Толстой говорит, что Татьяна Александровна «воспитывалась совершенно наравне с моими тетками и была всеми нежно любима, как и нельзя было не любить ее за ее твердый, решительный, энергичный и вместе с тем самоотверженный характер». Об этом свидетельствуют письма к ней 1820-ых годов бабки, матери, отца и теток Толстого, опубликованные С. Л. Толстым в его книге: «Мать и дед Л. Н. Толстого» (изд. «Федерация». М. 1928). «Должно быть», пишет Толстой, «она была очень привлекательная с своей жесткой, черной, курчавой, огромной косой и агатово-черными глазами и оживленным энергическим выражением. В. И. Юшков, муж тетки Пелагеи Ильиничны, большой волокита, часто уже стариком с тем чувством, с которым говорят влюбленные про прежний предмет любви, — вспоминал про нее: «Toinette, oh, elle était charmante!» [Танечка, о, она была восхитительна!]…

Должно быть она любила отца, и отец любил ее, но она не пошла за него в молодости, для того чтобы он мог жениться на богатой моей матери. Впоследствии же она не пошла зa него потому, что не хотела портить своих чистых поэтических отношений с ним и с нами. В ее бумагах, в бисерном портфельчике, лежит следующая, написанная в 1836 г., 6 лет после смерти моей матери, записка:

«16 août 1836. Nicolas m’a fait aujourd’hui une étrange proposition — celle de l’épouser, de servir de mère à ses enfants et de ne jamais les quitter. J’ai refusé la première proposition, j’ai promis de remplir l’autre tant que je vivrai». [6 августа 1836. Николай сделал мне сегодня странное предложение — выйти за него замуж, заменить мать его детям и никогда их более не оставлять. В первом предложении я отказала, второе я обещалась исполнять, пока я буду жива.] Так она записала; но никогда ни нам, никому не говорила об этом.

После смерти отца она исполнила второе его желание. У нас были две родные тетки и бабушка. Все они имели на нас больше прав, чем Татьяна Александровна, которую мы называли тетушкой только по привычке, так как родство наше было так далеко, что я никогда не мог запомнить его, но она по праву любви к нам, как Будда с раненым лебедем, заняла в нашем воспитании первое место. И мы чувствовали это… Она была воспитана барышней богатого дома — говорила и писала по-французски лучше, чем по-русски, прекрасно играла на фортепьяно, но лет 30 не дотрагивалась до него… Она стала играть только уже тогда, когда я взрослым учился играть, и иногда, играя в четыре руки, удивляла меня правильностью и изяществом своей игры. К прислуге она была добра, никогда сердито не говорила с нею, не могла переносить мысли о побоях и розгах, но считала, что крепостные — крепостные, и обращалась с ними, как барыня. Но несмотря на то, ее отличали от других, любили все люди. Когда она скончалась и ее несли по деревне, из всех домов выходили крестьяне и заказывали панихиду. Главная черта ее была любовь, но как бы я не хотел, чтобы это так было, — любовь к одному человеку — к моему отцу. Только уже исходя из этого центра, любовь ее разливалась на всех людей. Чувствовалось, что она и нас любила за него, через него и всех любила, потому что вся жизнь ее была любовь. Она имела по своей любви к нам наибольшее право на нас, но родные тетушки, особенно Пелагея Ильинична, когда она нас увезла в Казань, имели внешние права, и она покорилась им, но любовь от этого не ослабевала. Она жила у сестры гр. Е. А. Толстой, но жила душою с нами, и как только можно было, возвращалась к нам. То, что она последние годы своей жизни, около 20 лет, прожила со мной в Ясной поляне, — было для меня большим счастьем… Я сказал, что тетенька Татьяна Александровна имела самое большое влияние на мою жизнь. Влияние это было, во-первых, в том, что еще в детстве она научила меня духовному наслаждению любви. Она не словами учила меня этому, а всем своим существом заражала меня любовью. Я видел, чувствовал, как хорошо ей было любить, и понял счастье любви. Это — первое; второе — то, что она научила меня прелести неторопливой, одинокой жизни… Умирала она, почти никого не узнавая. Меня она узнавала всегда, улыбаясь, просиявала, как электрическая лампочка, когда нажмешь кнопку, и иногда шевелила губами и старалась произнесть Nicolas, перед смертью уже совсем нераздельно соединив меня с тем, кого она любила всю жизнь».

Из переписки Татьяны Александровны с Толстым сохранилось сто писем Льва Николаевича за 1845—1866 гг. и сорок два письма Ергольской за 1851—1865 гг.

1Толстой прожил в Казани с осени (сентябрь—октябрь) 1841 г. по 23 апреля 1847 г. За это время он со всей семьей не менее трех раз уезжал в Ясную поляну: на лето 1844 г., на лето 1845 г. и на лето 1846 г.

2 О переходе Толстого с Факультета восточной словесности на Юридический см. прошение № 3.

3 Ясная поляна.

4 Алексей Степанович Орехов (ум. в апреле 1882 г.), из яснополянских, крепостных Толстых — камердинер Толстого, бывший с ним и в Севастополе. Впоследствии был управляющим в Ясной поляне. Женат был на дочери дядьки братьев Толстых, Николая Дмитриевича, изображенного в «Детстве» — Евдокии Николаевне Банниковой (ум. 15 ноября 1879 г.). Об A. С. Орехове см. в кн. И. Л. Толстого: «Мои воспоминания», М. 1914, стр. 18, 22-23.

5 Пашенька — приемная дочь тетки Толстого гр. А. И. Остен-Сакен (1797—1841), бывшей замужем за душевно-больным гр. Карлом Ивановичем Остен-Сакеном, покушавшимся на жизнь гр. Александры Ильиничны. В «Воспоминаниях детства» Толстой писал, что после покушения на Александру Ильиничну ее мужа, «она родила уже мертвого ребенка. Боясь последствий от огорчений от смерти ребенка, ей сказали, что ребенок ее жив, и взяли родившуюся в то же время у знакомой прислуги, жены придворного повара, девочку. Эта девочка — Пашенька, которая жила у нас и была уже взрослой девушкой, когда я стал помнить себя. Не знаю, когда была открыта Пашеньке история ее рождения, но когда я знал ее, она уже знала, что она не была дочь тетушки». («Воспоминания детства», гл. V.) О Пашеньке упоминается в семейных письмах гр. Толстых 1820-ых гг., опубликованных С. Л. Толстым в кн.: «Мать и дед Л. Н. Толстого. Очерки жизни, записи и письма по неизданным материалам». Изд. «Федерация». М. 1928, стр. 124, 127, 130, 140, 144, 168.

6 Старший брат Толстого — гр. Николай Николаевич Толстой (1823—1860). О нем см. письмо к нему № 50. По окончании весной 1844 г. Математического факультета Казанского университета Николай Николаевич в декабре этого года поступил на службу в № 7 батарею 14-й артиллерийской бригады.

7 Гр. Елизавета Александровна Толстая, рожд. Ергольская (р. 1790 г., ум. 14 сентября 1851 г.), дочь А. С. Ергольского, сестра Т. А. Ергольской, троюродная тетка Льва Николаевича. Оставшись круглой сиротой в детстве, воспитывалась у чернской помещицы Татьяны Семеновны Скуратовой. Елизавета Александровна вышла замуж за мичмана в отставке гр. Петра Ивановича Толстого (1785—1834), двоюродного дядю Толстого. Ее сын гр. Валериан Петрович был женат (с 1847 г.) на сестре Толстого, гр. М. Н. Толстой, а дочь гр. Александра Петровна была замужем за бар. Ив. Ант. Дельвигом, братом поэта. По предположению Софьи Андреевны Толстой, Елизавета Александровна изображена Толстым в лице барыни в рассказе «Поликушка».

8 Пелагея Ильинична Юшкова, рожд. гр. Толстая (р. 1801 г., ум. 22 декабря 1875 г.), сестра отца Льва Николаевича, дочь гр. Ильи Андреевича Толстого и кж. Пелагеи Николаевны Горчаковой. Замужем (с 1817 г.) за В. И. Юшковым (1789—1869). О нем см. прим. 4 к п. № 46. О П. И. Юшковой см. в 60 томе.

1847

5. Ректору Казанского университета И. М. Симонову.

1847 г. Апреля 12. Казань.

Его Превосходительству господину ректору Императорскаго Казанскаго Университета дѣйствительному статскому совѣтнику и кавалеру Ивану Михайловичу Симонову.

Своекоштнаго Студента 2-го курса Юридическаго факультета Графа Льва Николаевича Толстого

прошеніе.

По разстроенному здоровью и домашнимъ обстоятельствам, не желая болѣе продолжать курса наукъ въ Университетѣ, покорнѣйше прошу Ваше Превосходительство, сдѣлать зависящее отъ Васъ распоряженіе о исключеніи меня изъ числа Студентовъ и о выдачѣ мнѣ всѣхъ моихъ документовъ.

Къ сему прошенію руку приложилъ Студентъ Графъ Левъ Толстой.

Апрѣля 12-го дня 1847 года.

Печатается по автографу, хранящемуся в архиве Казанского университета. Впервые опубликовано Н. П. Загоскиным в статье «Студенческие годы Л. Н. Толстого» — «Исторический вестник», 1894, № 1, стр. 121; факсимиле (неполно) в ПТСО, перед 1 стр. Над текстом Толстого помета рукой неизвестного: «Пол. 12 апреля 1847 г.» и другая: «В правление».

По прошению Толстого состоялось следующее определение правления: «Толстого из списков студентов исключить и составить о бытности в университете свидетельство». В архиве Казанского университета хранится копия свидетельства, выданного Толстому (впервые опубликовано Н. П. Загоскиным в статье «Студенческие годы Л. Н. Толстого» в «Историческом вестнике», 1894, № 1, стр. 121—122):

«Объявитель сего, граф Лев Николаевич сын Толстой, получив первоначально домашнее образование и выдержав в предметах полного гимназического курса подлежащий экзамен, принят в студенты Казанского университета по разряду арабско-турецкой словесности, в первый курс, но с какими успехами в оном курсе обучался — неизвестно, потому что на годичные испытания не явился, почему и оставлен был в том же курсе, и на основании разрешения г. управляющего казанским учебным округом от 13 сентября 1845 г. за № 3919, из разряда арабско-турецкой словесности перемещен в первый курс Юридического факультета, в коем обучался с успехами: по логике и психологии — отличными, энциклопедии права, истории римского права и латинскому языку — хорошими, всеобщей и русской истории, теории красноречия и немецкому языку — достаточными; переведен был во второй курс, но с какими успехами обучался в оном курсе, неизвестно, потому что годичных испытаний не было. Поведения он, Толстой, во время бытности в университете был отлично-хорошего. Ныне же, согласно прошению, поданному 12 текущего апреля, по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам, из университета уволен, почему он, г. Толстой, как не окончивший полного университетского курса наук, не может пользоваться правами присвоенными действительным студентам, а на основании 590 ст. III тома Свода Законов (изд. 1842 г.), при поступлении в гражданскую службу, сравнивается в преимуществах по чинопроизводству с лицами, получившими образование в средних учебных заведениях, и принадлежит ко второму разряду гражданских чиновников. В удостоверение чего и дано ему, графу Льву Толстому, сие свидетельство из правления императорского Казанского университета