ответа последнего на ряд обвинений, предъявленных ему начинающим автором. Не дошла до нас и та рукопись «Детства», которая была послана Толстым, и по которой, вероятно, повесть и набиралась для «Современника». Отсутствие рукописи не позволяет нам судить, насколько был искажен в журнале текст, присланный Толстым. По его словам в тексте «Современника» оказались «бесчисленные обрезки фраз, без малейшего смысла, опечатки, неправильно переставленные знаки препинания, дурная орфография, неудачные перемены слов». Через четыре года (в первых числах октября 1856 г.) вышла в свет книга «Детство и отрочество» Толстого, изданная самим автором. Сличив текст «Детства» в этом издании с текстом «Современника», мы должны признать отзыв Толстого о журнальном тексте слишком суровым. Так, например, «бесчисленных обрезок фраз без малейшего смысла» в «Современнике» текст издания 1856 г. не вскрывает, не так уже много в «Современнике» и опечаток. Разночтения текста издания 1856 г. с текстом «Современника» даны нами в 1 томе.
1 Толстой недоволен подзаголовком «Повесть», который был дан в журнале, но, не говоря уже о том, что «повестью» называет «Детство» сам Толстой в дневнике и письмах, названия «роман» нет и в издании 1856 г.
2 Непонятно, о каком «Предисловии» говорит здесь Толстой: имеет ли он в виду какое-то свое предисловие, не напечатанное Некрасовым и до нас не дошедшее, или говорит о том, что редактор мог бы сам прибавить предисловие к присланному тексту. Возможно, что Толстой имеет в виду обращение «К читателям», сохранившееся в АТБ в черновой редакции (см. I т. стр. 207—209). Если это обращение было в рукописи «Детства», посланной Толстым Некрасову (она не сохранилась), то оно было в сильно сокращенном виде, так как о тексте обращения черновой редакции никак нельзя сказать, что в нем «несколько слов». Так же неясен и вопрос о самом заглавии. Несмотря на то, что Толстой определенно был против заглавия «История моего детства», это заглавие имеется и в издании 1856 г., на шмуц-титуле, после заглавного, и на первой странице текста, и сделано это, надо думать, с согласия самого Толстого, так как Д. Я. Колбасин, ведавший издание 1856 г., в письме от 20 августа спрашивал у Толстого, какое печатать заглавие.
3 В действительно глупой замене «образка моего ангела» «портретом моей маменьки» Некрасов был неповинен: эта замена была сделана по требованию цензуры.
4 В XIV главе (в четвертом абзаце) в «Современнике» напечатано «Несколько борзых собак — одни тяжело дышали лежа на солнце…» Толстой указывает, что у него в рукописи было «не дышали», а «двошали», но «дышали» стоит и в издании 1856 г.: очевидно Толстой сам отказался от провинциализма «двошали».
5 Слова «в слезах пал на землю» находятся в XII главе (в третьем от конца абзаце). В издании 1856 г. стоит, как и требовал Толстой, «повалился».
6 Возможно, что замена в главе XIII второй половины первого абзаца фразой «она даже подавила в сердце своем любовь к молодому официанту Фоке», вызвана цензурными требованиями.
7 Замечание Толстого, что слово delire в записке Мими переведено «горячность», указывает на то, что в посланной Толстым рукописи текст записки Мими был на французском языке. Некрасов же дал только русский перевод. Только русский текст дан в издании 1856 г., но здесь стоит «в бреду», как и требовал Толстой.
8 «Чугунной» доске (глава XII, пятый абзац) вместо «медной» не повезло. «Медная» осталась в издании 1856 г. (и во всех последующих), и только в настоящем издании мы внесли эту конъектуру на основании печатаемого письма Толстого. См. 1 том, стр. 34.
70. Н. А. Некрасову.
1852 г. Ноября 27. Станица Старогладковская.
Очень сожалѣю, что не могу тотчасъ исполнить вашего желанія, приславъ что нибудь новое для напечатанія въ нашемъ журналѣ; тѣмъ болѣе что условія, который вы мнѣ предлагаете, нахожу для себя слишкомъ выгодными и вполнѣ соглашаюсь на нихъ.
Хотя у меня кое что и написано, я не могу прислать вамъ теперь ничего: вопервыхъ потому, что нѣкоторый успѣхъ моего перваго сочиненія развилъ мое авторское самолюбіе и я-бы желалъ чтобы послѣдующія не были хуже перваго, вовторыхъ, вырѣзки, сдѣланныя цензурой въ Дњтствњ, заставили меня во избѣжаніе подобныхъ, передѣлывать многое снова.1 — Не упоминая о мелочныхъ измѣненіяхъ, замѣчу два, которыя въ особенности непріятно поразили меня. Это выпускъ исторіи любви Натальи Савишны, обрисовывавшей въ нѣкоторой степени бытъ стараго времени и ея характеръ и придававшей человѣчность ея личности; и перемѣна заглавія.— Заглавіе: Дњтство и нѣсколько словъ предисловія объясняли мысль сочиненія; заглавіе же Ист[орія] М[оего] Д[њтства] напротивъ, противорѣчитъ ей. Кому какое дѣло до исторіи моего дѣтства? Послѣднее измѣненіе въ особенности непріятно мне, потому, что, какъ я писалъ вамъ въ первомъ письмѣ моемъ, я хотѣлъ, чтобы Дњтство было первой частью романа, котораго слѣдующія — должны были быть: Отрочество, Юность и Молодость.
Я буду просить васъ, Милостивый Государь, дать мнѣ обѣщаніе, насчетъ будущаго моего писанія, ежели вамъ будетъ угодно продолжать принимать его въ свой журналъ — не измѣнять въ немъ ровно ничего. — Надѣюсь, что вы не откажете мнѣ въ этомъ. Что до меня касается, то повторяю обѣщаніе прислать вамъ первое что почту достойнымъ напечатанія.
Подписываюсь своей фамиліей, но прошу, чтобы это было извѣстно одной редакціи. —
Съ совершеннымъ уваженіемъ
Вашъ покорнѣйшій слуга
Г. Л. Н. Толстой.
P. S. Будьте такъ добры, пришлите мнѣ экземпляръ моей повѣсти, ежели это возможно. —
Печатается по автографу, хранящемуся в ЛБ. Впервые напечатано H. C. Ашукиным в AK, стр. 187—189. Датируется содержанием. Получив вышеприведенное письмо Некрасова от 30 октября 1852 г. (см. прим. к п. № 66), Толстой записал в дневнике под 26 ноября: «получил письмо от Некрасова. Мне дают 50 р. сер. за лист, и я хочу не отлагая, писать рассказы о Кавказе. Начал сегодня. Я слишком самолюбив, чтобы написать дурно, а написать еще хорошую вещь едва ли меня хватит». На другой день записано: «Написал письмо Некрасову и теперь успокоился на этот счет. Не торопясь примусь за что-нибудь».
1 Имеется в виду рассказ «Набег», первоначально называвшийся «Письмо с Кавказа». Работа над этим произведением шла с 17 мая 1852 г. по 8 июля, когда рассказ был отложен. Снова идут записи о нем в дневнике с 26 ноября до 26 декабря этого года, когда рассказ был послан Некрасову.
* 71. Гр. С. Н. Толстому.
1852 г. Декабря 10. Станица Старогладковская.
10 Декабря 1852.
Старогладковская.
Я такъ хорошо знаю тебя, что какъ только послалъ свою рукопись,1 сказалъ Николинькѣ, что, какъ только она выйдетъ въ печати, ты непремѣнно напишешь мнѣ на нее свои замѣчанія, и ожидалъ и получилъ ихъ съ большимъ нетерпѣніемъ и удовольствіемъ, чѣмъ отзывы журналовъ.2 — Ты боишься, чтобы я не возгордился и не проигралъ въ карты. Видно, что давно уже мы не видались. Мысль о картахъ, я думаю, съ годъ не приходила мнѣ въ голову; что же касается до того, чтобы я не опустился въ слѣдующихъ своихъ сочи- неніяхъ, надѣюсь, что этого не случится, вотъ почему: я началъ новый, серьезный и полезный, по моимъ понятіямъ, романъ, на который намѣренъ употребить много времени и всѣ свои способности. Я принялся за него съ такимъ же чувствомъ, съ которымъ я въ дѣтствѣ принимался рисовать картинку, говоря, что «эту картинку я буду рисовать три мѣсяца». Не знаю, лостигнетъ ли романъ участь картинки;3 но дѣло въ томъ, что я ничего такъ не боюсь, какъ сдѣлаться журнальнымъ писакой и, несмотря на выгодныя предложенія редакціи, пошлю въ Современникъ — и то едва ли — одинъ разсказъ, который почти готовъ и который будетъ очень плохъ.4 Не бѣда! Это будетъ послѣднее сочиненіе Г-на Л. Н. Ты не повѣришь, сколько крови перепортило мнѣ печатаніе своей повѣсти, — столько въ ней выкинуто дѣйствительно хорошихъ вещей и глупо перемѣнено цензурой и редакціей. Въ доказательство этого посылаю тебѣ письмо, которое я въ первую минуту досады написалъ, но не послалъ въ Редакцію.5 Мнѣ непріятно думать, что ты можешь приписать мнѣ различныя пошлости, вставленныя какимъ-то Господиномъ.
На дняхъ я разсчитывалъ, какъ скоро я могу быть представленъ6 и выйдти въ отставку. Съ большимъ счастіемъ черезъ 11/2 года, безъ всякого счастія — черезъ два, съ несчастіемъ — черезъ 3. — Признаюсь — мнѣ очень скучно, даже часто бываетъ грустно; но что жъ дѣлать? зато жизнь эта принесла мнѣ большую пользу. Пускай мнѣ, послѣ того, какъ я вырвусь отсюда, придется два, — три года прожить на свободѣ — я съумѣю прожить ихъ хорошо. — Напрасно ты думаешь, что планъ твой можетъ мнѣ не понравиться. Я ужъ тысячу разъ, еще въ Россіи мечталъ о немъ, и, только боясь твоей положительности, не предлагалъ его тебѣ. Одно не нравится мнѣ: это то, что ты не хочешь жить въ деревнѣ; я же только о томъ и мечтаю, какъ-бы опять и навсегда поселиться въ деревнѣ и начать тотъ же самой образъ жизни, который я велъ въ Ясной, пріѣхавъ изъ Казани:7 т. е. другими словами я хочу возвратить времена долгополаго сюртука.8 Теперь-бы я съумѣлъ воздержаться отъ необдуманности, самоувѣренности, тщеславія, которыя тогда портили всѣ мои добрыя предпріятія. Ежели-бы не эта мечта, которую съ Божьей помощью надѣюсьпривести въ исполненіе, я бы не могъ себѣ представить жизни лучше той, которую ты предлагаешь, хотя впередъ знаю, что не всегда буду находиться подъ вліяніемъ того чувства, которое произвело во мнѣ твое письмо. Но Никольское, Ясное и Пирогово недалеко; и планъ твой можетъ осуществиться въ деревнѣ, и по моему въ 10 разъ, чѣмъ въ какомъ нибудь городѣ, въ которомъ бы мы жили безъ дѣлъ и обязанностей — только такъ, чтобы жить гдѣ нибудь. — Узы, которыя тяготятъ тебя, безпокоятъ и меня. Зная твой характеръ, я ничего не могу тебѣ желать и совѣтовать лучшаго, какъ во что-бы то ни стало поскорње разорвать ихъ. Время все идетъ. Но только не ѣзди для этаго на Кавказъ. Не знаю, почему, по мнѣ пріятнѣе будетъ еще дожидаться, чѣмъ испортить это удовольствіе, свидѣвшись съ тобой на Кавказѣ. Я связанъ службою, ты-же, пріѣхавъ сюда, не останешься жить въ Старогл[адковской], гдѣ гадко и скучно. Не знаю, почему, по мнѣ этаго очень не хочется. —
Гдѣ ты былъ нынѣшнею зимою? я ничего не знаю про тебя. Какъ твои денежныя дѣла? Прощай. Давай пожалуйста переписываться поаккуратнѣе. Ты давно уже обѣщалъ прислать мнѣ свой портретъ. Я ожидаю его.
Черновое.
1852. 5 Декабря.
Я такъ хорошо знаю тебя, что какъ только послалъ свою рукопись, сказалъ Ник[оленькѣ]: какъ только она выйдетъ въ печати, Сережа непремѣнно напишетъ мнѣ свои на
