serait d’aprendre, que Valérie se marie avec un homme qu’elle aime et qui la vaut; parce que quoique je n’ai au fond du coeur pas un petit brin d’amour pour elle, je trouve toujours qu’elle est une très bonne et honnète demoiselle. Je vous félicite, chère tante, sur votre communion et sur la fête de Paques. Христос Воскресе! Я прошлого года встретил этот праздник с Толстыми2 в Петербурге и нынче вечером встречу с ними в Женеве. Они очень добрые и хорошие госпожи, просили меня кланяться — вам. — Ceci est la second lettre que je vous écrit de Genève, je le dis en cas que si l’une se perde vous ne doutiez pas de moi. Le pays est admirable, je me trouve si bien ici, sous tous les rapports, que je ne sais si je ne resterais ici jusqu’au mois de Septembre c. à. d. jusqu’à mon retour en Russie. Я начал здесь лечение серными ванными и чувствую себя прекрасно. — Занимаюсь, читаю, любуюсь природой, наблюдаю здешний свободный и милый народ и надеюсь, что всё это мне долго не наскучит и принесет пользу. Ежели Сережа приехал, поцелуйте его от меня и скажите, чтобы он затравил за меня 2-х лисиц, а осенью я сам затравлю. Вот бы он посмотрел здешнюю жизнь, уже он бы не мог не согласиться, что тут лучше нашего. Ежели Николинька приедет, велите ему, пожалуйста, написать мне хоть строчку. Я ему напишу уже в Тулу, а не на Кавказ, куда письма ходят 2 месяца, а отсюда в Тулу в 2 недели. «Сильфотоптень сиданси турбильон»… Это Николай Сергеичу.3 Желаю ему всего лучшего, физического и нравственного здоровья и очень рад, что он нашелся, и я его увижу. —

Нат[алью] Петр[овну] обнимаю. Ваничка4 ее мне пишет, мы с ним очень сошлись последнее время, и он точно золотой человек. Я воображаю, как Наташа за пасьянсом иногда обсуживает меня и ругает. Наташа! Не суди, да не осужден будеши.

Adieu, chère tante, je baise vos mains et vous souhaite toutle bonheur que vous désirez et que vous méritez5.

C. Léon Tolstoï.

На конверте:

Russie. Par Berlin à Toula. A Mademoiselle Iergolsky.

Ее Высокоблагородию Татьяне Александровне Ергольской.

В Тулу. В сельцо Ясные Поляны.

Швейцария. Женева. Гостиница Бергюе.

Женева. 5/17 апреля.

Дорогая тетенька!

Сегодня я причастился здесь, в Женеве, а вчера получил ваше письмо, адресованное в Париж1. Вы сами знаете, как я радуюсь всегда вашим письмам, но вчерашнее, полученное мною вечером перед исповедью, было особенно дорого. Надеюсь, что вы простите мне, чем я перед вами грешен. Я знаю, что грехов у меня много, и я молюсь, чтобы бог помог мне не впадать в прежние грехи. Как бы мне хотелось, чтобы Валерия и Вергани простили меня вполне и не поминали бы того огорчения, которое я (уверяю вас, невольно) им причинил. Вы говорите, дорогая тетенька, что вы уже давно перестали меня понимать. — Уверяю вас, что это не по моей вине, я сам слишком поздно понял себя и разобрался в этом деле; но клянусь, что при моей любви к вам, от вас я ничего не скрывал; и я надеюсь прожить всю жизнь так, чтобы не пришлось ничего от вас утаивать. — Что же касается Валерии, я никогда не любил ее настоящей любовью, а допустил себя до дурного наслаждения — возбуждать любовь к себе, что доставляло мне удовольствие, никогда ранее не испытанное. Время, проведенное вдали от нее, показало мне, что я не чувствовал ни малейшего желания ее видеть, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней. — Я пугался при мысли об обязанностях, которые должен буду взять на себя, не любя ее, и тогда я решил уехать раньше, чем предполагал. Поступил я дурно, каюсь перед богом и прошу всех, кому я этим причинил горе, простить меня; но изменить то, что есть — невозможно. И ничто в мире не заставит меня возобновить то, что было. Желаю счастья Ольге и радуюсь ее свадьбе, но уверяю вас, милая тетенька, что я был бы несказанно больше счастлив, узнав, что Валерия выходит замуж за человека, которого она любит и который ее достоин; и, хотя у меня нет ни тени любви к ней, я знаю, что она хорошая и честная девушка. Поздравляю вас, дорогая тетенька, с принятием св. тайн и с светлым праздником. [Далее идет русский текст.]

Пишу вам во второй раз из Женевы и упоминаю об этом на случай, ежели письмо затерялось, чтобы вы не думали, что я не писал. Местность здесь очаровательная, и мне так хорошо живется во всех отношениях, что подумываю, не остаться ли тут до сентября, т. е. до возвращения в Россию. [Далее см. русский текст письма.]

Впервые почти полностью (только в переводе, с датой «17 апреля») напечатано в Бир. XXI, стр. 150. Дата определяется записью в Дневнике под 6/18 апреля и почтовым штемпелем дня отправления: «Genève, 18 avril, 57» [«Женева, 18 апреля, 57»].

На конверте рукой Т. А. Ергольской помечено: «Получила 21 апреля 3-me lettre de Genève» [«3-е письмо из Женевы»].

1 Письмо Т. А. Ергольской не сохранилось.

2 А. А. и Е. А. Толстые.

3 Н. С. Воейков.

4 И. С. Тургенев. Охотницкая имела какое-то отношение к Тургеневым, чем, вероятно, объясняется, что после смерти Т. А. Ергольской она жила в богадельне в Спасском Тургенева.

5 [Прощайте, дорогая тетенька, целую ваши ручки и желаю вам того счастья, которого вы сами себе желаете и которого вы достойны. Гр. Лев Толстой.]

69. Гр. М. Н. Толстой.

1857 г. Апреля 20/мая 2. Кларан.

Пишу тебе несколько слов, милый друг Маша, во-первых, чтобы выговорить, за что ты мне ни словечка не отвечала на мои письма,1 во-вторых, чтобы рассказать тебе про себя, что я после двух месяцев парижской жизни так устал от изучения всего нового и интересного, что я нашел там, что почувствовал потребность отдохнуть, особенно после ужасного зрелища гильотинирования, которое мне пришлось видеть и которое так подействовало на меня, что я ночи не спал.2 Я решился уехать куда-нибудь в уединенное место. В. К. Марья Николаевна в Женеве, следовательно, там и Толстые, которых я люблю, и там чудный край, — и я решился поехать туда.

В Женеву я приехал на 6-й неделе поста, там говел, потом переехал в Clarens, в Canton de Vaud.3 Это — деревня на берегу Женевского озера, в прелестном местоположении, и живу тут вот скоро месяц (т. е. вообще в Швейцарии).4

Природа прелестна, жизнь дешева, есть кое-кто русские, добрые люди, между прочим, М. Рябинин,5 который просит тебе кланяться; уединение и занятия идут порядочно.

Третье же главное дело, зачем я тебе пишу, это — средство, которое мне рассказывали в Париже, для твоей руки. Взять молодых березовых листьев, насыпать в мешок и из мешка этого сделать муфту на всю руку, и так спать в этой муфте каждую ночь. Средство это не может повредить, но, говорят, помогает удивительно против всякого рода местных страданий, против простуд, онемений, даже вывихов и ран.

Тургенев бедный болен и нравственно болен. Теперь Некрасов должен быть в Париже.6 Я же пробуду здесь, думаю, долго, тем более, что и не могу ехать, пока не получу денег; поэтому скажи Валерьяну, что, ежели ему из деревни и от Сережи пришлют деньги для доставления мне через банкира, чтобы он это сделал как можно скорее, а то ужасно страшно остаться здесь без средств, а у меня уж очень тонко. Что твое здоровье, твое расположение духа, твои занятия, музыка, что…..?7

Пожалуйста пиши, милый дружок, я буду, особенно отсюда, отвечать очень аккуратно. Обнимаю Валериана и детей.

Прощайте, милые друзья, до свиданья. Планы моего путешествия могут измениться, но ежели Бог даст буду жив здоров, то в Сентябре все-таки буду в Покровском.

Ваш друг и брат Граф Л. Толстой.

2-го Мая.

Адрес: Suisse, Canton de Vaud, Clarens, Pension Ketterer.

Печатается по первопечатному тексту, опубликованному С. П. Спиро в «Русском слове», 1911, № 134, от 12 июня (с неверной датой: «1858 или 59 г.»). Год определяется содержанием. Местонахождение автографа неизвестно.

1 Письма эти Толстого к М. Н. Толстой из-за границы неизвестны.

2 См. п. № 64.

3 [Кларан, в кантон де Воо.]

4 В Женеву Толстой приехал 28 марта/9 апреля, а 9/21 апреля он, вместе с А. А. Толстой, поехал в Кларан, где у них было много общих знакомых (Мещерские, Е. И. Карамзина, Пущины, Рябинины). О поездке в Кларан есть интересные подробности в воспоминаниях А. А. Толстой (ПТ, стр. 6—9). См. т. 47, стр. 445, прим. 1667.

Толстой, поселившись в пансионе, сперва Perret, а потом Кетерера, оставался в Кларане до 11/23 июня, совершая прогулки (в которых часто принимала участие и А. А. Толстая) и путешествия по Швейцарии. Одно из таких пешеходных путешествий описано Толстым в «Путевых заметках», см. т. 5, стр. 192—213.

5 Михаил Андреевич Рябинин (1814—1867), принадлежал к богатой московской семье, родственник декабриста М. И. Пущина. См. т. 47, стр. 450, прим. 1704.

6 2/14 или 3/15 марта Некрасов выехал из Рима в Неаполь, откуда вернулся в Рим 25 марта/6 апреля, а 11/23 апреля выехал из Рима во Флоренцию; 5/17 мая Некрасов был в Париже, а из Парижа отправился прямо в Петербург, куда приехал 28 июня/10 июля.

7 Многоточие в первопечатном тексте, поставлено, вероятно, на месте неразобранного публикатором слова.

* 70. П. В. Анненкову.

1857 г. Апреля 22/мая 4. Кларан.

Посылаю вам, дорогой Павел Васильевич, записку Пущина,1 с которым мы живем вместе в Clarens, Canton de Vaud, куда вы мне пишите, ежели захотите мне этим истинно обрадовать.

Записка2 забавная, но рассказ его — изустная прелесть. Вообще это, видно, была безалаберная эпоха Пушкина. Пущин этот — прелестный и добродушный человек. Они с женой здесь трогательно милы, и я ужасно рад их соседству. Я в Швейцарии вот уже 4-ю неделю и очень доволен своим житьем. Дешево, уединенно; теперь тепло, голубой Леман и ущелья беспрестанно в глазах, простодушные, добрейшие люди, Пущин, с которым мы друг друга очень любим, и занятия.

Занятия, однако, идут плохо. Ту серьезную вещь, про которую я вам говорил как-то, я начал в 4-х различных тонах, каждую написал листа по 3 — и остановился, не знаю, что выбрать или как слить, или должен я всё бросить.3 Дело в том, что эта субъективная поэзия искренности — вопросительная поэзия, — и опротивела мне немного и нейдет ни к задаче, ни к тому настроению, в котором я