я не был нынче в духе полной искренности (иногда (даже всегда) желаешь быть искренним, но не можешь), я бы сказал вам, что она вас любит, но теперь скажу, что она готова любить вас, но находится в отношении вас в некотором недоумении, очень заинтересована, как она сама говорит, как никогда никакой женщиной, и, вместе с тем, я уверен, имеет в душе чувство, к[отор]ое Ларошфуко17 заметил бы только, чувство немного враждебное, какое мы имеем всегда к людям, к[отор]ых мы не знаем и к[отор]ых все, начиная с мужа, чрезмерно хвалят. — Смотреть же глазами мужа она не может, так как хорошая жена смотрит на всё глазами мужа, исключая на женщин. —

Что делают и где все ваши?

Прощайте, до свиданья. Всё у вас ли страшный швейцар, к[отор]ого я испугал в 12 часов ночи?

14 ноября.

Где Алексей Толстой?18 Кланяйтесь ему от меня, коли он в П[етер]б[ур]ге.

Впервые опубликовано в ПТ, № 59. Год определяется содержанием и сопоставлением с письмами №№ 114 и 138.

1 От французского brouillon — черновик.

2 «Дело» было выиграно, хотя тянулось оно несколько лет. М. Н. Толстая с детьми получила все имения, оставшиеся после В. П. Толстого, но в правах наследства была утверждена лишь 13 июня 1872 г. Запрещение с имений снято было в 1873 г.

3 Елизавета Андреевна Толстая, сестра А. А. Толстой.

4 А. А. Толстая жила в верхнем этаже (107 ступенек).

5 Далее зачеркнуты полторы строки.

6 Михаил Николаевич Муравьев (1796—1866), прозванный «вешателем» — крайний реакционер, ярый противник освободительных реформ, виленский ген.-губернатор, жестоко подавлявший польское восстание.

7 Владимир Александрович Черкасский (1824—1878), старый знакомый Толстого, деятель крестьянской реформы 1861 г., славянофил (см. т. 47, стр. 409, и т. 48), с 1863 г., после подавления польского восстания, служил в Привислянском крае.

8 Впоследствии Толстой резко изменил свое отношение к польскому вопросу. В повести 1906 г. «За что?» он высказал сочувствие полякам и гневно осудил царское правительство.

9 Шлезвиг-Голштиния — прусская провинция.

10 Толстой изменил это решение. Вторая часть романа «1805 год» печаталась в 1866 г. в «Русском вестнике».

11 «Зараженное семейство».

12 [наслаждение]

13 В 1872 г. Толстой возобновил занятия с крестьянскими детьми и тогда же принялся за работу над «Азбукой».

14Т. А. Ергольская.

15См. прим. 3 к письму № 140.

16Намерение это осуществлено не было.

17Ларошфуко (1747—1827) — французский писатель, автор сборника афоризмов «Размышления и максимы», который Толстой высоко ценил.

18Алексей Константинович Толстой (1817—1875) — поэт, троюродный брат Л. Н. Толстого.

* 150. Т. А. Берс.

1865 г. Ноября 16. Я. П.

Здраствуй Таня, милый друг. Я думаю, ты рада новому плану, предложенному Соней.1 Я бы очень желал, чтоб ты была рада. А вот я тебе предсказываю, что в нынешнюю зиму и в Москве, куда тебе так не хочется, будет важная перемена в твоей жизни. Так мне по всему кажется. Ежели бы девушке не нужно бы было выходить замуж, как бы мы с Дьяковыми были рады, а надо, особенно тебе, и будет. Так ты обиделась? Я этим был польщен. Значит, ты нам не изменила нисколько. И не изменяй, хотя я тут и на пристяжке в нашей любви к тебе, а все-таки. — Начал писать два слова,а хочу теперь написать тебе целый листик об важном.

Таня — читай одна. —

Вот что, милая Таня. И пускай это письмо будет секрет от Дьяковых. Может быть, ничего и не будет секретного, но мне ловчее будет писать, зная, что пишу тебе одной. Так вот что: отчего мы последнее время похолодели друг к другу? Не только похолодели, но стали как-то недоверчивы и подозрительны друг к другу. Ты так чутка, что ты, верно, сама заметила это. И мне это очень грустно. Иногда как будто пройдет (в наши свиданья в Никол[ьском] и Черм[ошне]), и опять. Точно как будто мы втайне один от другого строго обсудили друг друга — и скрываем наше мнение. Или, может быть, просто я тебя ревную к Дьяковым и всё это мне кажется. Но только всякий раз, как я думаю о тебе, мне становится грустно, как будто вот был у меня близкий, искренний друг, и я с ним разошелся или расхожусь.

Давай, чтоб этого не было. Пожалуйста. Я с тобой был иногда не совсем искренен. Я не буду больше, и ты будь совсем искренна со мной, ежели тебе это не неприятно, и серьезно смотри на меня — не для шутки — как на второго отца. Видишь ли — в нашей дружбе от меня ты имеешь право требовать совета, помощи, всякого рода трудов и дел, а я от тебя имею право требовать искренности совершенной. Ежели между нами дружба. — Может быть, прежде обстоятельства мешали таким отношениям, теперь не будет этих обстоятельств, и теперь будем очень, очень дружны, и чтоб нам не было неловко друг с другом, как было последнее время. Для этого я от тебя требую совершенной искренности, и ты сама скажи, чего ты от меня требуешь.

Может быть, ты скажешь: что ему показалось! Вот удивительно! и т. д. Тогда прекрасно. Но во всяком случае, когда мы увидимся, я буду к тебе лучше, проще и нежнее, чем я был. Я чувствую эту потребность в моем сердце и чувствовал потребность тебе это написать. — Вот и вся. Прощай, милая Таня.

Скажи Дьякову, что я и не думал быть недовольным Терлецким2 — напротив — он не хуже Ивана Ивановича.3 Но несмотря на то, я счел своим долгом передать ему предложения Дьякова, к[отор]ые выгоднее моих, и он отказался. —

Бывало, всё в зиму побывает у нас раза три Дьяков, а теперь ему дома хорошо. Интригуй, чтобы они все к нам приехали. —

Приписка к письму С. А. Толстой. Первая часть публикуется впервые, вторая впервые опубликована Т. А. Кузминской в ее воспоминаниях «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне», III, стр. 86—87. Датируется на основании слов письма С. А. Толстой от 19 ноября: «Письма эти написаны 3 дня тому назад».

1 С. А. Толстая писала сестре, что советует ей на зиму приехать в Москву, и обещала сама приехать в Москву со всей семьей.

2 Терлецкий — управляющий у Толстых. Д. А. Дьяков хотел его пригласить учителем для дочери.

3 И. И. Орлов.

* 151. М. Н. Лонгинову.

1865 г.? Ноября 18…20? Я. П.

Посылаю вам архив,1 уважаемый Михаил Николаевич. Ежели вы не забыли спросить у Александрова2 о моем разверстании, передайте мне, пожалуйста, ответ. Вашим предложением почитать у вас Долгор[укова]3 я на днях воспользуюсь, так как у меня теперь пошло все опять хорошо. До свиданья.

Ваш гр. Л. Толстой.

Датируется предположительно на основании письма к А. А. Толстой от 26…27 ноября, в котором Толстой пишет, что «третьего дня» был в Туле и видел Лонгинова (см. № 152).

1 Вероятно, журнал «Русский архив», который Толстой брал читать у Лонгинова в связи с работой над «1805 годом».

2 Александров — мировой посредник, позднее служивший в тульском земстве.

3 «Российскую родословную книгу, издаваемую кн. Петром Долгоруковым», Спб. 1854—1857. В 1874 г. эту книгу для Толстого приобрел П. И. Бартенев.

152. А. А. Толстой.

1865 г. Ноября 26…27. Я. П.

Сейчас получил ваше милое, доброе, ясное письмо и говорил себе: отвечу завтра; но не могу удержаться — не дают мне покоя все те мысли, кот[орые] пришли по случаю этого письма, и пишу сейчас же. Третьего дня я был в Туле, видел М. Лонгинова и он, между прочими новостями, равнодушно сказал мне о замужестве Тютчевой1 и вашем назначении.2 Хотя он вас не знает, кажется, вам будет интересно знать, в каких выражениях он сказал мне это: «Анна Тютчева так надоела им всем, что они рады были отвязаться от нее, а лучше Толстой они не могли, т. е. нельзя найти на ее место». Новость эта меня ужасно поразила. Для меня это был выстрел из двухствольного ружья. Во-первых, брак (не брак, а это надо назвать как-нибудь иначе, надо приискать или придумать слово), пока — брак А. Тютчевой с Аксаковым3 поразил меня, как одно из самых странных психологических явлений. Я думаю, что ежели от них родится плод мужеского рода, то это будет тропарь или кондак,4 а ежели женского рода, то российская мысль, а, может быть, родится существо среднего рода — воззвание или т. п. —

Как их будут венчать? и где? В скиту? в Грановитой палате или в Софийском соборе в Царьграде? Прежде венчания они должны будут трижды надеть мурмолку5 и, протянув руки на сочинения Хомякова,6 при всех депутатах от славянских земель произнести клятву на славянском языке. Нет, без шуток, что-то неприятное, противуестественное и жалкое представляется для меня в этом сочетании. Я люблю Аксакова. Его порок и несчастье — гордость, гордость (как и всегда), основанная на отрешении от жизни, на умственных спекуляциях. Но он еще был живой человек. Я помню, прошлого года он пришел ко мне и неожиданно застал нас за чайным столом с моими belles soeurs.7 Он покраснел. Я очень был рад этому. Человек, который краснеет, может любить, а человек, который может любить, — всё может. После этого я разговорился с ним с глазу на глаз. Он жаловался на сознание тщеты и пустоты своего газетного труда. Я ему сказал: «Женитесь. Не в обиду вам будь сказано, я опытом убедился, что человек неженатый до конца дней мальчишка. Новый свет открывается женатому». Вот он и женился. Теперь я готов бежать за ним и кричать: я не то, совсем не то говорил. Для счастья и для нравственности жизни нужна плоть и кровь. Ум хорошо, а два лучше, говорит пословица: а я говорю: одна душа в кринолине нехорошо, а две души, одна в кринолине, а другая в панталонах еще хуже. Посмотрите, что какая-нибудь страшная нравственная monstruosité8 выйдет из этрго брака. Я знаю, что вы рассердитесь на меня за то, что я так говорю о вашей предшественнице, которую вы теперь стараетесь любить еще больше, чем прежде; но я не мог. С тех пор как я узнал эту новость, я каждый день по нескольку раз думаю об этом — не браке, а слиянии двух — не душ, а направлений, и я не могу успокоиться и говорить с вами о вас, пока не выскажу всего. Простите, ежели я вас огорчил.

Соня удивилась тому, что вы так боитесь того, что вам предстоит, но я и не ждал иначе. Страшно — я это очень понимаю. Я воспитывал своих Яснополянских мальчиков смело. Я знал,