писал вам о том, что нельзя искать тихого убежища в жизни, а надо трудиться, работать, страдать. Это всё можно, но ежели бы можно было уйти куда-нибудь от этих разбойников с вымытыми душистым мылом щеками и руками, кот[орые] приветливо улыбаются. Я, право, уйду, коли еще поживу долго, в монастырь, не Богу молиться — это не нужно по моему, а не видать всю мерзость житейского разврата — напыщенного, самодовольного и в эполетах и кринолинах. — Тьфу! — Как вы, отличный человек, живете в Петербурге? Этого я никогда не пойму, или у вас уж катаракты на глазах, что вы не видите ничего.

Л. Толстой.

Впервые опубликовано в ПТ, № 41. Дата определяется содержанием: Толстой вернулся в Москву из Самарской губернии 21 июля и пробыл в Москве три дня.

1 Письмо А. А. Толстой от 14 июня 1862 г. (см. ПТ, стр. 159—160).

2 Федор Федорович Кутлер.

3 Толстой имеет в виду Александра Львовича Потапова (1818—1886), бывшего в 1860—1861 гг. московским обер-полицмейстером, в 1861— 1864 гг. управляющим III отделением. В 1874—1876 гг. Потапов был начальником III отделения и шефом жандармов.

4 Кн. Василий Андреевич Долгоруков (1804—1868). 14 декабря 1825 г., будучи корнетом л.-гв. конного полка, находился в Зимнем дворце с внутренним караулом и с тех пор пользовался благоволением Николая I; в 1841—1856 гг. военный министр, в 1856—1866 гг. начальник III отделения и шеф жандармов.

5 Гp. Алексей Андреевич Аракчеев (1769—1834) — временщик при Александре I.

6 Равелины Петропавловской крепости в Петербурге служили местом заключения наиболее важных «политических преступников».

7 Обыск в Ясной Поляне был сделан по распоряжению шефа жандармов кн. Долгорукова 6 июля 1862 г. по доносу на Толстого и на учителей его школ — «студентов», как их называли, агента III отделения Зимина (он же Шипов). Агент доносил, «что при графе находится более 200 студентов разных университетов и без всяких видов, большая часть из сих студентов проживают в волостных правлениях участка графа Толстого и занимают должности учителей крестьянских мальчиков, а также писарей в волостных правлениях, по воскресным же дням все они собираются к графу… На четвертой неделе минувшего великого поста к графу Толстому привезены были из Москвы литографические камни со шрифтом и какие-то краски; на этих камнях… предположено было печатать какие-то запрещенные сочинения, но это предположение не состоялось потому, что Ясные Поляны, где предполагалось прежде печатать, близки к городу; все эти камни и инструменты для печатания перевезены потом в другое имение графа в Курскую губернию и что печатание на привезенных к графу литографских камнях начнется с августа».

Далее агент Зимин-Шипов доносил: «В имении его сиятельства графа Льва Толстого в числе показанных мною учителей находится еще один курьер, должность его состоит в частых поездках по трактам к Харькову и в Москву, также у его сиятельства часто бывают продавцы разного товара из Стародубенных слобод, которые у него иногда ночуют и живут по 1 и по 2 дня. Также мне известно, что в августе месяце настоящего года предполагается у его сиятельства печатание какого-то манифеста по случаю тысячелетия России и оный манифест был у них на просмотрении и отправлен для чего-то за границу, но куда, мне неизвестно. — К тому же в доме его сиятельства из кабинета и канцелярии устроены потайные двери и лестницы и вообще дом в ночное время всегда оберегается большим караулом». (Дело III отделения собственной его величества канцелярии «О графе Льве Толстом», Спб. 1906, стр. 40, 42.)

Обыск в Ясной Поляне был произведен в составе жандарма Дурново, штаб-ротмистра Кабеляцкого, прибывшего из Крапивны исправника и станового. Обыск продолжался два дня и не ограничился одной Ясной Поляной, но был произведен и в некоторых школах (Кривцово, Колина) и имении покойного брата Толстого Николая Николаевича — Никольское-Вяземское, Чернского уезда. Осмотру дома и кабинета в рапорте Дурново посвящены следующие строки: «По осмотру кабинета и дома гр. Толстого никаких предосудительных бумаг не оказалось, и только по некоторым частным письмам, писанным в 1858 г. к нему Тургеневым, можно было судить, что он находится в коротких сношениях с Герценом и что переписка прошлых годов чрезвычайно большая, но писем нынешнего года найдено очень мало». У студентов были отобраны для проверки виды на жительство. Очевидец этого обыска тульский педагог E. Л. Марков в своей статье «Живая душа в школе» («Вестник Европы», 1900, 2, стр. 584) передает следующие подробности: «Как мировой посредник первого призыва, горячо сочувствовавший делу освобождения крестьян, гр. Л. Толстой действовал, разумеется, в таком духе, который страшно ожесточил против него огромное большинство помещиков. Он получил множество писем с угрозами всякого рода: его собирались и побить и застрелить на дуэли; на него писались доносы…

В отсутствие Льва Николаевича в доме его проживала хозяйкой старушка-тетка, да гостила с детьми родная сестра графа, Мария Николаевна, по мужу тоже графиня Толстая. Я и наш общий приятель Г. А. Ауэрбах проводили это лето с своими семьями верстах в пяти от Ясной Поляны, сняв внаймы дом одного помещика в той же Малиновой Засеке, среди которой была и Ясная Поляна. Вдруг рано утром к нам верховой из Ясной Поляны. Нас просят поскорее приехать по важному делу. Мы с Ауэрбахом садимся в шарабан и катим что есть духу. Въезжаем на двор, смотрим — там целое нашествие! Почтовые тройки с колокольчиками, обывательские подводы, исправник, становые, сотские, понятые и в довершение всего — жандармы. Жандармский полковник во главе этой грозной экспедиции, со звоном, шумом и треском подкатившей вдруг к мирному дому Льва Николаевича, к бесконечному изумлению деревенского люда. Нас едва пропустили в дом. Бедные дамы лежат чуть не в обмороке. Везде кругом стража, всё разрыто, раскрыто, перевернуто, ящики столов, шкапы, комоды, сундуки, шкатулки. В конюшне поднимают ломом полы; в прудках парка стараются выловить сетью преступный типографский станок, вместо которого попадаются только одни невинные караси да раки. Понятно, что злополучную школу и подавно вывернули вверх дном, но, не найдя ничего, отправились таким же людным и шумным свадебным поездом, гремя колоколами и гремушками, по всем, кажется, 17-ти школам мирового участка, перевертывая столы и шкапы, забирая тетради и книги, арестовывая учителей и поселяя, конечно, в темной мужицкой толпе, без того не особенно дружелюбной к школе и учению, — самые нелепые предположения…»

Об обыске в Ясной Поляне см. также: воспоминания Д. Д. Оболенского «Наброски и воспоминания» — «Русский архив», 1894, 10; Т. А. Кузминская, «Моя жизнь в доме и в Ясной Поляне. 1846—1862», М. 1925, стр. 123; «Жандармский обыск в Ясной Поляне в 1862 г.» — «Звенья», 1932, кн. 1, стр. 374—412.

* 246. Гр. С. Н. Толстому.

1862 г. Августа 6. Я. П.

Я приехал недели две после твоего отъезда.1 Маша же выехала из Вех в тот самый день, как ты выехал из Тулы. Она пробудет здесь до 17 Авг[уста]. Кумыс чудес не делает, как и всякое лечение, но кашель мой прошел. Главное событие, случившееся у нас во время твоего отсутствия, это посещение Ясн[ой] Пол[яны] жандармами. Это было без меня при Маше. Нарочно присланный из Петербурга Полковн[ик] Жандарм[ский] Дурново с исправником, Становым и каким то частным Приставом подкатили с колоколами на 3-х тройках. Все студенты были в Ясной: их арестовали во флигеле и стали объискивать, потом пошли в мой кабинет, где жила Маша, перерыли там всё, лазили в фотографию, в судно, в подвал, поднимали камни, ездили в Крыльцово и в Колпну, ездили в Никольское, всё перерыли и, разумеется, ничего не нашли. Искали, главное, типографию, в котор[ой] я должен печатать воззвание. Должно быть какой нибудь Михаловский2 так удружил мне доносом. Я еще ничего не предпринял по этому случаю, но намерен написать письмо Государю. — Студенты, Машинька и тетинька перепугались страшно и прятали разные письма, котор[ые] не нужно было и нечего было прятать. — Жандарм объявил, что ничего не нашел подозрительного; но ежели можно нагрянуть в дом, то завтра можно нагрянуть и сковать меня и тетиньку без всякой причины. Когда я узнал про всё это по письму в Москве, мне это было только смешно, как и тебе, может быть, покажется, но чем дольше проходит времени, тем больше это злит и мучает. — Остальное у нас всё по старому — тетинька, студенты, коростовое хозяйство и т. д. Школы не начинались. Журнал отстал на 2 месяца почти, но идет и подписка и хорошее о нем мнение. У тебя, сколько я могу судить по письму Мещерского3 и словам Михея,4 всё идет — т. е. ничего особенно, след[овательно] дурного не случилось.

Машинька на мой взгляд действительно переменилась много к лучшему, стала спокойнее, проще, доверчивее. Нынче был управляющий, молодой немец, который мне очень понравился, я попросил его подождать тебя две недели, как ты хочешь приехать. Мне однако, по правде сказать, не хотелось бы, чтобы ты приезжал так скоро. Мне всё кажется, что тебе бы хорошо было пожить подольше вне милого отечества, кот[орое] на тебя нехорошо действует. В Туле у тебя ничего особенного нет, по слухам, я сам не был, Петерсон5 ездит. Машенька без меня была у Маши6 и привозила c собой Гришу,7 от него все наши пришли в радость, а Наталь[я] Петр[овна]8 внушила ему, чтобы он целовал ручки и чувствовал. — Видел я в Казани Влад[имира] Ив[ановича]9 — точно такой же, как был. Ну да об этом всё расскажу на словах. Деньги посылаются с сею же почтою 500 р. Ежели прошла неделя 6 дней с получения твоего письма, то право нельзя было иначе. От Михея только 300 р., остальные Машенькины. Михей еще не получал за землю. — Прощай, Машинька и тетинька тебя целуют. Письма и ведомость Мещерского посылаю, Михей приедет завтра, и я велю ему написать.

Л. Толстой.

6 Августа.

1 С. Н. Толстой уехал за границу в Бе (Вех, Швейцария).

2 Валерьян Ильич Михаловский — помещик Крапивенского уезда. Его фамилия стоит первой под жалобой на Толстого крапивенских дворян, поданной уездному предводителю дворянства в августе 1861 г. Михаловский был выбран крапивенским дворянством в мировые посредники 4-го участка, но вместо него в посредники тульским губернатором был назначен Толстой. См. письмо к нему № 216.

3 Мещерский — управляющий имением С. Н. Толстого.

4 Михей — староста имения С. Н. Толстого.

5 Н. П. Петерсон.

6 Мария Михайловна Шишкина, жена С. Н. Толстого.

7 Григорий Сергеевич Толстой.

8 Н. П. Охотницкая.

9 В. И. Юшков.

247. С. А. Рачинскому.

1862 г. Августа 7. Я. П.

Письмо ваше,