 мечтая о славѣ, о женщинахъ; но я не виноватъ, я не могъ. —

Вѣчное блаженство здѣсъ невозможно. Страданія необходимы. Зачѣмъ? не знаю. И какъ я смѣю говорить: не знаю. Какъ смѣлъ я думать, что можно знать392 пути Провидѣнія. — Оно393 источникъ разума, и разумъ хочетъ постигнуть………394Умъ теряется въ395 этихъ безднахъ премудрости, а чувство боится оскорбить Его. — Благодарю Его зa минуту блаженства, которая показала мнѣ396 ничтожность и величіе мое. Хочу молиться; но не умѣю; хочу постигнуть; но не смѣю — предаюсь въ волю Твою! Зачѣмъ писалъ я все это? Какъ плоско, вяло, даже безсмысленно выразились чувства мои; а были такъ высоки!! Утро я провелъ довольно хорошо, немного лѣнился, солгалъ, но безгрѣшно. Завтра напишу письмо Загоскиной, хотя черновое. Рисовалъ не тщательно. Вечеромъ любовался облаками. Славные были при захожденіи солнца облака. — Западъ краснѣлъ, но солнце было еще на разстояніи сажени отъ горизонта. Надъ нимъ вились массивныя, сѣропунцовыя облака.397 Они неловко какъ то соединялись. Я поговорилъ съ кѣмъ-то и оглянулся: по горизонту тянулась сѣро-красная темная полоса, окончивавшаяся безконечно-разнообразными фигурами: то склонявшимися одна къ другой, то расходившимися, съ свѣтло-красными концами. — — —

398Человѣкъ сотворенъ для уединенія — уединенія не въ фактическомъ отношеніи; но въ моральномъ. — Есть нѣкоторые чувства, которыя повѣрять никому не надо. Будь они прекрасныя, возвышенныя чувства, теряешь во мнѣніи того человѣка, которому ихъ повѣряешь, или даже дашь возможность о нихъ догадываться. — Повѣряя ихъ, человѣкъ399 несознаетъ ихъ вполнѣ, а только выражаетъ свои стремленія. — Неизвѣстность привлекаетъ болѣе всего. — Мы живемъ теперь съ братомъ между такими людьми, съ которыми намъ нельзя не сознать взаимное превосходство надъ другими; но мы мало говоримъ между собой, какъ будто боимся, сказавъ400 одно, дать догадаться о томъ, что мы хотимъ отъ всѣхъ скрывать. Мы слишкомъ хорошо знаемъ другъ друга. — Меня поразили 3 вѣщи: 1) разговоры офицеровъ о храбрости. Какъ заговорятъ о комъ нибудь. Храбръ онъ? Да, такъ. Всѣ храбры. Такого рода понятія о храбрости можно объяснить вотъ какъ: — Храбрость есть401 такое состояніе души, при которомъ силы душевныя дѣйствуютъ одинаково, ‹при какихъ бы то ни было обстоятельствахъ. Или напряженіе дѣятельности, лишающее сознанія опасностей. Или есть два рода храбрости: моральная и физическая. Моральная храбрость, которая происходить отъ сознанія долга, и вообще отъ моральныхъ влеченій, а не402 отъ сознанія опасности. Физическая та, которая происходитъ отъ физической необходимости,403 не лишая сознанія опасности, и та, которая лишаетъ этаго сознанія. Примѣры: 1-ой Человѣкъ, добровольно жертвующій собой для спасенія отечества или лица. 2) Офицеръ, служащій для выгодъ. 3) Въ турецкой кампаніи бросились въ руки непріятеля, чтобы только напиться, Р[усскіе] солдаты. — Здѣсь только примѣръ съ нашей стороны храбрости физической и потому всѣ.›404

13 Іюня. Я продолжаю405 лѣниться, хотя собою доволенъ, исключая сладострастія. — Нѣсколько разъ когда при мнѣ офицеры говорили о картахъ, мнѣ хотѣлось показать имъ, что я люблю играть. Но удерживаюсь. Надѣюсь, что даже ежели меня пригласятъ, то я откажусь. —

3406 Іюля. Вотъ что писалъ я 13-го Іюня, и все это время потерялъ оттого, что въ тотъ же день завлекся и проигралъ своихъ 200, николиньк[иныхъ] 150 и въ долгъ 500, итого 850. — Теперь удерживаюсь и живу сознательно. Ѣздилъ въ Червленную, напился, спалъ съ женщиной; все это очень дурно и сильно меня мучаетъ. Еще ни разу не проводилъ я больше 2 мѣсяцовъ хорошо — такъ, чтобы я былъ доволенъ собою. Вчера тоже407 хотелъ.408 Хорошо, что она не дала. Мерзость! но пишу это себѣ въ наказаніе. — Былъ въ набѣгѣ. — Тоже дѣйствовалъ нехорошо: безсознательно и трусилъ Барятинскаго. Впрочемъ, я такъ слабъ, такъ пороченъ, такъ мало сдѣлалъ путнаго, что я долженъ поддаваться вліянію всякаго Б[арятинскаго]… Завтра буду писать романъ, переводить и скажу Кнор[ингу] подожд[ать] и постараюсь доста[ть] денегъ. — Въ середу поѣду въ Грозное. —

У Тришатнаго недостаточно смѣлости. Не прогналъ мѣшающихъ. — Конфузился Кампіони. — Смотрѣлся въ зеркало. — Безпокоился пріемомъ доктора и Кази-Гирея. — Сейчасъ лежалъ я за лагеремъ. Чудная ночь! Луна только что выбиралась изъ за бугра и освѣщала двѣ маленькія, тонкія, низк[ія] тучки; за мной свистѣлъ409 свою заунывную, непрерывную пѣснь сверчокъ; въ дали слышна лягушка, и около аула то раздается крикъ татаръ, то лай собаки; и опять все затихнетъ, и опять слышенъ одинъ только свистъ сверчка и катится легенькая, прозрачная тучка мимо дальнихъ и ближнихъ звѣздъ. —

Я думалъ: пойду, опишу я, что вижу. Но какъ написать это. Надо пойдти, сѣсть за410 закапанный чернилами столъ, взять сѣрую бумагу, чернила; пачкать пальцы411 и чертить по бумагѣ буквы. Буквы составятъ слова, слова412 — фразы; но развѣ можно передать413 чувство. Нельзя-ли какъ нибудь перелить въ другаго свой414 взглядъ при видѣ природы? Описаніе недостаточно. Зачѣмъ такъ тѣсно связана поэзія съ прозой, счастіе съ несчастіемъ? Какъ надо жить? Стараться ли соединить вдругъ поэзію съ прозой, или насладиться одною и потомъ пуститься жить на произволъ другой? —

Въ Мечтѣ есть сторона, которая лучше дѣйствительности; въ дѣйствительности есть сторона, которая лучше мечты. Полное счастіе было бы соединеніе того и другаго.

4-е Іюля. Я собою почти доволенъ; исключая того, что я это время какъ то пустъ. Нѣтъ мыслей; ежели и есть, то онѣ мнѣ кажутся до того ничтожными, что не хочется ихъ писать. Не знаю, отчего это? Подвинулся ли я въ критическомъ отношеніи, или упалъ въ творческомъ. Завтра поѣду въ аулъ и въ Грозное. Поговорю съ братомъ о деньгахъ и рѣшу о поѣздкѣ въ Дагестанъ. Рѣшительно ничего писать415 не могу, хотя есть личности стоющія. — Какъ ничтожно проходятъ дни! Вотъ нынѣшній. Какъ, ни однаго воспоминанія, ни однаго сильнаго впечатлѣнія. Всталъ я поздно съ тѣмъ непріятнымъ чувствомъ416 при417 пробужденіи,