видите ли, я вам пишу мои планы о будущем, мои мысли о том, как надо жить, о том, как я понимаю добро и т. д. Это всё мысли и чувства самые дорогие для меня, которые я пишу чуть не с слезами на глазах (верьте этому), а для вас это нотации и скука. Ну что же есть между нами общего? Смотря по развитию, человек и выражает любовь. Олинькин жених выражал ей любовь, говоря о высокой любви; но меня, хоть убейте, я не могу говорить об этих вздорах. Верьте еще одному, что во всех моих с вами отношениях я был искренен, сколько мог, что я имел и имею к вам дружбу, что я искренно думал, что вы лучшая из всех девушек, кот[орых] я встречал, и которая, ежели захочет, я могу быть с ней счастлив и дать ей счастье, как я понимаю его. — Но вот в чем я виноват и в чем прошу у вас прощенья: это, что не убедившись в том, захотите ли вы понять меня, я как-то невольно зашел с вами в объясненья, которые не нужны, и, может быть, часто сделал вам больно. В этом я очень и очень виноват; но постарайтесь простить меня и останемтесь добрыми друзьями. Любовь и женитьба доставили бы нам только страдания, а дружба, я это чувствую, полезна для нас обоих. И я не знаю, как вы, но я чувствую в себе силы удержаться в границах ее. — Кроме того, мне кажется, что я не рожден для семейной жизни, хоть люблю ее больше всего на свете. Вы знаете мой гадкой, подозрительной, переменчивый характер, и Бог знает, в состоянии ли что-нибудь изменить его. — Нечто сильная любовь, которой я никогда не испытывал и в которую я не верю. Из всех женщин, которых я знал, я больше всех любил и люблю вас, но всё это еще очень мало. —
Прощайте, Христос с вами, милая Валерия Владимировна, бы хоть в Ясную дайте знать, могу ли я все-таки приехать посмотреть на вас в Январе месяце.
Ваш Гр. Л. Толстой.
12 Декабря.
Впервые опубликовано в Б. I, 3, стр. 354—356. См. запись в Дневнике Толстого под 12 декабря 1856 г., т. 47, стр. 104.
1 [есть влияние Женички. Но это плохое средство со мной, я смотрю на дело слишком серьезно для того, чтобы этими маленькими наивными способами можно было на меня подействовать. Я уже давно вижу сущность вашего сердца,]
* 47. Т. А. Ергольской.
1856 г. Декабря 21. Петербург.
21 Дек.
Pardonnez moi, chère tante, si je ne vous écris dans cette lettre que quelques môts.
J’ai reçu votre seconde lettre,1 l’idée que vous vous êtes faite je ne sais pourquoi de ce que j’ai changé envers vous me chagrine beaucoup. — Je me porte bien,2 занимаюсь Юностью; к новому году думаю поехать в Москву и к вам, может быть. С В[алерией] у нас переписка прекратилась, чему я очень рад по правде сказать. Едет ли Сережа на Кавказ? Может быть, и я поехал бы. — Adieu, chère tante, je baise vos mains et vous prie d’excuser cette путаница de lettre. Je sais que toujours ça vaut mieux que rien.3
На четвертой странице:
Ее Высокоблагородию Татьяне Александровне Ергольской. — В Тулу. В сельцо Ясную Поляну.
Датируется записью в Дневнике под 21 декабря 1856 г. (т. 47, стр. 106) и почтовыми штемпелями.
1 Письмо Т. А. Ергольской неизвестно.
2 [Простите, дорогая тетенька, что пишу вам только несколько слов. Получил ваше второе письмо и очень огорчен, что вы думаете, не знаю почему, что я изменился к вам. — Я здоров,]
3 [Прощайте, дорогая тетенька, целую ваши руки и прошу извинить за это письмо-путаницу. Знаю, что это всё же лучше, чем совсем не писать.]
* 48. А. А. Краевскому.
1856 г. Декабря 31? Петербург.
Андрей Александрович!
Благодарю Вас за аккуратность и посылаю росписку. Сожалеть, что эта моя статья, надеюсь, будет последняя, право не чем Вам, скорее сожалеть мне. Я вчера непременно хотел быть у Вас, но меня задержал концерт. Ежели этот номер О[течественных] 3[аписок] не послан ко мне в деревню, то пожалуйста велите его принести мне. Да еще я бы был очень благодарен, ежели бы Вы прислали мне оттисков штучки 3 и позволили бы заплатить, что они стоят. Я сам виноват, что не сказал Вам этого прежде.
С истинным уважением и преданный остаюсь Ваш покорнейший слуга
Гр. Л. Толстой.
Датируется содержанием. Номер «Отечественных записок» с произведением Толстого «Утро помещика» вышел 11 декабря 1856 г.; концерт, помешавший Толстому зайти к А. А. Краевскому, был 30 декабря в университете, а письмо написано на другой день.
Андрей Александрович Краевский (1810—1889) — журналист, издатель и редактор «Отечественных записок», «Голоса» и ряда других печатных органов. Подробнее см. т. 47, стр. 306—307.
* 49. А. Н. Островскому.
1856 г.
Что ты поделываешь, любезный Островский? Я был в Петербурге и потом был болен, потому и не видал тебя. Назначь день и час когда бы нам свидеться у тебя или у меня. Я на днях еду в деревню надолго и не желал бы уехать, не повидавшись с тобой. —
Ежели Горбунов у тебя, скажи ему, что я никак не пойму, за что он меня знать не хочет.
Датируется предположительно 1856 г., так как в это время И. Ф. Горбунов жил на квартире Толстого в Петербурге и последний неоднократно обращался к нему по делам, касающимся своей квартиры. См. пп. №№ 11 и 15.
Александр Николаевич Островский (1823—1886) — писатель-драматург. Толстой находился с Островским в дружественных отношениях. См. т. 47, стр. 366—367.
1857
50. В. В. Арсеньевой.
1857 г. Января 1. Петербург.
Милая Валерия Владимировна!
Очень, очень вам благодарен за последнее большое письмо ваше.1 Оно успокоило меня и уменьшило те упреки, которые я себе делаю за те письма, которые я вам писал, и которые вас рассердили. Я ужасно гадок и груб был и, главное, мелок в отношении вас. Когда вас увижу, то постараюсь подробно объяснить, почему я себе так гадок. —
Нынче новый год, очень приятно мне думать, что я начинаю его письмом к вам, дай Бог, чтоб он вам принес больше радостей, чем прошлый, и вообще столько, сколько вы стоите, а вы заслуживаете счастие. Меня задержали здесь праздники, книжка «Совр[еменни]ка»2 и хлопоты, неожиданные с цензурой,3 и хлопоты о паспорте за границу. Однако надеюсь через недельки две увидать вас, а может быть и нет. Что вам рассказать про то, как я прожил время моего молчания? Скучно и большей частью грустно, отчего — сам не знаю. — Одиночество для меня тяжело, а сближение с людьми невозможно. Я сам дурен, а привык быть требователен. Притом я ничем не занят это время, и от этого грустно. Много слушаю музыки это время и вчера даже встретил новый год, слушая прелестнейший в мире трио Бетховенской4 и вспоминая о вас, как бы оно на вас подействовало. Ноты завтра, как отопрут магазины, пришлю вам, и хорошие. Милой Женичке тысячу любезностей.
О[льге] В[ладимировне] и пиндигашкам. Прощайте, от души жму вашу милую руку и постараюсь выбрать минуту более счастливую, чтоб писать вам. Ужасно грустно нынче что-то.
Ваш Л. Толстой.
1857, 1 Января.
Впервые опубликовано в Б. I, 3, стр. 356—357.
1 Письмо Толстого является ответом на несохранившееся письмо В. В. Арсеньевой, о котором записано в Дневнике 29 декабря (см. т. 47, стр. 107 и 108).
2 В № 1 «Современника» за 1857 г. появилась первая половина «Юности».
3 Цензура не пропускала рассказ «Разжалованный», печатавшийся в 12-й книге «Библиотеки для чтения». Об этом писал Толстому А. В. Дружинин 2 декабря. Кроме этого, духовной цензурой не пропускались V— XIII главы «Юности», вследствие чего Толстому пришлось ехать к архимандриту Иоанну Соколову, члену Петербургского духовно-цензурного комитета в 1848—1857 гг. (см. о цензурных сокращениях «Юности» т. 2, стр. 399).
4 Трио Бетховена ор. 70.
* 51. Гр. С. Н. Толстому.
1857 г. Января 2. Петербург.
Пишу тебе несколько слов, потому что на-днях уезжаю из Петерб[урга] в Москву,1 где пробуду недели две, стало быть, скоро увижусь с тобой. —
В твоем письме видна какая-то досада и даже желчь.2 Это совсем не хорошо и происходит, как мне кажется, от уединенной жизни. Не приедешь ли ты в Москву? Теперь это было бы очень не дурно. Отношения мои с гостями3 продолжаются, но тяготят меня ужасно, и я не знаю, как прекратить их, потому что чувствую не только совершенно равнодушие, но досаду и раскаяние на себя за то, что я так зашел далеко. Ты говоришь, что ожидаешь от меня всякого пассажа, и говоришь, что ты меня знаешь. Но ежели ты ожидаешь всякого пассажа, то, значит, ты меня не знаешь, а заметил во мне непостоянство в неко[торых] вещах и как будто упрекаешь в них, как будто я нахожу удовольствие в том, чтоб делать несообразности. Я провел здесь 2 месяца очень хорошо, хотя почти никуда не ездил, а много виделся с литературными друзьями, много читал, слушал музыки и писал первый месяц. Но для меня всего надо понемножку, хотя я душевно люблю этих литератур[ных] друзей: Боткина, Анненк[ова] и Дружин[ина], но все умные разговоры уже становятся скучны мне, хотя и были истинно полезны для меня. Мои две повести в О[течественных] З[аписках] и Б[иблиотеке] для Ч[тения], кажется, имели мало успеха, как и следовало ожидать, потому что были написаны наскоро.4 Юность уже отпечатана, цензура ее таки повымарала,5 так как после стихов Некрасова и истории, которая была за них, она стала опять строже.6 Книжки мои продаются, но не слишком. Дет[ство] разошлось около 700 экзем. В[оенные] Р[ассказы] около 500. — В Москве я намереваюсь ездить в гости. Прощай и не сердись на меня за то, что я такой, какой есть. — Целую ручки у тетиньки и с следующей почтой посылаю ей портрет свой,7 который она, кажется, желала иметь. О[течественные] Зап[иски] высланы в Ясную, а Б[иблиотеку] для Ч[тения] с моей повестью я пришлю, как только получу.
Поздравляю вас с новым годом. — Твой Гр. Л. Толстой.
2 Января.
1 В Москву Толстой выехал 12 января.
2 Письмо С. Н. Толстого неизвестно.
3 Имеется в виду В. В. Арсеньева.
4 Речь идет о рассказах «Разжалованный» и «Утро помещика».
5 Разрешение цензора И. И. Лажечникова 31 декабря 1856 г.
6 О цензурной истории со стихами Некрасова, напечатанными в 1556 г. в Москве отдельным сборником и в ноябрьском номере «Современника», см. т. 47, стр. 347, прим. 1157.
7 К
