орудіе, к[отор]ымъ дѣлается хозяиномъ непостижимое мнѣ дѣло — держать себя въ наилучшемъ порядкѣ, — чтобы, если я соха, чтобы сошники были остры, чтобы, если я свѣтильникъ, чтобъ[325] ничего не мѣшало ему горѣть. Тоже, что дѣлается наши[ми] жизня[ми] намъ не дано знать, да и не нужно.
2) Понятіе Бога въ самой, даже грубой формѣ — разумѣется далеко не отвѣчающее разумному представленію о немъ, все таки оч[ень] полезно для жизни уже тѣмъ, что представленіе о немъ, хотя бы самое грубое, переноситъ сознаніе въ область, съ к[отор]ой видно назначеніе человѣка и потому ясны всѣ отступленія отъ него: ошибки, грѣхи.
3) Когда революціонеры достигаютъ власти, они неизбѣжно должны поступать такъ же, какъ постулаютъ всѣ властвующіе, т. е. совершать насилія, т. е. дѣлать то, безъ чего нѣтъ и не можетъ быть власти.
José Ingergnieros.
11 Окт. Летятъ дни безъ дѣла. Поздно всталъ. Гулялъ. Дома С[офья] А[ндреевна] опять взволнована, воображаемыми моими тайными свиданіями съ Ч[ертковымъ]. Очень жаль ее, она больна. Ничего не дѣлалъ, кромѣ писемъ и пересмотра предисловія.
Ѣздилъ съ Душ[аномъ] оч[ень] хорошо. Послѣ обѣда бесѣдовалъ съ Наживинымъ. Записать:
1) Любовь къ дѣтямъ, супругамъ, братьямъ это образчикъ той любви, какая должна и можетъ быть ко всѣмъ.
2) Надо быть, какъ лампа, закрытымъ отъ внѣшнихъ вліяній — вѣтра, насѣкомыхъ и при этомъ чистымъ, прозрачнымъ и жарко горящимъ.[326]
Все чаще и чаще при общеніи съ людьми воспоминаю, кто я настоящій и чего отъ себя требую, только передъ Богомъ, а не передъ людьми.
12 Окт. Всталъ поздно. Тяжелый разговоръ съ С[офьей] Андреевной]. Я больше молчалъ. Занимался поправкой О Соціализмѣ. Ѣздилъ съ Булг[аковымъ] навстрѣчу С[ашѣ]. Послѣ обѣда читалъ Достоевскаго. Хороши описанія, хотя какія то шуточки, многословныя и мало смѣшныя, мѣшаютъ. Разговоры же невозможны, совершенно неестественны. Вечеромъ опять тяжелыя рѣчи С[офьи] А[ндреевны]. Я молчалъ. Ложусь.
13 Окт. Все не бодръ умственно, но духовно живъ. Опять поправлялъ о соціализмѣ. Все это оч[ень] ничтожно. Но начато. Буду сдержаннѣе, экономнѣе въ работѣ. А то времени немного впереди, а тратишь по пустякамъ. Мож[етъ] быть и[327] напишешь что нибудь пригодное[328].
С[офья] А[ндреевна] очень взволнована и страдаетъ. Казалось бы, какъ просто то, что предстоитъ ей: доживать старческіе годы въ согласіи и любви съ мужемъ, не вмѣшиваясь въ его дѣла и жизнь. Но нѣтъ, ей хочется — Богъ знаетъ чего хочется — хочется мучить себя. Разумеется болезнь, и нельзя не жалѣть.
14 Окт. Все тоже. Но нынче тѣлесно оч[ень] слабъ. На столе письмо отъ С[офьи] А[ндреевны] съ обвиненіями и приглашеніемъ, отъ чего отказаться? Когда она пришла, я попросилъ оставить меня въ покоѣ. Она ушла. У меня б[ыло] стѣсне[ніе] въ груди и пульсъ 90 слишкомъ. Опять поправлялъ о соціализмѣ. — Пустое занятіе. Передъ отъѣздомъ пошелъ къ С[офьѣ] А[ндреевнѣ] и сказалъ ей, что советую ей оставить меня въ покое, не вмѣшиваясь въ мои дѣла. Тяжело. Ѣздилъ верхомъ. Дома Г-жа Ладыженская. Я совсѣмъ забылъ ее.
Спалъ. Пріѣхалъ Ив[анъ] Ив[ановичъ]. Хорошо говорилъ съ нимъ и Бѣленькимъ. Читалъ свои старинныя письма. Поучительно. Какъ осуждать молодежь и какъ не радоваться на то, ч[то] доживешь до старости.
15 Окт. Всталъ рано, думалъ о пространстве и веществе, запишу послѣ. Гулялъ. Письма и книжечка — половая похоть. Не нравится. Пріѣхали Стах[овичъ], Долгорук[овъ] съ господиномъ и Горбуновъ, и Сережа. С[офья] А[идреевна] спокойнее.[329] Ѣздилъ съ Душаномъ. Хотѣлъ ехать къ Ч[ертковымъ], но раздумалъ. Вечеромъ разговоры, не оч[ень] скучные. Ложусь спать.
16 Окт. Не совсѣмъ здоровъ, вялъ. Ходилъ, ничего не думалось. Письма, поправлялъ О Соц[іализмѣ], но скоро почувствовалъ слабость и оставилъ. Сказалъ за завтракомъ, что поѣду къ Ч[ертковымъ]. Началась бурная сцена, убѣжала изъ дома, бѣгала въ Телят[инки]. Я поѣхалъ верхомъ, послалъ Душ[ана] сказать, что не поѣду къ Ч[ертковымъ], но онъ не нашелъ ее. Я вернулся, ее все не было. Наконецъ, наш[ли] въ 7-мъ часу. Она пришла и неподвиж[но] сидѣла одѣтая, ничего не ѣла. И сейчасъ вечеромъ объяснялась не хорошо. Совсѣмъ ночью трогательно прощалась, признавала, что мучаетъ меня и обѣщала не мучить. Что то будетъ?
17 Окт. Всталъ въ 8, ходилъ по Чепыжу. Оч[ень] слабъ. Хорошо думалъ о смерти и написалъ объ этомъ Ч[ерткову]. С[офья] А[ндреевна] пришла и все также мягко, добро обходилась со мной. Но оч[ень] возбуждена и много говоритъ. Ничего не делалъ, кроме писемъ. Не могу работа[ть], писать, но слава Б[огу], могу работать надъ собой. Все подвигаюсь. Читалъ Шри Шанкара. Не то. Читалъ Сашинъ дневникъ. Хоро[шо,] просто, правдиво. Былъ Перперъ и Без. изъ Ташкента. Я говорилъ съ Перпе[ромъ] дурно, напрасно горячился. Ложусь спать — слабъ. Близкой смерти не противлюсь.
18 Окт. Все слабъ. Да и дурная погода. Слава Б[огу] безъ желанія чувствую хорошую готовность смерти. Мало гулялъ. Тяжелое впечатлѣніе просителей двухъ — не умѣю обойтись съ ними. Грубаго ничего не дѣлаю, но чувствую, что виноватъ и тяжело. И по дѣломъ. Ходилъ по саду. Мало думалъ. Спалъ и всталъ оч[ень] слабый. Читалъ Дост[оевскаго] и удивлялся на его неряшливость, искусственность, выдуманность и читалъ Никол[аева] «Понят[іе] о Богѣ». Оч[ень], оч|ень] хороши первыя 3 гл[авы] 1-й части. Сейчасъ готовлюсь къ пост[ели]. Не обѣдалъ и оч[ень] хорошо.
19 Окт. Ночью пришла С[офья] А[ндреевна]: «Опять противъ меня заговоръ». — «Что такое, какой заговоръ?» — «Дневникъ отданъ Ч[ерткову]. Его нѣтъ». — «Онъ у Саши». Оч[ень] б[ыло] тяжело, долго не могъ заснуть, п[отому] ч[то] не могъ подавить недоброе чувств[о]. Болитъ печень. Пріѣхала Молоствова. Ходилъ по елочкамъ, на[си]лу двигаюсь. Записать:
1) Представление міра вещественнаго во времени и пространствѣ не имѣетъ въ себѣ ничего дѣйствительно существующаго (реальнаго), а есть только наше представленіе. Это такъ, п[отому] ч[то] представленіе это само по себѣ внутренне противорѣчиво. Вещество не можетъ быть понимаемо иначе, какъ въ ограниченныхъ предѣлахъ пространства, а между темъ пространство[330] безконечно, т. е. безъ предѣловъ. Всякая вещь, чтобы быть вещью должна быть чемъ нибудь ограничена, ограничена другой вещью: Земля воздухомъ,[331] частицы воздуха газами, газъ тончайшими газами. А тѣ? ….
Точно тоже и со временемъ. Время опредѣляетъ продолжительность явленій, а между [тѣмъ], время само по себѣ безконечно, и потому, всякая принадлежность по отношенію къ безконечности не имѣетъ никакого значенія. Жизнь микроорганизма менѣе продолжительна, чѣмъ жизнь человѣка, а жизнь человѣка — чѣмъ жизнь планеты, а жизнь планеты? Такъ что всѣ мѣры продолжительности имѣютъ только относительное значеніе, сами же по себѣ суть только х/∞,[332] и потому всѣ равны между собой, какой бы ни былъ х.
2) Жить передъ Богомъ, не значитъ жить передъ какимъ то Б[огомъ] на небѣ, а значитъ, вызвать въ себѣ Б[ога] и жить передъ нимъ.
3) Солдатство вызываетъ потребность патріотиз[ма], оправдывающаго подлости солдатства. Патріотизмъ вызываетъ потребность солдатства, поддерживающаго патріотизмъ.[333]
4) Можно сознавать Бога въ себѣ самомъ. Когда сознаешь Его въ себѣ самомъ, то сознаешь Его и въ другихъ существахъ (и особенно живо въ людяхъ). Когда сознаешь Его въ себѣ и въ другихъ существахъ, то сознаешь Его и[334] въ Немъ самомъ.
[335]— Опять ничего не дѣлалъ, кромѣ писемъ. Здоровье худо. Близка перемѣна. Хорошо бы прожить послѣдокъ получше. С[офья] А[ндреевна] говорила, что жалѣетъ вчерашнее. Я кое что высказалъ, особенно про то, что, если есть ненависть хоть къ одному человѣку, то не можетъ быть истинной любви. Разговоръ съ Молоств[овой], скорѣе слушаніе ее. Дочиталъ, пробѣгалъ 1-й томъ Карамазовыхъ. Много есть хорошаго, но такъ нескладно. Велик[ій] инквизит[оръ] и прощаніе Засима. Ложусь. 12.
20 Е. б. ж.
[20 октября.] Живъ, и даже нѣсколько лучше. Но всетаки ничего серьезно не работалъ. Поправлялъ о Соціал[измѣ]. Тяжелое впечатлѣ[ніе] отъ просителей. Ѣздилъ далеко съ Душ[аномъ]. Пріѣх[алъ] Мих[аилъ] Новиковъ. Много говорилъ съ нимъ. Серьезно умный мужикъ. Пришелъ еще Перевоз[никовъ] и Титовъ сынъ, революціонеръ. Утромъ простился съ Молоств[овой]. Все спокойно.
21 Окт. Ходилъ не думая. Дома много писемъ, отвѣчалъ. Попробовалъ продолжать О Соц[іализмѣ] и рѣшилъ бросить. Дурно начато, да и не нужно. Будутъ только повторенія. Потомъ пришли Ясенскіе «лобовые». Говорилъ съ ними. Слишкомъ мы далеки: не понимаемъ другъ друга. Ходилъ по саду. Обѣдъ. Вечеромъ пріѣхалъ Дунаевъ. Много говоритъ. Усталъ. Одиночества мучительно хочется. Что то было записать, забылъ. Въ такомъ состояніи, какъ теперь, хорошо и оч[ень] хорошо то, ч[то] чувствуешь презрѣніе къ себѣ. Съ С[офьей] А[ндреевной] хорош[о].
22 Ок. Все ничего не работаю. Дунаевъ добрый, горячій, естественно притворный. Отъ Ч[ерткова] письмо хорошее. Не ѣздилъ, а ходилъ. Говорилъ съ отходниками. Ничего не записалъ. Въ письмѣ Досеву много правды, но не вся. Есть и слабость. Даже для писанія Дневника нѣтъ охоты. Николае[ва] книга прекрасная.
23 Ок. Письмо къ Досеву для меня больше всего программа, отъ исполненія к[отор]ой я такъ далекъ еще. Одни мои разговоры съ Новиковымъ показываютъ это. Смягчающее вину — это печень. Да, надо, чтобы и печень не только слушалась, но служила. Je m’entends.[336] Записать.
1) Я потерялъ память всего, почти всего прошедшаго, всѣхъ моихъ писаній, всего того, что привело меня къ тому сознанію, въ какомъ живу теперь. Никогда думать не могъ прежде о томъ состояніи, ежеминутнаго памятованія своего духовнаго «я» и его требованій, въ к[отор]омъ живу теперь почти всегда[337]. И это состояніе я испытываю безъ усилій. Оно становится привычнымъ. Сейчасъ послѣ гулянья зашелъ къ Семену поговорить объ его здоровьи и б[ылъ] доволенъ собой, какъ мѣдный грошъ и потомъ, пройдя мимо Алексѣя, на его здоровканьи почти не отвѣтилъ. И сейчасъ же замѣтилъ и осудилъ себя. Вотъ это то радостно. И этого не могло бы быть, если бы я жилъ въ прошедшемъ, хотя бы сознавалъ, помнилъ прошедшее. Не могъ бы я такъ, какъ теперь жить большей частью безвременной жизнью въ настоящемъ, какъ живу теперь. Какъ же не радоваться потерѣ памяти? Все, что я въ прошедшемъ выработалъ (хотя бы моя внутренняя работа въ писаніяхъ) всѣмъ этимъ я живу, пользуюсь, но самую работу — не помню. Удивительно. А между тѣмъ думаю, что эта радостная перемѣна у всѣхъ стариковъ: жизнь вся сосредотачивается въ настоящемъ. Какъ хорошо!
Пріѣхалъ милый Булгаковъ. Читалъ рефер[атъ], и тщеславіе уже ковыряетъ его. — Письмо доброе отъ Священника, отвѣчалъ ему. Немного подвинулся въ статьѣ о соціализмѣ, зa к[отор]ую опять взялся. Ѣздилъ верхомъ. Весь вечеръ читалъ копѣечныя книжечки, разбирая ихъ по сортамъ. Написалъ утромъ Галѣ письмецо. Отъ Гусева письмо его о Достоевск[омъ], какъ разъ тоже, что я чувствую.
24 Ок. Нынче получилъ два письма: одно о статьѣ Мережк[овскаго], обличающемъ меня, другое отъ Нѣмца за границей, тоже обличающее. И мнѣ было больно. Сейчасъ же по думалъ съ недоумѣніемъ: зачѣмъ нужно, чтобъ людей бранили, осуждали за ихъ добрыя стремленія? И сейчасъ же понялъ, какъ это не то, ч[то] оправдывается, но какъ это
