твоей нужды, но вообще денежное твое положение, как и всех, нехорошо нынешний год. Прошение я получил и с этой же почтою пишу В[алерьяну] П[етровичу].1 Я пишу ему о детях и о платеже на содержание их, хотя той же суммы, которую он платил прежде. Кроме того, прошу его, чтобы он дал какое-нибудь обеспечение в том, что он деньги эти будет выплачивать на будущее время. Я ему и льщу немного и затрогиваю его самолюбие и надеюсь на успех. Я еще раз прошу его о свидании, на к[оторое] он был прежде несогласен. Лично всё это можно бы было обделать гораздо лучше. —
Письма твои оба последние, к тетиньке и Сереже, мне очень, очень понравились,2 т. е., разумеется, не литература, а то состояние твоей души, которое я понимаю из них. Дай бог тебе самого лучшего счастия, которое дается не внешними условиями, а внутренними условиями состояния души: любви, строгости к себе и честности в отношениях жизни. Не знаю, как и что, но письма эти меня тронули еще глубже, чем твои первые письма. — Сережа было и собирался и собрался совсем к тебе, но тут вышло, что он чуть не разъехался с нами — мы были в Москве — и он опять засел. Положение его очень нехорошо — нравственно. Я тебе писал о его секрете (пожалуйста, не упоминай о нем в своих письмах). Он любит Машу, чувствует свою обязанность к ней и детям и любит и любим там. И без этого он был склонен к ипохондрии (воображал, что у него гнилой насморк и т. п. вздор), а теперь это стало еще хуже. Когда он приезжает к нам, я боюсь даже раздражить его. При этом он честен и умен, как редко бывают люди, и вел себя и ведет во всем этом деле прекрасно. Я подбиваю его всеми силами ехать к тебе, но едва ли успею. — У нас с Соней идет житье — уж по-старому. — Она довольна своей жизнью, а я еще больше. Сережа младший выправляется, получил два зуба, но для отца еще ничего не дает. Я пишу длинный роман из 1812 года,3 а между прочим написал комедию,4 кот[орую] хотел поставить в Москве, но не успел перед масляницей, да и комедия, кажется, плоха, она вся написана в насмешку эманципации женщин и так назыв[аемых] нигилистов. Тургенев в Петербурге.5 Лиза Берс6 видела его там, говорит, очень опустился и постарел. Он назвал свою последнюю повесть «Довольно»7 и говорит, что бросил писать. Жалко, ему рано кончать. — Прощай, пиши нам почаще. О главном твоем теперь деле, ради бога, помни мои советы в первом письме.8 Береги себя для детей. Впрочем, по последним твоим письмам, ты теперь очень умна, и тебе советовать нечего. Прощай, целую детей. Когда же наконец есть надежда увидать тебя? Ты не пишешь об этом.
Впервые опубликовано в юбилейном сборнике «Лев Николаевич Толстой», М. 1928, стр. 46—48. Год определяется сопоставлением с письмом М. Н. Толстой к Т. А. Ергольской от 28 января 1864 г., в котором она писала: «Скажите, пожалуйста, Левочке, что я получила его письмо, со вложением прошения» (прошения о разводе).
1 См. письмо № 40.
2 Письма М. Н. Толстой к Т. А. Ергольской от 8 февраля и С. Н. Толстому от 9 февраля 1864 г.
3 См. прим. 7 к письму № 36.
4 «Зараженное семейство».
5 В этот приезд И. С. Тургенев пробыл в Петербурге с 4 января по март месяц.
6 Елизавета Андреевна Берс.
7 «Довольно (Отрывок из записок умершего художника)». Впервые было напечатано в Сочинениях И. С. Тургенева (1844—1864), т. V, изд. бр. Салаевых, 1865.
8 См. письмо № 24.
* 40. В. П. Толстому. Неотправленное.
1864 г. Февраля 24? Я. П.
граф Валерьян Петрович!
Последнее письмо Ваше с приложением чернового прошения только подтвердило во мне то хорошее мнение о вас, которому я не изменял. Со времени вашего разрыва с сестрой, Ваши поступки в отношении ее всегда были вполне благородны, также как и этот последний. —
Прошение подписано, теперь у меня, но еще не подано, и я, прежде подания его, решаюсь еще раз обратиться к вам с следующими вопросами, на которые, надеюсь, что вы, как честный человек, ответите мне совершенно искренно и, раз ответив — сочтете свои ответы для себя вполне обязательными.
1) Обещаете ли вы содействовать решению дела в смысле развода?
2) В случае решения дела разводом, согласны ли вы на то, чтобы дети оставались при матери?
3) Будете ли вы продолжать выдавать деньги на содержание и воспитание хотя в той же мере, в которой вы это делали до сих пор?
4) Не полагаете ли вы удобным обеспечить чем-нибудь этот платеж?
5) Начинание этого дела не может ли значительно повредить вам по службе и вообще в общественном мнении, и всё ли вы остаетесь согласны на начатие дела?
Сестра пишет мне, что она боится сделать вам вред, не имея к вам ни тени враждебного чувства, и в случае, ежели бы вы могли пострадать, то она скорее готова отказаться от своего счастия.
Ради бога не сердитесь на меня, ежели выражения моего письма вам покажутся сухи и резки. Я просил вас о личном свидании и теперь повторяю эту просьбу. — При личном свидании всё бы уяснилось лучше. А чувства мои к вам не изменились с первого времени моей связи с вами. Ежели вы этому не верите, то тем хуже для вас.
Гр. Лев Толстой.
Датируется сопоставлением с письмом № 39.
* 41. А. П. Самариной.
1863 г. Декабря вторая половина — 1864 г. Февраль.
Очень благодарим вас, многоуважаемая Александра Павловна, и за ваше доброе намерение посетить нас и за вашу крайнюю осторожность. Мы не боимся прилипчивости, особенно зимой и при таком расстоянии. Жена радуется мысли познакомиться с вами и давно бы уже была у вас, если бы не ребенок, а главное нездоровье. Всё это время она хворала, но теперь слава богу, понемногу приходит в обычное состояние. Был на днях в Туле с твердым намерением быть у вас, но не успел. Скучаю, давно не видавшись с Петром Федоровичем. Во всяком случае у вас или у нас до скорого свидания.
Г[раф] Л. Толстой.
Датируется на основании упоминаний о ребенке (одном, второй ребенок Толстых родился в октябре 1864 г.), о недомогании С. А. Толстой (см. письма №№ 31 и 37) и о зиме.
Александра Павловна Самарина (1836—1905) — жена Петра Федоровича Самарина. См. т. 83, стр. 278.
* 42. М. И. Лонгинову.
1864 г.? Марта 19. Я. П.
Посылаю вам, многоуважаемый Михаил Николаевич, ваши книги и прошу извинить, что не сделал этого прежде. Я всё надеялся отдать их вам при свидании.
Книг ваших у меня 4. И чтений общества1… только одна. Я не мог ошибиться и затерять ваши книги, ибо горжусь тем, что у меня большой порядок для книг, в особенности для чужих, для которых существует особая полка. — Если же действительно окажется, что я взял у вас два тома, мне, пожалуйста, напишите, я разыщу или, во всяком случае, пришлю недостающий том. —
Очень благодарен за ваше приглашение и постараюсь воспользоваться им. Прошу передать мой поклон вашей жене.2
Искренно преданный Вам
гр. Л. Толстой.
19 марта.
Год определяется предположительно на следующих основаниях: с конца 1864 г. М. Н. Лонгинов не жил уже в Москве, а книги, о которых упоминается в письме, были взяты Толстым в Москве в декабре 1863 г.
Михаил Николаевич Лонгинов (1823—1875) — библиограф. Подробнее см. т. 47, стр. 308, и т. 60, стр. 77.
1 «Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете». В «Чтениях» с 1858 по 1863 г. печатались материалы о 1812 годе, которые Толстой читал в связи со своей работой над «Войной и миром».
2 M. Н. Лонгинов был женат на Александре Дмитриевне Левшиной (1836—1877).
43. М. Н. Толстой.
1864 г. Марта 24. Я. П.
24 марта.
Твое последнее письмо,1 милый друг Машинька, страшно и жалко, потому что чувствуешь, сколько ты выстрадала и страдаешь, но отсюда видно, что ты сама себе сделала какое-то страшилище из ничтожнейшего обстоятельства. Письмо твое было полезно тем, что оно окончательно побудило Сережу ехать. Соня была в Туле у тетиньки Пелагеи Ильиничны, и там ей с почты принесли твое письмо. Сережа отнял его у нее, прочел (ей не дал читать, и она честно, не читая, привезла его мне). Сережа, как она рассказывает — ты его знаешь — пришел в ужасное волнение и решил сейчас ехать к тебе. Дело только за деньгами. Но сумма, которая тебе нужна, так ничтожна, что только одиночеством я могу объяснить себе твой странный взгляд на всё это дело и что она через неделю наверное будет, а через две будет у тебя. — Машинька, главное и одно, что тебе нужно, это спокойствие и сила воли, которая у тебя есть.
Письмо твое еще тем хорошо, что ты хочешь приехать в Россию. Ради бога приезжай, это я не обдумываю, но всей душой чувствую, что это лучшее, что ты можешь сделать. Тетинька,2 которая, ты знаешь, по моему мнению, всегда по чувству безошибочно видит верно, какой есть лучший parti à prendre,3 одного желает — чтоб ты вернулась в Россию, и не для себя, а для тебя и детей, и ничего так не боится, как того, чтоб ты вышла за него4 замуж. — Я ей верю, хотя сам касательно шансов будущего твоего с ним счастья и не имею никаких убеждений. Будет, что богу угодно. Посылаю тебе письмо Валерьяна Петровича.5 Он на всё согласен, и письмо его хорошо, как может быть хорошо его письмо. Прошенье о разводе я не подавал, хотя навел справки и убедился, что дело это очень легко может быть сделано и окончено в 6 месяцев сроку, но теперь я подожду его подавать до твоего приезда или ответа. Вал[ерьян] Петр[ович] прислал все деньги, но ежели ты не досчитываешься 500 р[ублей], то это те, которые я взял за свой долг. — Теперь ты мне ничего не должна, а еще твоих денег у меня есть 250 р[ублей], стало быть выслать те ничтожные 4000 фр[анков] ничего не значит. Ежели бы это было 20 т[ысяч], то и тогда бы не нужно было так отчаиваться и расстроивать себя. — Я пишу тебе, успокаиваю тебя и себя, а в душе боюсь — не за те обстоятельства, в которых ты находишься, а за твое настроение. — Я Сережу не
