нам долг[и] н[аши], я[ко] ж[е] и м[ы] о[ставляем] д[олжникам] н[ашим], т. е. ко всем людям относись как бы освобожден[ный] от долгов своих — не боясь их и, главное, не поминая их долгов, а как бы с новыми, свежими существами, открытыми на всё доброе, т. е. на любовь.

И всё это вместе, и всё это только тогда возможно, когда ходить перед Богом, т. е. живешь с ним, для него. Помоги мне. Не отпускай меня от себя.

6 И. Я. П. 90. Ходил смотреть уборку ржи. Вечером пойду косить рожь. Утром опять спорил с Гельбиг об искусстве. Кое-что сам себе уяснил в этом споре. —

1) Искусство — одно из средств различения доброго от злого — одно из средств узнавания хорошего.

2) Это одно из духовных отправлений человечества, как кормление, пути сообщения и т. п. суть физич[еские] отправления.

3) Как же может быть, чтобы это отправление надо б[ыло] отыскивать назади за 5000 и за 500 лет, а у нас бы его не было.

4) Очевидно, это происходит от тупости судящих, не могущих видеть около себя новое проявление, а видящи[х] только трупы старого.

Отдыхал, пошел через М[ашину] комнату. Там С[оня] прочла в ее дневнике о письме Поши и вне себя. Не мог ее успокоить. Она всё время больна и страх за беременность. И я думаю с страхом и стыжу себя. Вот где нужно быть перед Богом, а не перед людьми. Да, как болезнь нужна для убийства похоти, так унижение, позор нужны для убийства тщеславия.

Убирал сено. Потом приехали Зиновьевы. Очень мне тяжело с людьми мертвыми. А они так сознательно, нарочно мертвы. С вечера дурно спал.

7 И. Я. П. 90. Да, вчера приехал Сережа. [Вымарано полстроки.] Замарано не п[отому], ч[то] я что-нибудь сказал проти[в] С[ережи], а п[отому], ч[то] я о себе сказал то, что не совсем правда. — Нынче миролюбивый разговор с Г[ельбиг] и Стр[аховым]. Я им сказал, что не то что прав или не прав спиритизм, гипнотизм, дарвинизм, а некогда, нèзачем91 заниматься этими делами. Как заниматься о том, внушает ли и как и что Шарко своей истеричной пациентке, а не заниматься тем, чтобы узнать, как внушить ту правду, к[оторую] знаешь. — Очень жарко. Всё утро ничего не делал и не работал — не нашел телеги. С[оня] в Туле. Вчера с двумя Машами ходил по аллеям и говорил хорошо. Теперь 5-й час, обедать. Вечером ходил косить рожь. Хорошо было. Устал.

8 Ил. Я. П. 90. Очень жарко, дурно спал. Написал предисловие к катехизису Балу. — Пошел с Машей возить сено. Вечер слабый и усталый. Прекрасное письмо от Дунаева Маше и от Г[али] Чертко[вой] мне.

9 Ил. Я. П. 90. Ездил купаться. Отвращение к праздной жизни. Написал письмо Гале. Прекрасное письмо от Бир[юкова], очень слаб целый день, но добродушен. —

10 И. Я. П. 90. Встал рано, думал хорошо, но забыл, помню одно: Николинька, когда б[ыл] маленький, ложился в постель играя и просил няню продолжать играть; а он будет спать. Так и православные, просят попов за них молиться, пока они будут спать. Читал всё утро 20-й Century и говорил с Г[ельбиг] и Стр[аховым]. Стр[ахов] раздражает меня свой тщетой. Письмо Розанова и его статья — только трата бумаги и времени и накопление греха гордости. В Риме по приказу папы казнили во время карнавала в костюмах и покупали окна смотреть. И вдруг поняли, что это дурно. Нет градаций в переходе от зла к добру, а прямо от самого черного к совсем белому. Теперь 3-й час, пойду купаться. Всё так же слаб. С[оня] огорчена опасением беременности. Вот где опыт перенесения дела на суд единого Бога. —

92 Пошел купаться. Вернулся, стол на 30 чел[овек]. Офрос[имовы], Фигнеры. Потом музыка, пение. — Ужасно бесполезно расстроило нервы. Жалкие две машины, трубы — едящие и воняющие. Не спал до 5-го часа. Нездоровится очень. — С[оня] в горе и упадке духа.

11 Ил. Я. П. 90. — Встал поздно. Обижаю Стр[ахова]. Держусь того, чтобы спрашивать себя при кажд[ом] поступке: перед людьми или перед Б[огом] делаю. Сейчас спросил себя о том, пишу ли здесь для людей или для Б[ога]. — Да, для Б[ога], но забываю это. Надо писать яснее и еще, еще правдивее. От Поши хорошее письмо с осуждени[ем]. Полезно мне б[ыло] то, что я, живя скверно, учу письмами. Это совсем правда. Думал:

Как живое космографическое представление получается только тогда, когда мы в воображении перенесемся на солнце, так живое представление о том, что мне делать (для исполн[ения] воли Б[ога]), чтобы поступать хорошо, получается только тогда, когда перенесешься в судящего тебя Бога. И это можно. Я пробовал. —

93 1-й час. Нынче приезжает еще какой-то кн. Вяз[емский]. Вот сейчас спросил себя, как смотрит Б[ог] на приезд Вяз[емского]. Для него я и Вяз[емский] одинаково важны или не важны, и он из нас и всех других делает свое дело. Ну вот мне и надо свое дело в общем исполнять наилучшим образом.

94 Чувствовал себя очень слабым, лежал. Вяземский путешественник, математ[ик], микрокефал, но серьезный. После обеда ходил купаться. Вечером с Стр[аховым] спор о русском. «Одно из двух: славяноф[ильство] или евангелие». Мы переживаем то ужасное время, о к[отором] говорил Герцен. Чингис-хан уже не с телеграфами, а с телефонами и бездымным порохом. Конституция, известные формы свободы печати, собраний, исповеданий, всё это тормаза на увеличение власти вследствие телефонов и т. п.

Без этого происходит нечто ужасное и то, что есть только в России. —

95 Спал лучше.

12 Ил. Я. П. 90. Встал рано, не переставая спорил с Стр[аховым]. Безнадежно: он об этом написал и печатает статьи. Напрасно спорил. Но не перед людьми. И то хорошо. 96 Написал вчера Поше письмо и послал. — Теперь 1-й час. —

97 Начал шить сапоги и сшил до вечера хорошо.

13 И. Я. П. 90. Хорошо выспался. После кофе писал Отц[а] Серг[ия]. — Не дурно. Но не то. Надо начать с поездки блудницы. Потом шил сапоги. Пошел ходить и купаться. Вечером опять шил. Корект[уры] статьи от Гольцева. Надо прибавить. — Думал: Надо написать об отговорке — добывать хлеб не прямо, косвенным путем — то, что всякое добывание есть поедание людей или подличанье и прислуживанье людям, поедающим людей.

14 И. Я. П. 90. Встал позднее. Сны всю ночь. Выпил кумысу, походил. Сажусь за статью. Хочется и начать отца Сергия сначала. Думал:

Вспоминаю то, что я делал 3-го дня, и не могу вспомнить. Забыл так, что никогда не вспомню. То, что я делал, другие люди не видали или видели, но забыли так же, как и я. Это может быть с днями и со всей жизнью. Что ж остается? Одно: рост души. — Поправил все коректуры. Не кончил заключение. Хорошо работал. Пошел ходить. Обедали одни. Вечером шил сапоги, приехал Давыдов. Тяжело. —

15 И. Я. П. 90. Встал поздно. После кофе сейчас взялся за сапоги; кончил, ходил купаться. После обеда задремал. С[оня] пришла с извест[ием], что беременности нет. Я сказал, что надо спать врозь и что мне не хорошо. Что будет? Досадовал на Сер[ежу], но лучше. На С[оню] совсем не сержусь. Да и нельзя. Вечером много ходил. Пришел повар, к[оторого] послал ко мне из Москвы доктор советоваться о неверности своей жены.

Очевидно, на пороге душевной болезни. Слушает звуки за стеной и думает, что это знаки, подаваемые любовником и ею. Говорит: я, кроме того, хотел быть чистым господином. Стихи безграмотные пишет и плачет при всяком слове. — Страдает полюция[ми]. Странный и значительный тип. Теперь 11-й час.

16 Ил. Я. П. 90. Коли буду жив.

[20 июля.] Нынче 20. 4 дня не писал. Пойду назад.

19. Встал рано, плохо спал, пошел косить. С Сер[ежей] сидел за кофе и молчал. Надо б[ыло] говорить сначала. — Заснул. Все поехали к Ф[игнерам]. В обед приехала Вер[а] Т[олстая] и Элен. Я им рад. Я писал немного к трезвости. Нехорошо.

18. Встал поздно. Пастухов тут. Я много писал о непротивлении. Вечером косил.

17. Не помню, писал ли. Косил. Пастухов пришел. — —

20 Ил. Я. П. 90. Встал поздно. Желудок расстроен. С С[оней] говорили. Она говорит, что рада. Но не хочет врозь. Поправлял о непротивлении. Сейчас вышел на терасу, говорят о деньгах Вер[очки], деньги от отца. Я начал говорить, чтоб меньше тратить — совсем не понимаю[т]. Думал:

Плакаться людям, что у них нет любви (Alexandrine), как будто ее может не быть и ее можно откуда-то взять. Это всё равно, что, стоя с дырявым ведром под ключом, плакаться на то, что нет воды в ведре и искать откуда-то воды, к[оторая] бы держалась. Надо заткнуть дыру, через к[оторую] уходит любовь. Соблазны, можно сказать, застилают, отгораживают любовь; но лучше сказать, что они мешают ей держаться.

Еще думал: Родители, живя развращенной, невоздержанной в пище, праздной, в неуважении к людям — жизнью, всегда требуют от детей воздержания, деятельности, уважения к людям. Но язык жизни, примера далеко слышен и виден и ясен и больш[им], и малым, и своим, и инородцам.

Еще: 6 молитв, 6 мест Евангелия, вызывающих твердость, спокойствие и радость:

1) Отче наш, сущность Твоя и моя — любовь.

2) Да будет не моя воля, но Твоя.

3) Нести крест свой на каждый день.

4) Если не прощает[е] должникам, и вам не простится. Так жить, чтоб начинать с каждым человеком сначала — забыв все свои прошедшие отношения.

5) Придите все тружд[ающиеся], научитесь унижению, спокойствию унижения, и найдете спокойствие и благо.

6) Не творите милостыню вашу перед людь[ми]. — Перед Богом жизни, а не перед людь[ми].

Сейчас приезжали Зисерманы, 3-й час. Зашел разговор о том, что Вер[очка] Кузмин[ская] ропщет на отца за то, что не отдает ей денег тетки. С[оня] начала говорить о том, как ее дети требуют того же, как из-за денег ссоры. Я стал говорить о том, что всё дело в потребности в деньгах. Будет потребность, то не мытьем, так катаньем будут добывать деньги, а добывать нельзя иначе как грехом, п[отому] ч[то] приобретение их есть грех. Никто не слушал меня, и всем досадно, что я говорю такие глупости, или труизмы. Тут-то приехали Зисерм[аны], и б[ыло] досадно.

Нынче 24-е. Приехал Лöвенфелд, пишет биографию. Неприятная щекотка. Ходил, гулял и думал и молился.

Вчера 23. Вечером Стаховичи — тяжело. Косил с Осипом. До обеда писал немного о церкви. Всё расширяется.

22. Машины Кузм[инской] именины. Феерверк. Ал[ексей] Митр[офанович] осуждает. Мне неприятно это. Косил поздно овес. Обед