это время в Пирогове. Самое радостное впечатление: в брате Сергее несомненно произошел переворот душевный. Он сам формулировал сущность моей веры (и очевидно признает ее истинной для себя): возвышать в себе духовную сущность и покорять ей животное. У него икона чудотворная, и его мучало неопределенное отношение к ней. Девочки очень хороши — серьезно живут. Маша заразилась ими. Потом дома был Саломон. Танеев, к[оторый] противен мне своей самодовольной, нравственной, и смешно сказать, эстетической (настоящей, не внешней) тупостью и его coq du village’ным[91] положением у нас в доме. Это экзамен мне. Стараюсь не провалиться. Страшное событие в Москве, погибель 3000. Я как-то не могу, как должно, отозваться. Всё нездоровится — слабею. В Пирогове шорник, умный человек. Вчера б[ыл] из Тулы из рабочих, умный, кажется, революц[ионер]. Нынче семинарист трогательный. Очень, очень плохо подвигается работа. Письма довольно скучные, п[отому] ч[то] требуют учтивых ответов. Написал Бондар[еву], Поше, еще кому-то. Да, был еще офицер Дунин-Барковс[кий]. Кажется, был полезен ему. Чудесные записки Шкарвана. Вчера письмо от бедного Суллера, к[оторого] загнали на персидск[ую] границу, надеясь уморить его. Помоги ему Бог. И меня не забудь. Дай мне жизни, жизни, т. е. сознательного радостного служения Тебе. За это время думал:

1) Удивительно, как много людей видят какой-то неразрешимый вопрос в зле. Я никогда не видел вопроса. Для меня теперь совершенно ясно, что то, что мы называем злом, есть то благо, действие которого мы еще не видим.

2) Стихотворения Малармэ и др[угих]. Мы, не понимая их, смело говорим, что это вздор, что это поэзия, забредшая в тупой угол. Почему же, слушая[92] музыку непонятную и столь же бессмысленную, мы смело не говорим того же, а с робостью говорим: да, может быть. Это надо понять, подготовиться и т. п. Это вздор. Всякое произведение искусства только тогда произведение искусства, когда оно понятно — не говорю всем, но людям, стоящим на известном уровне образования, том самом, на к[отором] стоит человек, читающий стихотворения и судящий о них. Это рассуждение привело меня к совершенно определенному выводу о том, что музыка раньше других искусств (декадентства в поэзии и символизма и пр. в живописи) сбилась с дороги и забрела в тупик. И свернувший ее с дороги был гениальн[ый] музыкант Бетховен. Главное: авторитеты и лишенные эстетическ[ого] чувства люди, судящие об искусстве. Гёте? Шекспир? Всё, что под их именем, всё должно быть хорошо и on se bât les flancs,[93] чтобы найти в глупом, неудачном — прекрасное, и извращают совсем вкус. А все эти большие таланты: Гёте, Шекспиры, Бетховены, Микельандж[елы] рядом с прекрасными вещами производили не то что посредственные, а отвратительные. Средние художники производят среднее по достоинству и никогда не очень скверное. Но признанн[ые] гении производят или точно великие произведения, или совсем дрянь: Щекс[пир], Гёте, Бетхов[ен], Бах и др.

3) Представить себе самое сложное, запутанное дело, в к[отором] требуется мое участие. Со всех сторон кажется, что стоят неразрешимые дилеммы: и так нехорошо, и так дурно. И стоит только перенести вопрос из области внешней в область внутреннюю, в свою жизнь: понять, что это только поприще для моего внутреннего совершенствования, что это экзамен, мерка моего нравственного развития, опыт, насколько я могу и хочу делать дело Божие, увеличение любви — и всё разрешается так легко, просто и радостно.

4) Ошибка (грех) это — употребление разума, данного мне на то, чтобы познать свою сущность в любви ко всему существующему, на то, чтобы добывать благо своему отдельному существу. Пока человек жил без разум[ного] сознания, он исполнял волю Бога, добывая благо себе и борясь за него, и не было греха, но как только пробудился разум, так грех.

5) Шорник Михайло говорит мне, что он не верит в будущую жизнь, что он думает, что когда челов[ек] помрет, то дух выйдет из него и уйдет. А я говорю ему: вот ты с этим духом-то уйди, вот ты и не умрешь.

29 Мая 96. Я. П. Е. б. ж.

[8 июня.] Кажется 6 Июня 1896. Я. П. Главное: за это время подвинулся в работе и подвигаюсь. Пишу о грехах, и ясна вся работа до конца. Дочел Спира. Прекрасно. Движение экономическое человечества тремя средствами: уничтожение земельн[ой] собст[венности] Г[енри] Дж[орджа]. Налог на наследство,[94] передающий накопленное богатство если не в первом, то во 2-м поколении обществу. И такой же налог на богатство, на излишек против 1000 р[ублей] дохода на семью, или 200 на человека.

Приехали нынче Ч[ертковы]. Галя очень хоро[ша]. Третьего дня был жандарм шпион, к[оторый] признался, что он подослан ко мне. Было и приятно и гадко.

Думал за это время главное вот что:

1) Когда человек живет животной жизнью, он не знает, что через него живет Бог. Когда в нем пробуждается разум, он знает это. А зная, он соединяется с Богом.

2) В жизни животной человек должен руководиться инстинктом; разум, направленный на то, что не подлежит ему, всё испортит.

3) Роскошь не есть ли приготовление лучшего, когда есть достаточное.

[9 июня.] Вчера было не 6, а 8. Нынче 9 Июн[я] 96. Я. П.

Писал не много и не совсем хорошо. Кажется, что уясняется.— Поутру беседовал с рабочим, пришедшим за книжками. Вспомнил бабу, просившую написать Иоан[ну] Кроншт[адтскому]. Религия народа такая: Есть Бог и боги и святые (Христос пришел на землю, как мне нынче сказал мужик, затем, чтобы научить людей, как и кому молиться). Боги и святые делают чудеса, имеют власть над плотью и делают подвиги и добрые дела. Людям же надо только молиться, знать как, кому, и молить[ся]. А добрые дела люди не могут делать, они могут только молиться. Вот и вся вера.

[95]Я купался и мне нехоро[шо].

19 Июня 96. Я. П. Всё время чувствую себя слабым и дурно сплю. Вчера приехал Поша. Хорошо рассказывал про Ходынку, но написал плохо. Очень праздная, роскошная наша жизнь тяготит меня. Приехал Злинченко. Чужой. Молод и не так понимает, как я, то, что понимает, хотя во всем согласен. Докончил 13 Июня начерно. Теперь переделывал, но очень мало работаю. Сережа тут и жалок и тяжел. Боролся с собой два раза и успешно. Ах, кабы всегда так!

Раз вышел за Заказ вечером и заплакал от радости благодарной — за жизнь. Очень живо представляются картины из жизни Самарской: степь, борьба кочевого патриархал[ьного] с землед[ельческим] культурным. Очень тянет. Коневская не во мне родилась. От этого так туго. Думал:

1) Очень важное об искусстве: что такое красота? Красота — то, что мы любим. Не по хорошу мил, а по милу хорош. Вот в том и вопрос, почему мил? Почему мы любим? А говорить, что мы любим п[отому], ч[то] красиво, это всё равно, что говорить, что мы дышим п[отому], ч[то] воздух приятен. Мы находим воздух приятным п[отому], ч[то] нам нужно дышать. И также находим красоту п[отому], ч[то] нам нужно любить: и кто не умеет видеть красоту духовную, видит хоть телесную и любит.

19 Июля. Пирогово.[96] Сегодня 19 Июля 1896. Я в Пирогове. Приехали 3-го дня с Таней и Черт[ковым]. С Сережей несомненно произошел духовный переворот, он сам признает это, говоря, что он родился несколько месяцев тому назад. Мне очень радостно с ним. Дома за это время переживал много тяжелого. Г[оспо]ди, Отец, избавь меня от моего гнусного тела. Очисти меня и не дай погибнуть и заглохнуть твоему духу во мне. Молился два раза просительно: раз, чтобы Он дал мне быть орудием Его и чтоб спас меня от меня животного. За это время подвинулся в «Излож[ении] веры». Далеко не то, что нужно и что хочу, совсем недоступно простолюдину и ребенку, но все-таки высказано всё, что знаю, связно и последовательно. За это время еще написал предисловие к чтению Еванг[елия] и отчеркнул Евангелия. Были посетители: англича[не], американцы — никого[97] значительного.

Буду выписывать, что записано:

1) Вчера иду по передвоенному черноземному пару. Пока глаз окинет, ничего кроме черной земли — ни одной зеленой травки. И вот на краю пыльной, серой дороги куст татарина (репья), три отростка: один сломан, и белый, загрязненный цветок висит; другой сломан и забрызган грязью, черный, стебель надломлен и загрязнен; третий отросток торчит вбок, тоже черный от пыли, но всё еще жив и в серединке краснеется.— Напомнил Хаджи-Мурата. Хочется написать. Отстаивает жизнь до последнего, и один среди всего поля, хоть как-нибудь, да отстоял ее.

2) Способен к языкам, к математике, быстр в соображении и на ответ, может петь, рисовать правильно, красиво, также писать, но нет ни нравств[енного], ни худож[ественного] чутья и от того ничего своего.

3) Любовь к врагам! Трудна она, редко удается… как и всё вполне прекрасное. Но зато какое счастье, когда достигаешь ее. Есть чудная сладость в этой любви, даже в предвкушении ее. И сладость эта как раз в обратном отношении привлекательно[сти] предмета любви. Да, духовное сладострастие любви к врагам.

4) Другой человек заставляет меня страдать. Как только я думаю о себе, о своем страдании, страдание всё растет и растет, и находит ужас перед мыслью о том, до чего оно может дойти. Стоит подумать о том человеке, от к[оторого] страдаешь, подумать об его страдании, и мгновенно исцеляешься. Иногда это легко — когда уже любишь мучителя, — но хотя и трудно, всегда можно.

5) Вчера, гуляя, думал о том, что такое те пределы, к[оторые] отделяют нас — одни существа от других? И подумал: не суть ли пространство и время условия этих делений; или скорее, последствия этих делений? Если бы я не был отделен, для меня бы не было ни пространства, ни времени, как его нет для Бога. Но как только я не всё, то я могу понимать себя и другие существа только через пространство и время. Чувствую, что тут что-то есть, но не могу еще ясно выразить.

6) Спор о том, хорошо ли влюбленье. Для меня решенье ясно: если человек живет уже человеческой, духовной жизнью, то влюбленье, любовь, брак будет для него падение, он должен будет отдать часть своих сил жене, семье, или хоть только предмету влюбленья. Если же он на степени животной, ест, пьет, работает, служит, пишет, играет, то влюбленье будет для него подъем, как для животн[ых], для насекомых во время[98] случки.[99]

7) Молиться? Говорят, что нужна молитва, нужно умиление молитвы, вызываемое службой: пением, чтением, возгласами, иконами; но что такое молитва? Общение с Богом, сознание своего отношения к Богу, высшее состояние души. Неужели это состояние души может быть достигнуто воздействиями на