et ces jours-ci je n’en avais véritablement pas le temps. Hyères n’est pas une île, mais c’est une ville sur la côte méridionale de France, au Sud-Est de Toulon. La mer qu’on voit de nos fenêtres est à 4 verst de la ville. Moi et Nicolas nous nous sommes logés dans la ville même en pension pour 18 fr. par jour chez une très bonne vielle femme M-me Sénéquier. C’est donc notre adresse: Francе, Hyères chez M-me Sénéquier. Marie s’est arrêtée dans un hôtel et déménage aujourd’hui dans une maison de campagne au bord de mer, pour y prendre les bains, autant que durera la saison. On dit ici qu’il fait bon de se baigner jusqu’au mois de Décembre quelques fois. Le climat est admirable ici. Les citronniers, les orangers, les lauriers, les palmiers sont en fleurs en feuilles et en fruits pendant tout l’hiver. L’état de la santé de Nicolas est toujours le même; mais ce n’est qu’ici qu’il faut espérer une amélioration, parce que le genre de vie qu’il a mené à Soden le voyage et le mauvais temps ont du au contraire lui faire du mal. Ici le temps admirable ces trois jours et on dit qu’ici le temps à été toujours beau. Il y a ici une Princesse Galisine2, qui habite le pays depuis 9 ans. Marie a fait sa connaissance; et cette Princesse dit qu’elle est venu ici dans un état beaucoup pir que celui de Nicolas et à présent c’est une femme tout-à-fait forte et bien portante. Elle nous a raconté aussi qu’elle a connu Dmitri Генваричь3 qui est mort à Hyères sur ses bras.

Le voyage nous a couté très cher, et la vie ici n’est pas bon marché non plus, de sorte que nous tous aurons dans un mois d’ici grand besoin d’argent. Si Serge et encore avec vous dites lui qu’il envoye l’argent le plus tôt possible. Je suis sûr qu’aujourdhui vous avez pensé à moi plus qu’à l’ordinaire à cause de mon jour de naissance.4 Moi aussi je commance ce jour en vous écrivant. —

Adieu, chère tante, je vous baise les mains. — Je ne sais si Nicolas et Marie vous écriront, dans touts les cas ils pensent souvent à vous et vous baisent les mains. — Наталье Петровне целую ручки, Ник[олаю] Серг[еевичу],5 ежели еще живет у вас, и хорошо, то я очень рад и кланяюсь. Устроилось ли дело Мавры Андреевны? Разуверьте ее, что я ее ненавижу. Что моя школа? Во всяком случае, я буду к зиме с новыми книгами и инструментами.6 Пусть Петр Васильичь7 не зевает. —

Dites au староста que je m’intéresse beaucoup au ménage, mais à vrai dire, si seulement il n’y a rien d’extraordinairement désagréable, je ne me soucie de rien du tout. Vous avez toujours raison, chère tante, dernièrement nous avons parlé de cela avec Nicolas; et quand vous me disiez que j’ai tort de rester toujours à la campagne vous aviez raison. Le voyage que jʼai fait m’a fait beaucoup de bien sous plusieurs raports.

Léon.

9 Sept.

28 Août

Hyères.

Дорогая тетенька!

Три дня тому назад мы приехали в Гиер.1 Не писал вам раньше, потому что мы еще не устроились, да и свободного времени не было ни в дороге, ни теперь. Гиер не остров, а город на южном побережье Франции, на юго-восток от Тулона. Море, которое видно из наших окон, в 4-х верстах от города. Мы с Николенькой устроились в самом городе в пансионе у пожилой и приятной госпожи Сенекье за 18 фр. в день. Вот наш адрес: Франция, Гиер, у г-жи Сенекье. Машенька остановилась в гостинице, откуда перебирается сегодня в снятый ею деревенский дом на берегу моря, чтобы пользоваться морскими купаниями в продолжение всего сезона. Говорят, что он продолжается иногда до декабря. Климат здесь прекрасный. Лимонные, апельсиновые деревья, лавры, пальмы всю зиму с листвой, в цвету и с плодами. Здоровье Николеньки всё в том же положении; но только здесь и можно надеяться на улучшение, между тем как образ жизни его в Содене, путешествие и плохая погода несомненно принесли ему вред. Эти три дня стоит прекрасная погода, и говорят, что она здесь всё время такая. Некая княгиня Голицына2 живет здесь 9 лет. Она говорила Машеньке, которая познакомилась с ней, что она приехала сюда в гораздо худшем состоянии, чем Николай, а теперь сильная и вполне здоровая женщина. Она рассказала нам, что знала Дмитрия Генваричь,3 который умер в Гиере на ее руках.

Дорога нам дорого обошлась, и здесь жизнь не дешева, так что через месяц мы будем нуждаться в деньгах. Ежели Сережа еще с вами, скажите ему, чтобы деньги он высылал как можно скорее. Уверен, что сегодня вы вспоминали меня чаще обыкновенного по случаю дня моего рождения.4 А я начинаю этот день письмом к вам.

Прощайте, дорогая тетенька, целую ваши руки. — Не знаю, напишут ли вам Николенька и Машенька, но знаю, что они часто думают о вас и целуют ваши ручки. [Русский текст.]

Скажите старосте, что я очень интересуюсь хозяйством, но, по правде сказать, ежели ничего не случилось особенно неприятного, я не забочусь о нем. Вы всегда правы, милая тетенька, недавно мы говорили об этом с Николенькой; и когда вы говорили, что напрасно я живу безвыездно в деревне, вы тоже были правы. Теперешнее путешествие во многих отношениях мне очень полезно.

Лев.

9 сент.

28 августа

Гиер.

Впервые отрывок опубликован в Б. I, 1, стр. 374.

1 9 августа в Киссинген к Толстому приехал его больной брат Николай Николаевич, о чем Толстой записал в Дневнике 12 августа.

Пробыв в Киссингене четыре дня, H. Н. Толстой уехал. Видя всю опасность положения больного брата, Толстой решил не оставлять его одного и 26 августа поехал в нему в Соден. В Содене Толстой пробыл три дня и, вместе с сестрой и братом, 29 августа поехал во Франкфурт, а оттуда в приморский город Гиер.

2 Кн. Елена Александровна Голицына, рожд. Корсакова, сестра вице-президента Академии наук кн. М. А. Дондукова-Корсакова, была первым браком замужем за кн. Владимиром Николаевичем Голицыным (1802—1844); овдовев, жила за границей, где вышла во второй раз замуж. Она послужила Толстому прообразом госпожи Шталь в «Анне Карениной».

3 Гр. Дмитрий Януариевич Толстой (1827—1859) — сын гр. Януария Ивановича Толстого и Екатерины Дмитриевны Ляпуновой (ум. в 1882 г.), троюродный брат Толстого.

4 28 августа.

5 Николай Сергеевич Воейков. В ответ Толстому Татьяна Александровна писала 26 сентября: «Бывший монах надоел нам смертельно; он не пьянствует, но невозможен во всех отношениях».

6 Во всё время своего пребывания за границей Толстой не оставлял своей работы по школьному вопросу. Он посещал школы почти во всех городах, где был. В Киссингене школа произвела на него очень тяжелое впечатление, о чем он записывал в Дневнике 16/28 и 17/29 июля (см. т. 48).

7 П. В. Морозов.

К настоящему письму Толстого сделана приписка рукой М. Н. Толстой.

180. Т. А. Ергольской.

1860 г. Сентября 20/октября 2. Гиер.

Chère tante!1

Черная печать вам всё скажет. То, чего я ждал 2 недели с часу на час, случилось нынче в 9 часов вечера.2 — Только со вчерашнего дня он позволил мне помочь ему раздеться; нынче первый день, что он решительно лег и разделся и потребовал gard malade.3 Всё время он был в памяти. За 1/4 часа до смерти он выпил молоко и сказал мне, что ему хорошо. Нынче еще он шутил и интересовался моими делами о воспитании. Только за несколько минут до смерти он прошептал несколько раз: «Боже мой, Боже мой!» Мне кажется, что он чувствовал свое положение, но обманывал нас и себя. Машинька нынче только часа за 4 уехала от нас, т. е. из Hyères, за 4 версты, где она еще живет. Она никак не ожидала этого так скоро. Я только что закрыл ему глаза. Я скоро теперь буду с вами. — И всё расскажу изустно. Тело его я не думаю перевозить. Похороны устроит к-ня Голицына, которая взялась за всё.

Прощайте, chère tante.1 Утешать вас не могу. Воля Божья! вот одно. Сереже я теперь не пишу, он, должно быть, на охоте, вы знаете где, поэтому и известите его или пошлите это письмо.

На конверте:

En Russie Mademoiselle Jergolsky. Ее высокоблагородию Татьяне Александровне Ергольской. В Тулу.

Впервые опубликовано в Б. I, 1, стр. 375. Дата определяется содержанием — извещение о смерти H. Н. Толстого.

1 [Дорогая тетенька!]

2 О смерти брата Николая Николаевича Толстой записал в Дневнике 13/25 октября 1860 г. (т. 48).

3 [судно.]

181. Гр. С. Н. Толстому.

1860 г. Сентября 24 и 25/октября 6 и 7. Гиер.

Ты, я думаю, получил известие о смерти Николиньки. Мне жалко тебя, что ты не был тут. Как это ни тяжело, мне хорошо, что всё это было при мне, и что это подействовало на меня, как должно было. Не так, как смерть Митиньки, о которой я узнал в Петербурге, вовсе не думая о нем.1 Впрочем это совсем другое дело. С Митинькой были связаны воспоминания детства и родственное чувство и только, а это был положительно человек для тебя и для меня, которого мы любили и уважали больше всех на свете. Ты это знаешь эгоистическое чувство, которое последнее время приходило, что чем скорей, тем лучше, а теперь страшно это писать и вспоминать, что это думал. До последнего дня он с своей необычайной силой характера и сосредоточенностью делал всё, чтобы не быть мне в тягость. В день своей смерти он сам оделся и умылся, и утром я его застал одетого на кресле. Это было часов за 9 до смерти, что он покорился болезни и попросил себя раздеть. Первое было в нужнике. Я вышел вниз и слышу, дверь его отворилась, вернулся — его нет нигде. Сначала я боялся войти, он не любил; но тут он сам сказал: «помоги мне». И он покорился и стал другой, кроткой, доброй; этот день не стонал; про кого ни говорил, всех хвалил и мне говорил: «благодарствуй, мой друг». Понимаешь, что это значит в наших отношениях. Я сказал ему, что слышал, как он кашлял утром, но не вошел из за fausse honte.2 «Напрасно, это бы меня утешило». Страдать он страдал, но он только раз сказал дня за два до смерти,