ходил на деревню. Работать, навоз возить, не хочется. Дома начал только К[рейцерову] С[онату], но почти ничего не сделал, заснул. Теперь 4 часа. — Только кротостью и смирением достигается добро. Всякий нравственный подвиг: победа ли над похотью, гневом, славолюбием и др. достигается только каким-то внутренним утишением, каким-то заливанием волн маслом. Да, во все покои добрые двери отворяются внутрь. Наружу отворяются с размаху двери в бучило. — Я плох очень. Отче, помоги мне! Так ничего и не делал. После обеда ходил с Страховым. Дал книжечки хохлам. <Вечером получил письмо от Черткова и читал вслух, прочел благодарность за намерение отдать К[рейцерову] С[онату] в издания Посредника].> [Вырезаны двадцать и вымараны тридцать одна строка.]
[6 июня.] Пришли монашек и актер просить, дал им денег и книжечек — жалкие. Потом юноша, студент Киевский. Говорит, что расстроен нервами и хочет жить по Христу. В роде Броневск[ого]. Говорил с ним по душе. —
Вчера, обдумывая воззвание, нашел форму обращения к ближнему, сестре или брату. Кто бы ты ни б[ыл], брат мой, вот наше положение и вот что мы знаем и можем знать….. и т. д. — Человек не бывает лучше другого, как не бывает место одной реки глубже или чище места другой реки. Человек течет, как река. И человек между 15 и 16 [годами] и другой между 25, 30, и 3-й между 40, 50, и 4-й между 4 и 5-м часом на п[оследнем] году своей жизни и т. д. — всё несоизмеримые величины. И нельзя сказать: Этот лучше или хуже. Вчера записал: я несчастлив, п[отому] ч[то] не чист. Как установить чистоту? Помоги мне. И нынче еще хуже. Говорили с Страх[овым] о так назыв[аемых] Отц[ах] Церк[ви]: Иоан[н] Злат[оуст], Вас[илий] В[еликий], Августин и т. п. Надо уметь разделять: как люди они братья и достойны любви, но как самозванные наместники Хр[иста], его враги, они ненавистны и вредны. И не надо забывать этого. 4 часа, иду походить до обеда. —
Проводил юношу. Он добрый. Я говорил ему слишком много, надо бы формулировать, что и что ему нужно. Надо бы так: 1) Понимать свою жизнь только как служение, и потому, не заботясь о своих силах, об уменьшении или увеличении их, служить теми силами, какие есть. Это раз. 2) молиться — Отче наш, т. е. чаще становиться в условия, где нет заботы о людях, а только о Боге; и 3) (пустяки) уменьшать требования от жизни — не б[ыло] чтоб прислуги, не проживать денег — та же прислуга.
После обеда сидел дома, приехал Перелыгин, добрый, до 52 л[ет] не знал женщин и женился. Почему-то измученное лицо. Приехал просить крестить. Я не мог не отказать. Лег поздно. Опять письма из Америки. Спал оч[ень] дурно.
7 И. Я. П. 89. Читал New Christianity. Удивительные мысли — радующие, возбуждающие, о том, что близко, при дверях. Надо выписывать и собирать всё, что поражает — в 2-х направлениях. 1) Обвинит[ельный] акт и 2) наступление Ц[арства] Б[ожия]. — Говорил с Страховым о том, как достигнется единение людей: Мир это огромный храм, в к[отором] свет падает в середине. Все люди, любящие свет, стремятся к нему и с разных сторон мира собираются в середине и соединяются. Единение достигается только тогда, когда ищут не единения, а истины. Обыкновенно люди собираются в темных приделах и, имея целью единение, сгоняют, привлекают к себе людей. Но в другом приделе другие люди делают то же. Ищи истину и найдешь единение. Ищи единения и удалишься от истины.
Ничего не могу писать. Ходил с Страховым. Тяжела очень праздная развратная жизнь, к[оторую] веду. Приехал Лева. Недурной малый. Может выдти очень хороший. Теперь еще далек. Лег поздно.
8 И. Я. П. 89. Встал опять усталый и с желанием уединения и безмолвия. Читал кое-что. Переправлял К[рейцерову] С[онату], но почти что ничего не сделал. Теперь 4, иду ходить.
Вечером рубил колья. Устал. Дур[но] спал.
9 И.Я. П. 89. Ничего не помню. Немного писал, рубил колья в два приема, очень устал. —
10 И. Я. П. 89. Получил известие о критик[е] Über das Leben. Приятно. Да, не иметь цель. А одна цель исполнять волю пославшего. И тогда нет мысли о завтрашнем. Так у меня по отношению к печатанию того, что я пишу, и к судьбе Маши. И хорошо. Писал К[рейцерову] С[онату] и рубил колья, с Стр[аховым] приятно. Был у Евдокима Володки[на]. Стр[ахов] мне жалок. 5 часов. Иду обедать.
После обеда ходил рубить колья. И лежал. Очень слаб. Грешен — хочется смерти. Лег поздно.
11 И. Я. П. 89. Рано встал, пошел ходить по лесам, думал: 1) то, что мне кажется, мы все живем в подавленном состоянии. Видят все, что живем не так, как надо, а продолжаем. 2) Женщина, наряжаясь, сама на себя разгорается похотью. Наряжая других даже, она живет воображением о похоти. От этого-то наряды так властны над женщинами. 3) Не надо думать, чтобы доброе могло непосредственно пересиливать зло. Ты пожертвовал собой, а он говорит: «он и не смеет иначе, он знает меня, каков я». Ты оторвал от сердца, отдал дорогое. Он только гордится по этому случаю собой: тем, что он стало быть так нужен, или тем, что он так б[ыл] умен и тонок, что умел выпросить.
Получил письма от Поши — хорошее и от Ч[ерткова] прекрасное и замечательное, что и он, и Анненкова стыдят меня тем, что я хочу умереть, и от Аполлова. Он юноша. 4 часа, иду резать лес. —
Ходил с Страховым на Козловку. Газета немецкая противупьянств[енная] и вегетарьянск[ая] с моей статьей. Мне приятно было. Получил книги: Whitman, стихи нелепые, и De Quincey. Поздно лег. Тягощусь очень жизнью.
12 И. Я. П. 89. Всё то же. Не работается ни руками, ни головой. Читал De Quincey, говорил с Стр[аховым]. Всё то же.
13 Июн. Я. П. 89. То же утро. Получил письмо от Хилкова о Любиче и ездил в Тулу. Не нашел. У нас Давыдов и куча девоч[ек]. Всем им бестолково. И я не помогаю, не умею. Страхов рассказывал воскресенье Вагнера оперы: Вотан, Валгала, Валкирия, Сигмунд, Сигфрид и т. п. Ужасно слушать, до какого полного безумия дошли люди. Надо писать об искусстве. Думал: 1) Люди самые слабые, бессильные нравственно выбиваются из нужды, т. е. из тех условий, к[оторые] разумно руководят их жизнью: принуждают их к труду и воздержанию. Выбиваются и становятся в такое положение, к[оторое] по плечу только самым мудрым. И гибнут нравственно и страдают в 100 раз хуже, чем от нужды. Нынче ночью думал по[ч]ти во сне 2) о наследственности, а именно: для тех, для кого весь человек есть результат матерьяльных сил, всё и передается. Для лошади, барана всё передается, всё, что нужно от лошади и от барана, всё, что мы ценим в них. Но для того, кто в человеке видит и ценит его усилие подчинить себе плоть, наследственно ничего переходить не может. И это усилие может быть и сильным и слабым, и в сильном и в слабом физически существе. 3) Люди чувствуют, что путь, по к[оторому] они идут, не настоящий. Что им делать? Казалось бы не может быть и разговора о том, что нужно искать всеми силами, соблюдая себя в наилучшем состоянии для того, чтобы иметь те способности внимания и энергии, к[оторые] для этого нужны; но обыкновенно делается другое: человек пугается своей ошибки, и, думая, что он погиб, что будет наказан,74 обращается к невидимым силам Елогим,75 стараясь умилостивить их — просит прощенья и по мере жертв (в прямом смысле), приносимых им, думает, что он получает его. Являются пророки, отрицающие этот, взгляд и жертвы и утверждающие, что если есть невидимые силы, то они требуют одного: хождения по правил[ьному] пути. Является Хр[истос], к[оторый] говорит то же и указывает самый путь. «Я есмь путь жизни и истины». Но старый взгляд так свойствен людям, что учение пророков и Христа претворяется в учение о жертве, Хр[истос] оказывается жертвой, к[оторая] сама себя принесла; и люди остаются в прежнем состоянии искания прощения. Одни признают прощающую, очищающую благодать в таинствах и, исполняя их, приносят что-то подобное жертвам, признавая вместе с тем и искупление жертвой Хр[иста]; другие признают одну жертву Хр[иста]. Оба остаются на первом мировоззрении, что покидание пути есть грех, за к[оторый] надо добиться прощения. Одна неправда такого взгляда та, что для того, чтобы вернуться на путь, невыгодно думать, что что-либо внешнее, кроме моего учения, может вернуть меня на него; другая неправда та, что, считая себя очищенным, новым Адамом, человек перестает бороться. А между тем, если есть новое рождение, новый Адам, как они любят говорить — т. е. если человек, кроме животной неразумной цели жизни, постигает другую, человеческую разумную цель, то старые стремления к животным целям остаются живы, и потому главное дело человека есть борьба, ожесточенная, упорная и хитрая борьба. А для борьбы нужно прежде всего знать, что есть 2 борющихся, а потом нужно полнейшее внимание для того, чтобы помогать борьбе нового Ад[ама] с старым, а не усыпление в мысли, что я весь новый. Но кто такой тот, кто помогает борьбе? Не знаю. Должно быть, Бог. Тот, что во мне, тот, к[оторого] я должен любить всем сердцем, вс[ей] д[ушой] и в[сем] раз[умением]. Да, 1) тело, животное, 2) человек разумный и 3) Бог. Вот из чего я состою. Вернулся в 7, не устал. Вечер тяжелый и поздний с Давыд[овым]. Ночью дурно хотел.
14 И. Я. П. 89.Встал поздно, мало походил. Хорошо говорил за завтраком, записал много. Хочу писать. Теперь 2-й час.
Ничего не писал. Беседовал с Стр[аховым]. Играли в лапту — стыдно мне. Страхов говорил о плане своего сочинения о пределах познания. Познание бывает только формальное, но есть еще постижение содержания. Это область нравственности, любви и искусства. Он не ясен. Читал критику на него Тимирязева и ужаснулся. «Дурак, ты сам дурак». В области той, к[оторая] избрана перед всеми другими по своей достоверности, область, в к[оторой] всё основывается на столь любимых фактах, оказывается столь сомнительной, что можно утверждать два противуположные мнения. Поздно лег спать и спал дурно.
15 И. Я. П. 89. Всё то же. Те же тщетные попытки писать. Впрочем, перестаю пытаться. Заходил к Константину. Он лежит и старается спать на кровати, и жена на печи. Вот где погибель жизн[и] и где надо помогать. Читал опять брань на Стр[ахова]
