намъ надо было перейти, намъ пришлось снова спускаться на нѣсколько сотъ шаговъ въ глубокой оврагъ на мостикъ. Этотъ видъ больше поразилъ насъ. —

Внизу — крутой шумный потокъ по камнямъ, черезъ который переброшенъ мостикъ изъ нетесанныхъ елей; съ нашей стороны между черными, все густѣющими книзу елями, вьется внизъ каменистая дорога и по другой сторонѣ, по каменистому уступистому косогору поднимается вверхъ. — По крутому теченію все гуще и гуще ели; кое гдѣ повырваны и переброшены на камни красные стволы, и корни виднѣются на серебристой пѣнѣ, и рядомъ съ пѣной симетрическая верхушка другой сосны, растущей въ обрывѣ; и къ низу все гуще и гуще, круче и круче идетъ потокъ, перемѣшиваясь съ темнозелеными верхушками и, наконецъ, на самомъ низу его закрываетъ отъ глазъ облако, кое гдѣ прорванное кажущимися совершенно черными вѣтвями сосенъ.

Перейдя мостикъ, Dent de Jaman[122] казалась уже совершенно надъ нами, мы различали ея разсѣлины и снѣгъ и кусты около нея; но идти еще было тяжело и далеко. Саша мой все старался идти прямѣе, по діагоналямъ, забѣгалъ впередъ и отдыхалъ, и отъ этаго уставалъ еще больше. Онъ уже отказывался идти, и мнѣ становилось тяжело; но зная по опыту, что надо не вѣрить первому моменту усталости, я, ели-ели передвигая ногу за ногу, все шелъ впередъ по зигзагамъ дороги, которая поднималась по рѣдкому бору.

Солнце[123] еще не выбралось изъ за скалъ[124]. Вездѣ пусто, сыро, никого не видно и не слышно, съ обѣихъ сторонъ голые стволы деревъ и бѣдная растительность. Чѣмъ выше мы поднимались, становилось грязнѣе[125] и грязнѣе отъ таявшаго снѣга, ноги скользили и мѣшокъ страшно тянулъ мнѣ спину, и я уже думалъ, что вовсе не такъ пріятно ходить пѣшкомъ по Швейцаріи, какъ всѣ говорятъ, когда вдругъ все перемѣнилось. Выше меня послышались бубенчики [и] сильный, свѣжій мужской голосъ, который пѣлъ эту вѣчную швейцарскую пѣсню съ гортанными переливами; пройдя маленькой зигзагъ, мы очутились на маленькой сырой полянкѣ, съ которой открылся еще шире, дальше и блестящѣе видъ на озеро; солнце большей половиной выкатилось изъ за скалы и ослѣпительно заблестѣло по голымъ краснымъ стволамъ сосенъ и по сырой травѣ поляны. —

Взглянувъ вверхъ, надъ самой головой, я увидалъ черную навьюченную лошадку, которая, опустивъ голову внизъ, какъ бы обнюхивая дорогу, по самой окраинѣ спускалась внизъ, осторожно поджимая заднія ноги. Сзади скорыми шагами съ палкой въ рукѣ шелъ Швейцарецъ, молодой красивый малый въ соломенной шляпѣ. Увидавъ насъ, онъ пересталъ пѣть и только весело покрикивалъ на лошадку. — Bonjour, monsieur, — сказалъ онъ весело, заигрывающе ударяя на послѣднемъ слогѣ, когда мы сошлись съ нимъ. — Bonjour, далеко ли до Alières? — Два маленькихъ часика, — отвѣчалъ онъ, и — хупъ, хупъ, — закричалъ онъ и взялся за хвостъ лошади, которая приложивъ уши, съ какимъ то шутовски веселымъ выраженіемъ, побрякивая бубенчиками, быстро спускалась по самому краю дороги. Пока мы входили, до самаго верха горы, мы все видѣли внизу себя подъ ногами, то тамъ, то сямъ по извилинамъ дороги черную лошадку съ вьюкомъ и слышали пѣсню Швейцарца. —

Странная вещь — изъ духа ли противорѣчія, или[126] вкусы мои противуположны вкусамъ большинства, но въ жизни моей ни одна знаменито прекрасная вещь мнѣ не нравилась. Я остался совершенно холоденъ къ виду этой холодной дали съ Жаманской горы; мнѣ даже и въ голову не пришло остановиться на минуту полюбоваться.[127] Я люблю природу, когда она со всѣхъ сторонъ окружаетъ меня и потомъ развивается безконечно въ даль, но когда я нахожусь въ ней. Я люблю, когда со всѣхъ сторонъ окружаетъ меня жаркой воздухъ, и этотъ же воздухъ клубясь уходитъ въ безконечную даль, когда эти самые сочные листья травы, которые я раздавилъ сидя на нихъ, дѣлаютъ зелень безконечныхъ луговъ, когда тѣ самыя листья, которыя, шевелясь отъ вѣтра, двигаютъ тѣнь по моему лицу, составляютъ линію далекаго лѣса, когда тотъ самый воздухъ, которымъ вы дышете, дѣлаетъ глубокую голубизну безконечнаго неба; когда вы не одни ликуете и радуетесь природой; когда около васъ жужжатъ и вьются миріады насѣкомыхъ, сцѣпившись ползутъ коровки, вездѣ кругомъ заливаются птицы. А это — голая холодная пустынная сырая площадка, и гдѣ то тамъ красивое что-то, подернутое дымкой дали. Но это что то такъ далеко, что я не чувствую главнаго наслажденія природы, не чувствую себя частью этаго всего безконечнаго и прекраснаго цѣлаго. Мнѣ дѣла нѣтъ до этой дали. — Жаманской видъ для Англичанъ. Имъ должно быть пріятно сказать, что они видѣли съ Жаманъ озеро и Вале и т. д.

Кромѣ того на горѣ недавно стаялъ снѣгъ, было сыро, я усталъ поднимаясь, хотѣлъ пить, а тутъ воды нигдѣ не было. Два шале, которые мы нашли[128] тутъ почти на самой вершинѣ, были пустые. Саша побѣжалъ было къ снѣгу, котораго за хребтомъ горы было много, но снѣгъ былъ грязенъ. Видъ по ту сторону Жамана несравненно гармоничнѣе: это до самаго горизонта глубокое съуживающееся мрачное, поросшее хвойнымъ лѣсомъ ущелье. Въ отверстіе ущелья выставляется другой хребетъ горъ, того же строгаго и величественнаго характера; въ глуби и на полускатахъ ущелій виднѣлись дымки, которые одни оживляли картину; домовъ и шале нигдѣ не было видно. На вершинахъ почти вездѣ клочьями лежалъ снѣгъ. Спускъ по ту сторону [шелъ] по маленькой едва проторенной каменистой тропинкѣ. Тропинка эта такъ мала, что мы даже сомнѣвались, на настоящей ли мы дорогѣ.

Первый дымъ, который нами былъ видѣнъ, и гдѣ надѣялись спросить о дорогѣ, остался въ правѣ. Около часу мы все круто спускались, никого не встрѣчая, и чѣмъ дальше мы шли, тѣмъ дорога становилась хуже. Видно было, что вблизи выше рубили лѣсъ, и на самой дорогѣ попадались иногда сложенныя сажени, а иногда просто сброшенныя сверху деревья, заграждавшія дорогу.

Я сомнѣвался, не сбился ли я, и признаюсь, серьезно безпокоился, но Саша, которому я сообщилъ свои опасенія, помиралъ со смѣху отъ мысли, что мы заблудились. Я тоже смѣялся и не отъ того, чтобы мнѣ смѣшно было, но отъ того, что мы спускаясь устали еще больше, чѣмъ поднимаясь, насъ распарило, и какъ это часто бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, на Сашу нашелъ смѣхунъ и сообщился мнѣ отчасти.

Скажу я: «Фу, въ какую мы трущобу зашли»; и Саша спотыкался и падалъ отъ смѣха и только повторялъ; «въ трущобы зашли»; и мнѣ почему-то это становилось ужасно смѣшно.

— А вонъ слышите, рубятъ дрова, — сказалъ я, — надо будетъ спросить у этаго господина.

— Я вижу и господина, — сказалъ Саша, помирая со смѣху, и путаясь ногами, побѣжалъ впередъ къ господину. —

Это былъ высокой, худой, рябой мущина, ужасно грязно одѣтый и изнуренный, что весьма часто встрѣчается въ Швейцаріи. Онъ, засучивъ рукава надъ своими худыми жилистыми руками, рубилъ дрова около дороги. На всѣ вопросы Саши по французски, какъ пройти въ Альеръ? далеко-ли? онъ отвѣчалъ такимъ непонятнымъ фляфляваніемъ, какъ будто у него былъ полонъ ротъ каши, и съ такимъ дикимъ испуганными выраженіемъ смотрѣлъ на мальчика, что Саша началъ пятиться отъ него. Предполагая, что онъ изъ нѣмецкой Швейцаріи и говоритъ на своемъ patois,[129] я спросилъ его понѣмецки; но кромѣ какихъ то непонятныхъ слюнявыхъ звуковъ и тѣхъ же растерянныхъ взглядовъ, я ничего не могъ отъ него добиться. Не итальянецъ ли онъ? Саша спросилъ его поитальянски. Онъ только пожалъ плечами и сдѣлалъ такую комическую рожу, что Саша лопнулъ, расхохотался и побѣжалъ прочь. Я не могъ удержаться и сдѣлалъ тоже. — Я нигдѣ не встрѣчалъ такой уродливой идіотической старости рабочаго класа, какъ въ Швейцарiи. —

Пройдя нѣсколько шаговъ, мы встрѣтили другихъ дровосѣковъ ниже дороги, Саша сбѣгалъ къ нимъ и эти поняли его и сказали, что мы идемъ хорошо и черезъ маленькой полчаса будемъ въ Альерѣ. Дѣйствительно, скоро уже дорога пошла ровно вдоль потока, между обсаженными[130] каменными изгородями; стали попадаться стада, разсыпанныя по полугорамъ, освѣщеннымъ солнцемъ, и скоро около самой деревни мы нашли фонтанъ, котораго намъ такъ хотѣлось.

Alières — въ томъ же родѣ, какъ и Avants, — десятка полтора хорошенькихъ домиковъ на довольно далекое разстояніе другъ отъ друга, разсыпанныхъ по зеленой долинѣ. Тотъ же оврагъ внизу, тѣ же потоки, тѣже душистые нарцисы въ лугахъ, только больше коровъ и скотины виднѣется въ лугахъ и на полянахъ лѣсовъ. Съ права и съ лѣва, неумолкаемо слышались[131] эти бубенчики, которыя такъ идутъ какъ-то къ утреннимъ косымъ лучамъ солнца, къ росистой зелени и къ запаху цвѣтовъ, росы и стада.

Саша съ одной стороны вбѣжалъ въ большой домъ, мимо котораго мы проходили, чтобы узнать, не это ли гостинница, а я съ другой ужъ нашелъ вывѣску, изображающую мѣдвѣдя съ надписью кругомъ:[132] Hôtel de L’ours, à la confiance.[133] Служанка, къ которой мы обратились по французски, пожала плечами, въ знакъ сожалѣнія, что не понимаетъ, что, разумѣется, насъ очень обрадовало, давъ возможность показать свои знанія понѣмецки.

Это былъ уже кантонъ Фрибурга.

Насъ провели въ залу съ голыми столами и лавками и дали славнаго свѣжаго хлѣба и молока. Кофей, который мы заказали, мы слышали какъ жарился и терся. Но мы рады были отдохнуть, и на насъ снова нашелъ смѣхунъ, вслѣдствіи наслажденія отдыха, хотя и подъ предлогомъ надписей на чашкахъ и тарелкахъ, которыя намъ подали. На моей чашке было написано просто: par l’amitié[134] въ лавровомъ вѣнкѣ, но у Сашѣ надпись была[135] длиннѣе: mon coeur est tout attristé, — je pleure en réalité. [136] Но лучше всего была тарелка съ синими разводами, съ изображеніемъ якоря и съ нѣмецкой надписью внизу: Komm her und küsse mich.[137] — Видимо здѣсь уже и въ людяхъ и въ предметахъ боролись нѣмецкой и французской элементы. Однако кофей былъ недуренъ, дешевъ чрезвычайно и поданъ скоро, такъ что еще не было жарко, когда мы пустились въ путь дальше до Montbovon,[138] гдѣ мы намѣревались дневать и обѣдать.

[139] Дорога шла извиваясь между лугами и лѣсами, то въ гору, то подъ гору. Подъ самымъ Альеромъ мы нагнали женщину уже лѣтъ за 40, которая несла за спиной пустую корзинку. Она шла ровнымъ[140] охотничьимъ шагомъ, мы шли скорѣе, и, признаюсь, [я] не безъ гордости подумалъ, какъ я легко обгонялъ горную женщину, и что она глядя на насъ подумаетъ, можетъ быть: молодцы, хорошо идутъ. — Услыхавъ за собой наши шаги, она посторанилась и произнесла этотъ пѣвучій: Bonjour, monsieur, къ которому такъ привыкаешь на Леманѣ. Слово за слово, мы разговорились, кто, куда и откуда? и, признаюсь, мнѣ стыдно стало, когда я узналъ, что она, которую я хотѣлъ удивить, нынче вышла