не знает и не слышит, Бог слышит тебя.267
————————————————————————————————————
Не доказательство, но объяснение форм моей веры:
1) Если я не удовлетворяюсь и, главное, не увлекаюсь изучением частным, а желаю узнать, понять хоть что-нибудь вполне, я увижу, что я ничего не могу знать, что ум мой для жизни временной орудие, для настоящего знания — игрушка, обман (Паскаль).
Если я попытаюсь объяснить себе значение моих чувств, я увижу, что ум даже и не берется обмануть меня (Страхов).
Если я попытаюсь обобщить и назвать те места, где для меня открывается мое незнание и невозможность знания, то я найду следующие безответные вопросы: а) Зачем я живу? b) Какая причина моему и всякому существованию? с) Какая цель моего и всякого существования? d) Что значит и зачем то раздвоение — добра и зла, которые я чувствую в себе? е) Как мне надо жить? Что такое смерть?
Самое же общее выражение этих вопросов и полное есть: как мне спастись? Я чувствую, что погибаю — живу и умираю, люблю жить и боюсь смерти, — как мне спастись?
2) Разумная мысль не только моя, но и всего человечества не дает на эти вопросы никакого ответа. Даже, когда она трезва и хочет быть точна, она говорит, что не понимает даже этого вопроса. А все-таки я и всё человечество спрашиваем, как нам спастись? Разумная мысль не дает ответа, но плод деятельности человеческой же, похожий по внешности на разумную мысль — похожий, потому что выражается (отчасти) так же, как и разумная мысль, словом, дает эти ответы. Ответ этот религия. И ответ этот не такой, который бы надо было с трудом искать, который бы был скрыт от людей и который бы получался особенным, трудным, искусственным путем. Если бы ответ этот был таков, то, имея в виду ту соответственность, которую мы видим во всем, можно бы было усумниться в нем, но ответ таков, что он сопутствует постоянно вопросу, что нет человека, который бы был лишен его. Лишены его только те люди, которые или не делают вопроса, молодые, страстные и любящие жизнь, или те, которые, принимая ответы веры (словесные) за разумные ответы, требуют от них разумной доказательности, забывая, что разум бессилен дать ответы и прямо отрицает самый вопрос.
Но всё человечество и теперь живет и всегда жило и умирало с ответами на эти вопросы.
Но, может быть, ответы эти суеверия? Одно доказательство бы было, что можно без них жить — жить полной жизнью. Исключения мыслителей и испорченных не доказывают.
Другое доказательство, что в них нет единства. Единство есть, оно то и истина.
Третье доказ[ательство], что они неразумны. Но ответы и не хотели быть разумны. Если предполагается, что они хотят быть разумны, то только от того, что ответы отчасти выражены словом, орудием разума. Все же ответы выражены преданием действий, жизни.
3) Какой же ответ или какие ответы дает или дают религии? За исключением тех спутанных людей, которые на неразумный вопрос: как спастись, ищут разумного ответа, все остальные, т. е. все, видят ясные и точные ответы в религиях. —
«Приноси в жертву людей для Бога. Иди в Мекку и Медину для Бога». «Ставь свечи и целуй мощи для Бога.268 Откажись от себя. Убей свою плоть. Люби врагов. Отдай именье нищим — для Бога», т. е. делай наилучшее из того, что ты понимаешь таким, для Бога, т. е. для непостижимого. Это общий ответ на то, что надо делать, но религии, кроме того, дают и ответы на то, как надо делать, и дают ответы не разумные, но самые понятные и доступные для самых низших существ (доступные для обезьян), ответы примерные, в к[оторых] выражено, как убивать жертву, как идти в Мекку, в каком платьи, что есть.
Во всякой религии есть ряд последователей главного примера учителя, и нужно только подражать им.
4) Таковы ответы верований, глядя на них независимо от своего личного отношения к вере. Человек чувствует опасность и ищет спасения, и вера примером, действием и словом дает ему средство спасения.
Для дикого человеческая жертва есть спасение от опасностей этой жизни, грома, пожара, войны, для некоторых и спасение от гневного Бога после смерти, для будистов это спасение от жизни, для магомет[ан], христиан — это тоже спасение от смерти. Но, глядя так на веру и подводя их все вместе с идолопоклонника[ми] под одно начало спасения, для разума тотчас же представляется вопрос: не есть ли всё это суеверие и предрассудок, и самое разнообразие путей спасения не есть ли доказательство, что все они ложны?
Вот тут-то так естественно и разумно кажется сказать: если для дикого убийство представляется истиной, а для будиста аскетизм, для христианина самопожертвование, то так как истина одна, то очевидно, что вера не имеет истины, а потому ложна. Но вера ищет не внешней истины, а спасения, и различие формы спасения не исключает единства содержания.
Единство в том, что каждый ищет спасения и находит его только в отречении от себя.
5) Каждого человека лично вера, какая бы она ни была, вполне удовлетворяет, не проявляя никакого противоречия. Если она являет противоречия, он изменяет ее. Дикий, пока не знает ничего противного идолу, отрицается своей воли, спасается идолом, но если магометанин сказал ему о Боге неведомом творце, он оставляет его, и нет противоречий. Я, христианин, откинул противоречия икон, мощей, чудес и удовлетворяюсь средствами спасения христианского, так как не знаю и не могу себе представить другого высшего начала началу отречения себя и любви.
————————————————————————————————————
Всё это очень плохо.
————————————————————————————————————
На завтра:
1) Страх Божий есть начало премудрости.
————————————————————————————————————
В чем выражается этот страх: гром, смерть, пороки.
————————————————————————————————————
Если нет, то не для того и говорю.
————————————————————————————————————
2) Вера выражается и передается не словом, а делом, примером.
То были патриархи, потом Христос.
Общность такой веры. На чем основаны исключения неверия?
————————————————————————————————————
3) Что есть вера? Людское или божественное? Если людское, то не разумное. Людское, но жизнью всей и смертью по отношению к Богу. Так как же его назвать, как не божественным, если не божеским?
4) Вера, включающая в себя все (известные) веры без противоречий, но как включающие в себя одна другую — божественна, истинна, сколько может быть что-либо истинно.
— Разумное знание не истинно, оно как шар колец.
— Чувства личные и верования не истинны, но одно верование, включающее всё, одно истинно. Господи, даруй мне его и дай мне помочь другим познать его!
3 Июня. Матерьялисты совершенно правы, говоря, что каждая моя мысль есть последствие воздействия на меня матерьяльных частиц. Также они правы, говоря это о каждом моем чувстве, даже говоря тоже о каждом моем желании — они правы. Пускай сознание свободы моей есть заблуждение. — Но что же они говорят этим? То, что волос не спадет с головы и что ничто, ни мысль, ни чувство, ни желание, не могут возникнуть без воли Божьей. Что всё происходящее происходит в пределах этой воли, и что воля эта разумна и непостижима — они говорят то самое, что говорят христиане. Они говорят, что мысль, чувство, желание не беспричинно, бессмысленно возникают, но по строгому мудрому закону. Закон же самый только с одной ничтожнейшей стороны представляется: смутно доступным постигновению, т. е. в самом высшем развитии своем наука дошла до догадки о том, что всё совершается по мудрому закону.
Всякий серьезный и мыслящий матерьялист должен признать, что: 1) переход воздействия материи, ощущения в мысль, чувство и желание не только не понят, но тем становится таинственнее, чем дальше идет изучение по этому пути, что ясное знание этого перехода никогда не может быть приобретено человеком, что всё изучение на этом пути приводит только к убеждению, что мысли, чувства и желания находятся в зависимости от ощущений, но что зависимость эта неизвестна, т. е. что они не случайны, но непостижимы, т. е. что они находятся в премудрой власти Божьей.
И 2) то, что если бы даже зависимость мыслей, чувств и желаний от ощущения была бы ясно определена, если бы было доказано, что сознание есть только цвет организма (и доказано, что организм есть необходимая форма жизни). Я говорю для себя бессмысленные слова, но говорю их, зная, что матерьялисты связывают с ними какое-то значение. Одним словом, признавая всё то, что признают самые крайние матерьялисты, всякий мыслящий матерьялист должен сознаться, что те матерьяльные причины воздействия на человека, производящие его мысли, чувства и желания, взяты слишком тесно, что всякая матерьяльная причина имеет по самому свойству своему в основе другую причину, раздвояющуюся в пространстве и времени. И всякая другая причина имеет в основе третью и т. д. до бесконечности, и что поэтому отыскивание зависимости или причин на этом пути не только ведет далеко, но по самому свойству своему очевидно невозможно. — Чтобы объяснить то, что я пишу теперь, необходимо показать, что ряд впечатлений и ощущений произвел во мне мысли, к[оторые] я излагаю, то чувство волнения, к[оторое] я испытываю, и то желание писать, к[оторое] я привожу в исполнение. Положим, что все эти ощущения были бы все найдены и указаны. Но невольно следует другой ряд вопросов, что произвело эти ощущения? Что образовало мою личность? Мои прирожденные способности? И очевидно, что, восходя от причины к причине, я дохожу до вертящегося куска в пространстве. Но вертящийся кусок, точно так же как и рефлекс, требует своего объяснения. И очевидно, что я тотчас же утыкаюсь в бесконечность безразличного пространства и времени и беспричинную причину, т. е. прихожу к признанию вездесущего, вечного, беспричинного Бога.
Заблуждение матерьялистов в первом случае, когда они хотят и надеются изучением нервов и мозга показать переход ощущения в мысль, чувство и волю, зиждется на введении величины бесконечно малого в уравнение. Они надеются, что микроскопическое изучение откроет им истину. То же, что не откроет, то предполагается бесконечно малым.
В 2-м случае, объясняя все причины, они говорят о бесконечно великих периодах времени.
Искренний, мыслящий и не упрямый матерьялист должен признать, что он, расходясь с учением идеалистов, утверждающих, что есть один дух, ни на волос не расходится с учением религий и только подтверждает то, что говорит религия, что мы все находимся во власти Божьей, что волос не спадет и чувство не придет без воли Божьей и что воля эта не постижима и мудрая. Непостижимость ее очевиднее для ученого, мыслящего матерьялиста, чем для неученого, ибо, исследуя путь своего изыскания, матерьялист не может не видеть невозможность постигновения всего, так как перед ним всегда открыта бесконечность.
Мудрость этой воли он знает не по догадке и инстинкту
