пребывания в Москве1, что намерен во всем быть акуратен и писать вам так же акуратно, как М. А.2 Нынче хоть поздно, но приписываю только подтверждение всего, что пишет Соня.3 Только с Горскиной4 мы не сошлись в том, что нужно мужей ревновать, зато сошлись в том, что она прелесть какая милая. Я очень рад Сониным р….. Я уверен, что это будет знак конца ее болезням. Целую вас крепко.
Впервые опубликовано Т. А. Кузминской в ее книге «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне», II, стр. 145. Датируется по письму С. А. Толстой, к которому является припиской.
1 В начале декабря 1863 г. Толстые поехали в Москву и пробыли там до 15 числа. В Москве Толстой работал в библиотеках, изучая материалы для начатого романа, рукопись которого он привозил с собой. См. письмо № 65.
2 Имеется в виду фрейлина двора императрицы Марии, Мария Аполлоновна Волкова (1766—1859), переписку которой с В. А. Ланской Толстой в то время читал. Материал этот он получил от Н. С. Перфильевой через А. Е. Берса (см. письма А. Е. Берса к Толстому от 19 и 20 октября и 3 декабря 1863 г., ГМТ). Переписка Волковой с Ланской послужила Толстому источником некоторых сведений при создании «Войны и мира». Часть ее была напечатана в «Русском архиве», 1872, полностью же, в переводе М. П. Свистуновой — в «Вестнике Европы», 1874, №№8—12, под заглавием: «Грибоедовская Москва в письмах М. А. В. к В. А. Л.».
3 С. А. Толстая писала о приятном впечатлении от поездки в Москву и заканчивала словами: «Лева перевел опять кабинет вниз и целый день пишет. Он свою рукопись оставил у папа в кабинете. Просит сберечь и переслать к нам поскорее». Последнее слово вписано рукой Толстого.
4 Софья Михайловна Горсткина (1842—1891), сестра А. М. Кузминского. Была замужем за пензенским помещиком Львом Ивановичем Горсткиным.
* 32. И. П. Борисову.
1863 г. Декабря 19. Я. П.
Благодарствуйте, любезный Иван Петрович, за то, что вспомнили обо мне, и за отличную карточку.1 У меня нет, потому не посылаю. Когда-то мой Сережа будет читать Робинзона,2 бог знает. Теперь только и радости, что когда не зелено ходит. А вашего3 я не могу себе представить большим. Авось полюбуюсь на него, приехав в Никольское и заехав к вам. Я с тремя глупейшими собачонками гонял нынче осенью зайцев, но было весело, ездил с женой и с свояченицей.4 Фета милого я видел в Москве, откуда приехал 4-й день. Дома у нас всё слава богу, и живем мы так, что умирать не надобно. — Прощайте, будьте здоровы и счастливы. Соня и тетинька благодарят за память и душевно кланяются. —
Я всё пишу длинный роман,5 который кончу, только ежели долго проживу. —
Ваш гр. Л Толстой.
19 декабря.
Год определяется по неопубликованному письму И. П. Борисова от 12 декабря 1863 г., на которое отвечает Толстой.
Об Иване Петровиче Борисове (1832—1871) см. т. 83, стр. 44, и т. 60, стр. 302.
1 И. П. Борисов вместе с письмом от 12 декабря прислал Толстому фотографическую карточку и просил его дать свою.
2 «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо.
По поводу рассказа о Робинзоне, переделанном одним из учителей Яснополянской школы и напечатанном в приложении к журналу «Ясная Поляна» — «Ясная Поляна. Книжка для взрослых», 1862, февраль, — И. П. Борисов писал: «…Я и так вспоминаю вас часто, а вот теперь, в течение двух месяцев невольно каждый вечер вспоминал и благодарил вас за Ро-бин-зона. Еще с утра за чаем начинается уговор, чтобы после обеда читать про Робинзона. Знает он уже наизусть, но это нисколько не убавляет внимательности. Конца не предвидится разным предположениям и гаданиям о бедном Робинзоне. Даже и «Солдаткино житье», тоже любимое, теперь оставлено, и «Сезам, отворись», где встречается разудалый тезка, Петр Иванович, и это отдыхает. Спасибо вам за все эти счастливые часы».
3 Толстой имеет в виду сына И. П. и Н. А. Борисовых, Петра Ивановича (1859—1888). См. о нем т. 83, письмо № 17.
4 Т. А. Берс. Охота Толстого осенью 1863 г. описана в воспоминаниях Т. А. Кузминской «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне», II, стр. 106—117.
5 См. прим. 2 к письму № 26.
* 33. Т. А. Берс.
1863 г. Декабря 25. Я. П.
Mademoiselle!
Connaissant votre amabilité et extrême obligeance, je me permets de vous importuner par une question très grave pour toute ma famille et particulièrement pour mon mari et moi. Oserais-je vous demander la main sur la conscience. Aimez vous Ignatowitch? De votre réponse, mademoiselle, dependra la tranquillité, le repos et le bienêtre de toute une famille.
Pendant votre sejour dans nos parages, nous avons eu l’occasion d’aprecier vos emminente qualités et votre divin caractère et c’est pourquoi je me permets moi et ma famille de vous assurer des sentiments distingués et immuables, que se permet de vous porter votre toute devouée et humble servante.
Catherine de Sthistechashipersoff.
25 decembre.
Милостивая государыня!
Зная вашу любезность и исключительную обязательность, я позволяю себе обеспокоить вас одним вопросом, очень важным для всей моей семьи, в особенности же для моего мужа и меня. Осмелюсь спросить вас, положа руку на сердце. Любите ли вы Игнатовича? От вашего ответа, м. г., зависит спокойствие, мир и благополучие целой семьи.
Во время вашего пребывания в наших краях мы имели случай убедиться в ваших высоких достоинствах и в вашем ангельском характере, — вот почему я, ваша покорная и преданная слуга, позволяю себе выразить вам от лица моего семейства наши чувства истинной преданности.
Екатерина Чичечашиперсова.
25 декабря.
Gnädige Fräulein!
Nebstdem (не будем) ist mir alles überdrisslich (дрис-лих) geworden, nachdem ich erfahren habe dass sie unsere Gegend verlassen haben, und ich nicht die Zeit und die Gelegenheit gehabt habe ihnen die gelegentliche Frage abzustaben, da ich dann als in der grössten und unwirkürlichsten Verdrisslichkeit wegen meiner Anbietlichkeit schmerzhaft und höchst unvershlossen zu vermessen Hasen und hohachten Sperling zu verdauen und verzehren abermals allmählich abzuwarten und vermehren darf.
Dem ungeachtet, libenswürdige Mamsell, trette ich mit einer obgleich indiscreter dennoch höhst wichtiger und villeicht schmerzhafter Frage über einer meiner Freunde ihnen vor.
Die Haut des Crocodilenes ist doch nicht so dick, wie ihr Herz, libenswürdige Mamsell, nebst dem (не будем) jene eine Flintenkugel nicht durchdringen kann uber dieses Amor mit seinem giftigem Pfeile durchshossen hat, wie ich es vermuthen darf. —
Ihrem Zaudern und Bekennen, stelle ich den Caramboll und Shlegerüst empor!!!!
Mädchen! aber ich treuherzig,
Dein Geheimniss sei mir kund,
Ach, ich muss es doch erfahren
Aus dein eignem schönem Mund.
Ist dir lieb der Ignatowitch.
Sag es mir treuherzig zu…
Ziehst du vor die Abramovitch
Mit den schönen weissen Schuh.
Juhea! Juhea! Juhea!
Милостивая государыня!
Мне стало всё очень противным, когда я узнал, что вы покинули наши места, а я не имел времени и возможности задать вам один вопрос, так как находился тогда в состоянии невольного раздражения, которое я мучительно переживал вследствие моей нерешительности болезненно и ужасно. Как заяц и почтенный воробей переваривают и проглатывают не спеша, так и я выжидал и увеличивал свои переживания.
И тем не менее, любезная девица, позволяю себе задать вам один нескромный и даже мучительный — но при этом очень важный вопрос по поводу одного из моих друзей.
Кожа крокодила проницаемее вашего сердца, любезная девица, и, тем не менее, в нее не может проникнуть пуля, в ваше же сердце проникла ядовитая стрела амура, как я предполагаю.
Вашим колебаниям и нерешительности посвящаю эти стихи.
Девушка! я чистосердечен,
Поведай мне свою тайну,
Из твоих прекрасных уст.
Люб ли тебе Игнатович,
Признайся чистосердечно…
Или ты предпочитаешь Абрамовича
В красивых белых башмачках.
Юх-хе! Юх-хе! Юх-хе!
Kochanna panna Tatianka!
Kochaesh li minia? Sprechochau tebia. Muvi do minia.
Tvoi bezumchnie
Ignatovich.
25 december.
Милая панна Татиана!
Любишь ли меня? Спрашиваю тебя. Скажи мне.
25 декабря.
На четвертой странице:
Ее превосходительству Татьяне Андревне Берс.
В Москву. В Кремль.
В доме Арднансгуза.1
Год определяется неопубликованным письмом А. Е. Берса к С. А. Толстой от 29 декабря 1863 г., в котором он писал: «…Сегодня получили письма Тане от твоего мужа, от которых я катался со смеху, подавно от немецкого».
1 Ордонанс-гаус — здание, примыкавшее к Кремлевскому дворцу. Здесь А. Е. Берс, как гоф-медик, имел казенную квартиру.
1864
34. T. A. Берс.
1864 г. Января 1…3. Я. П.
Вчера смотрел, когда рожденье месяца, и в календаре тетиньки нашел: aujourd’hui Léon et sa femme sont partir pour Moscou accompagnés de la chère1 Таня. Ты мне и всегда chère, но тут ты еще шерее мне сделалась, как это всегда бывает, без видимой причины. — А ты говори[шь], что я тебе враг. Враг тебе 20 лет лишних, к[отор]ые я жил на свете. Я знаю, что, что бы ни сделалось тебе, не надо опускаться и быть той милой беснующейся энергической натурой в счастии и той же натурой, не поддающейся судьбе, в несчастии. Ты можешь это, ежели ты не будешь попускать себя. Скажи сама себе: ходи в струне перед самой собою. И ходи. Ну, ежели бы он2 умер. Ну, ежели бы для меня Соня умерла или я для нее? Ведь легко сказать, я бы жить не стал. Главное, что это легко сказать и глупо, и подло, и лживо, и надо ходить в струне. Кроме твоего горя у тебя, у тебя-то есть столько людей, к[отор]ые тебя любят (меня помни), и ты не перестанешь жить, и тебе будет стыдно вспоминать твой упадок в это время, как бы оно ни прошло. Ей богу, не сердись на меня. Ты будь убеждена, что опускаться нехорошо, и всё будет хорошо. —
А как я смотрю на ваше будущее? Ты хочешь знать. Вот как. — С[ережа] обещал приехать к нам через два дня и не приезжал до сих пор; мы узнали, что М[аша] рожает,3 но еще прежде этого я стал очень беспокоиться. Меня мучала мысль, что он сказал раз: «надо всё кончить так или иначе, женившись на М[аше] или на Т[ане]». Я жалею М[ашу] больше тебя по рассудку, но, когда мне пришло в голову, что он, может быть, решится без нас, я испугался. Мы написали ему письмо, что имеем ему важное сообщить. Теперь она рожает, он в первый раз присутствует, и я боюсь. В душе, перед богом тебе говорю, я желаю да, но боюсь, что нет. Перед ее страданиями, к[отор]ые могут быть соединены с нравственными страданиями, ему всё может показаться в другом свете. — Дьяков4 был у нас и потом у него и много говорил с
