издательстве «Знание».
О свидании Горького с Толстым 6 октября 1902 г. в его воспоминаниях о Толстом сведений не дано.
353. 1454—5. Эпиктет говорит: укрепляй….. победишь. — Толстой заимствовал это изречение греческого философа Эпиктета (I в. нашей эры) из «Иллюстрированного Настольного календаря т-ва «Просвещение» 1902», которым он в то время пользовался (см. выше стр. 396—397, Описание рукописей). Изречение Эпиктета помещено на листке на 5/18 октября. Толстой упростил его перевод. В Настольном календаре напечатано: «Укрепляй в себе чувство довольства своей судьбой. С этим оружием ты непобедим. Эпиктет».
354. 14517—18. point de repaire — принято писать: point de repère.
4 ноября. Стр. 146—149.
355. 14623. За это время важное: суд Афанасья, — Афанасий Николаевич Агеев (1861—1908), крестьянин д. Казначеевка Крапивенского у. Тульской губ., знакомый Толстого с 1881—1882 г. Был близок ему по взглядам. О нем см. т. 53, комментарий к Дневнику от 22 октября 1897 г. Агеев, уйдя с московской службы весовщика (см. прим. 7), весной 1901 года поступил подстаршим ремонтным рабочим близ станции Щекино, Моск.-Курской железной дороги (в семи верстах от Ясной поляны и от родной своей деревни). Как вспоминает X. Н. Абрикосов, «многие сослуживцы не любили Агеева, потому что он не только не участвовал в общих попойках, но и упрекал их за это. У жандарма же он был на примете, потому что, когда собирали деньги на какую-то икону для станции, он отказался дать. — Однажды, стоя с лопатами на насыпи, рабочие вызвали Агеева на религиозный разговор и между прочим один из них спросил, указывая на лопату: «Что же по твоему Николая угодника можно и на лопате нарисовать?» — «Можно и на лопате нарисовать», — ответил Агеев. — За эти слова и за подобные им, которые припомнили свидетели, Агеева привлекли к суду по 2-й части 178-й статьи Уложения о наказаниях». (Из письма X. Н. Абрикосова В. Г. Черткову).
Дело А. Н. Агеева было первоначально назначено к слушанию в выездной сессии Тульского окружного суда в г. Крапивне (куда, по просьбе Толстого, ездил для защиты Н. К. Муравьев), а затем перенесено в сессию в г. Чернь, где по делу Агеева выступал Н. В. Тесленко. Суд должен был состояться в г. Чернь 4 ноября 1902 г., в день записи Толстого, но был отложен, и дело Агеева было рассмотрено (там же) только 15 января 1903 г. Решением присяжных заседателей Агеев был «признан виновным в том, что в период времени с 1 мая 1901 г. по 1 июня 1902 г., проживая вместе с другими православными ремонтными рабочими в казарме 22-го околодка, 4-го участка, Московско-Курской ж. д., в пределах Крапивенского уезда, умышленно, с целью поколебать веру означенных рабочих и произвести соблазн, неоднократно порицал христианскую веру и православную церковь, глумился над святыми таинствами, пречистой богородицей, св. угодником Николаем и святыми иконами». Вследствие этого Окружной суд, на основании 177 ст., 2 ч. 178 ст. Уложения о наказаниях и первого параграфа Временных правил закона 10 июня 1900 г., приговорил Агеева к лишению всех прав состояния и ссылке «на поселение в местность, к тому правительством предназначенную». Судебные издержки постановил взыскать с имущества осужденного. (Приговор Тульского окружного суда от 15 января 1903 по делу А. Н. Агеева. Архив Н. К. Муравьева).
Толстой принимал горячее участие в судьбе Агеева и много хлопотал об избавлении его от ссылки. Обратившись к своему знакомому, графу Александру Васильевичу Олсуфьеву, состоявшему генерал-адъютантом при Николае II, с просьбою лично передать царю прошение Агеева о помиловании, Толстой между прочим писал ему (7 апреля 1903): «…Аггеев один кормил семью. Ссылка его лишает семью единственной поддержки. Жалко слышать про такие положения, но когда видишь эти слезы отчаяния и семьи и его самого, и когда кроме того знаешь, что всё это несчастье постигло человека зa то, что он искренно искал Бога, и что этот человек, которого теперь перевозят в кандалах с убийцами, человек вполне нравственный, и когда знаешь при этом, что царь, во имя которого это делается, признает за каждым человеком право верить по-своему (только бы вера его не была вредна другим) и всенародно объявляет об этом в манифесте, — то решительно не понимаешь, как и для чего делают эти ужасные дела. Спасти этого человека и его семью можно только помилованием…» В прошении своем Агеев просил «батюшку царя всероссийского» о помиловании. Сообщив о себе, что он, Агеев, «увлекся Евангелием» и в согласии с ним перестал ходить в церковь и молиться на иконы, Агеев писал в прошении, что, поступив на работу «подстаршим» по ремонту пути, он «увидел большое безобразие между рабочими, как-то пьянство, картежная игра и охальщина с посторонними». Принятием «мер» к уничтожению этого «и навлек на себя вражду со стороны моих подчиненных рабочих, которые сговорились и донесли жандарму, что я немоляка, какой-то не нашей веры». В «послесловии» к прошению Агеев написал двадцать строк в стихах. Он верит, что господь поможет царю и царь даст ему свободу, представляет радость своей семьи, когда он возвратится домой и заканчивает стихи словами: «Я с женой буду работать, / Лишь взойдет в небе заря, / И молиться будем богу За царицу и царя». (Копия прошения в архиве Н. К. Муравьева). — По докладу гр. Ал. В. Олсуфьева, царь выразил согласие на помилование Агеева, но потом прошение последнего по новому докладу министра юстиции было отклонено (11 июня 1903). Агеев был закован в кандалы и 29 августа 1903 г. отправлен по этапу в ссылку в Ачинский уезд Енисейской губернии. Второе его прошение было тоже оставлено без последствий (октябрь 1903) министром юстиции (справка Канцелярии е. и. в. по принятию прошений от 24 ноября 1903 г., присланная Толстому в письме гр. А. В. Олсуфьева от 25 ноября 1903 г. АТБ. Еще см. Н. В. Давыдов, «Из прошлого», М. 1915, стр. 237—239). Толстой, однако, не прекратил своих хлопот за Агеева; между прочим он написал в сентябре 1903 г. письмо Енисейскому губернатору, прося его назначить Агееву такое место жительства, «в котором бы он мог крестьянством кормить свою семью без особенных напряжений и лишений». В том же письме Толстой писал: «В крестьянине этом, человеке безукоризненной нравственности и истинно религиозном, принимаю участие не только я с знающими его, но и все, приходившие с ним в сношение». См. статью H. H. Гусева «Л. Н. Толстой и крестьянин Афанасий Агеев» (газ. «День», 1912, № 36 от 7 ноября) и «Письма Л. Н. Толстого к Н. В. Давыдову» — «Толстой. Памятники творчества и жизни», сборн. 2, ред.
В. И. Срезневского, изд. «Задруга», М. 1920, стр. 51—54. Еще см. т. 73, 74 и 76.
356. 14623. арест Новикова, — Михаил Петрович Новиков (см. о нем прим. 168) подал в Тульский уездный комитет, образованный в числе других на основании постановления от 23 января 1902 г. об учреждении, под председательством его инициатора С. Ю. Витте, «Особого совещания о нуждах сельско-хозяйственной промышленности», — записку о нуждах крестьянства, в которой коснулся выкупных платежей, малоземелья, униженного положения крестьян, дурной постановки школ и пр. Несмотря на то, что Новиков принял участие в комитете по предложению местного земского начальника, его, по распоряжению министра внутренних дел В. К. Плеве, арестовали и отправили в Петербург.
Толстой принял участие в судьбе Новикова и писал о нем В. В. Стасову, А. Ф. Кони и дважды С. Ю. Витте (см. т. 73). В письме к В. В. Стасову Толстой писал 26 октября 1902 г.: «Новиков — замечательный по уму, образованию и горячности крестьянин, мне давно знакомый и близкий. Он подал в Тульский комитет записку, которая для тульских консерваторов показалась вероятно такою же, как путешествие Радищева — Екатерине, и вот с ним хотят сделать то же, что и с Радищевым». В письмах к С. Ю. Витте Толстой просил его помочь Новикову «освободиться от тех людей, которые схватили и держат его» и указывал на то, что Новиков «человек очень нервный, так что содержание его в одиночном заключении может иметь на него самое гибельное влияние». Витте упоминает об этом обращении к нему Толстого в своих мемуарах. См. С. Ю. Витте, «Воспоминания. Царствование Николая II», т. I, Гос. изд., М.—П. 1923, стр. 438.
Новиков пробыл под арестом в Доме предварительного заключения тридцать три дня. Витте передал Плеве просьбу Толстого об освобождении Новикова и Плеве сделал распоряжение об его освобождении. Затем Новикову было объявлено, что он высылается на два года в Тульскую губернию под гласный надзор полиции.
357. 14624. Смерть матери Михайлова. — Анна Петровна Михайлова (1827—1902), жена столяра имп. московских театров Анемподиста Михайловича Михайлова (1822—1909), мать Константина Анемподистовича Михайлова (см. прим. 294). Толстой не был с нею знаком лично, а знал ее только по рассказам ее сына, к которому очень сердечно относился. Она умерла перед операцией во время хлороформирования. Об ее болезни и смерти Толстой узнал из письма ее сына от 2 ноября (АТБ). Отвечая ему, Толстой писал: «Часто вспоминаю о вас и вашем горе, дорогой Константин Анемподистович. Всей душой сочувствую вам, хотя и знаю, что всякое горе нам на пользу души, приближая нас к основе и началу нашей жизни; приближает особенно тех, которые, как вы, уже сами по себе стремитесь к этому приближению. Тяжело должно быть вашему отцу. Передайте ему мое сочувствие. Прощайте и будьте с Богом». См. т. 72 и 73. Еще см. прим. 1044.
358. 14624. и приезд П. Веригина. — Петр Васильевич Веригин (1862—1924), с 1886 года руководитель духоборов, сыгравший огромную роль в их жизни. С 1887 по 1902 г. был в ссылке (в Шенкурске, Березове и Обдорске). В 1902 г. он был освобожден из ссылки и проездом в Канаду заезжал к Толстому, чтобы лично познакомиться с ним, и провел в Ясной поляне 30 и 31 октября. — В письме к П. И. Бирюкову от 11 ноября 1902 г. Толстой писал: «Я не верил своим глазам, увидев его в Ясной. Он мне очень понравился, но странное противоречие: он, поставленный судьбой руководителем одной из самых религиозных в мире [групп] людей, как мне кажется, до сих пор еще не родился вновь». В письме же к А. А. Шкарвану от 15 ноября 1902 г. Толстой писал: «Одно из важных событий последнего времени, это отпуск Веригина Петра. Он теперь уже в Англии. Пробыл у меня два дня. Я был очень
