был в г. Ливнах и там на кладбище наткнулся на обелиск из простого песчаника, на котором прочитал тронувшую его надпись: «Здесь погребено тело крестьянской девицы Марии»; на другой стороне: «Здесь же погребен младенец женского пола», и на стороне, противоположной имени умершей: «Вот тибе друх мой последний от мине нарят», и внизу: «Отставной унтер-офицер такой-то» («Мои воспоминания», ч. II, стр. 319).

291. Н. М. Нагорнову.

1876 г. Октябрь. Я. П.

Как вы поживаете, любезный Николай Михайлович, и что наши дела? Напишите, пожалуйста. Я всё собирался в Москву, но теперь занялся делами и едва ли приеду ранее конца ноября.1 Если у вас есть мои деньги, будьте так добры, заплатите мадам Рено на Никитском бульваре, дом Вишняковой, 15 р. и 115 Белкиной с тем, чтобы они прислали жене шубу.

Что милая Варя и мелкота? Целую их. —

Ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано в «Сборнике Государственного Толстовского музея», М. 1937, стр. 219. Дата определяется содержанием и сопоставлением с письмом С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 1 октября 1876 г.

1 Толстой был в Москве 8—10 ноября. См. письма 292 и 294.

* 292. А. А. Фету.

1876 г. Ноября 12. Я. П.

Что от вас давно нет весточки, дорогой Афанасий Афанасьевич? Здоровы ли вы? Это главное. Мне казалось, что вы обещали писать мне из Москвы, и я всё ждал и теперь, бывши в Москве, заезжал к Боткиным.1 Они обедали, и я не взошел, но от швейцара узнал, что вы давно уехали домой. —

Где вы, в Москве или в Петербурге, или в Степановке? Лучше бы всего в Степановке.

Ездил я в Москву узнавать про войну.2 Всё это волнует меня очень. Хорошо тем, которым всё это ясно; но мне страшно становится, когда я начинаю вдумываться во всю сложность тех условий, при кот[орых] совершается история, как дама, какая-нибудь Аксакова3 с своим мизерным тщеславием и фальшивым сочувствием к чему-то неопределенному, оказывается нужным винтиком во всей машине. Пожалейте меня о двух вещах. 1) Сукин сын кучер, к[оторый] повел жеребцов в Самару, под хутором, уже в 15 верстах, утопил Гуниба в болоте, желая сократить дорогу. 2) Сплю и не могу писать. Презираю себя за праздность и не позволяю себе взяться за другое дело.

Передайте наш поклон Марье Петровне и Оленьке.

Ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано А. А. Фетом, с небольшими пропусками, в «Моих воспоминаниях», ч. II, М. 1890, стр. 322, с датой: «13 ноября 1876 г.». На автографе пометка С. А. Толстой: «12-го ноября».

1 К братьям жены Фета, рожд. Боткиной.

2 Назревавшую войну с Турцией. См. прим. 1 к письму № 273.

3 Анна Федоровна Аксакова (1829 — 1889), рожд. Тютчева, принимавшая деятельное участие в Славянском комитете, председателем которого был ее муж, И. С. Аксаков.

293. Н. П. Вагнеру.

1876 г. Ноября 12…13. Я. П.

Милостивый государь Николай Петрович!

Пожалуйста, извините меня, что так долго не отвечал на интересное письмо ваше.

Вполне ценя мысль предпринимаемого вами издания, я, к сожалению, не могу быть вам полезен. У меня ничего нет подходящего под программу вашего издания, и я так занят совершенно другого рода работами, что не могу ничего написать годного для вас.

Радуюсь случаю хоть письменного знакомства с вами и прошу принять уверения в совершенном уважении.

Гр. Л. Толстой.

На конверте:

С. П-бург. Университет. Его высокоблагородию Николаю Петровичу Вагнеру.

Отрывок впервые напечатан в «Русских ведомостях», 1911, № 255 от 5 ноября; полностью опубликовано в «Известиях Общества Толстовского музея», 1911, № 2, стр. 2. Датируется почтовым штемпелем отправления: «Тула, ноября 13, 1876 г.».

Николай Петрович Вагнер (1829—1907) — профессор зоологии Петербургского университета, автор многих специальных трудов, а также писатель-беллетрист, выступавший под псевдонимом «Кот Мурлыка». В 1870 г. Вагнер увлекся спиритизмом и выступил в печати со статьями и книгами о медиумизме. См. письмо № 229. В 1870-х гг. Вагнер задумал издавать ежемесячный научно-художественный журнал «Свет». Желая привлечь Толстого к участию в нем, он 18 октября 1876 г. написал ему длинное письмо, в котором изложил цель журнала — «при помощи тенденциозных популярно-научных рассказов и повестей» постоянно твердить обществу, что «вне науки нет рациональной, сознательной жизни, нет развития».

В 1889—1890 гг. в комедии «Плоды просвещения» Толстой высмеял профессора-спирита, в общей обрисовке которого Вагнер узнал себя и своего друга А. М. Бутлерова и написал по этому поводу резкое письмо Толстому. Толстой ответил ему письмом от 25 марта 1890 г. (см. т. 65). Этими четырьмя письмами и ограничилась переписка Толстого с Вагнером.

* 294. H. Н. Страхову.

1876 г. Ноября 12…13. Я. П.

Вы истинный друг, дорогой Николай Николаевич. Несмотря на мое молчание и молчание на важное письмо ваше,1 вы все-таки радуете меня своими письмами. Не могу выразить, как я благодарен вам за последнее, не заслуженное мною, письмо ваше.2 Чтобы объяснить и оправдать мое молчание, должен говорить о себе. Приехав из Самары и Оренбурга, вот скоро два месяца (я сделал чудесную поездку), я думал, что возьмусь за работу, окончу давящую меня работу — окончание романа — и возьмусь за новое; и вдруг вместо этого всего до сих пор ничего не сделал. Сплю духовно и не могу проснуться. Нездоровится, уныние. Отчаяние в своих силах. Что мне суждено судьбой, не знаю, но доживать жизнь без уважения к ней, а уважение к ней дается мне только известного рода трудом — мучительно. Думать даже, и к тому нет энергии. Или совсем худо, или сон перед хорошим периодом работы. Думать не могу сам, но понимать могу, особенно вас, и понял и оценил ваше первое письмо и всей душою желаю, чтобы вы окончили этот труд.3 Я перечел его несколько раз и читал Фету,4 и мы с ним поняли и одобрили ваши мысли, насколько мы их поняли. Одно, вопрос о том, чтó есть настоящее познание, невольно требует ответа.

Настоящее познание, по-моему, и я уверен, по-вашему будет так же, но вы лучше это выразите, дается сердцем, т. е. любовью. Мы знаем то, что любим, только. —

Последний вопрос ваш в нашей философской переписке был: чтò есть зло?5 Я могу ответить на него для себя. Разъяснения на этот ответ я дам вам в другой раз и, надеюсь, на рожестве. Мы с женой мечтаем, что вы приедете, пожалуйста, приезжайте. Так ответ следующий: зло есть всё то, что разумно.6 Убийство, грабеж, наказание, всё разумно — основано на логических выводах. Самопожертвование, любовь — бессмысленны.

Был я на днях в Москве только за тем, чтобы узнать новости о войне. Всё это очень волнует меня. Теперь вся ерунда сербского движения, ставшая историей, прошедшим, получила значение. Та сила, которая производит войну, выразилась преждевременно и указала направление. —

В Оптину пустынь непременно поедемте. Любящий вас всей душой

Толстой.

Пожалуйста, если вам возможно, приезжайте на святки.

Впервые опубликовано, с пропусками и вставками, в Б, II, стр. 302—303. Датируется на основании пометки Страхова на автографе: «1876 г. Ясн. 13 ноября».

1 Письмо Страхова от 12 октября (ПС, стр. 88—91).

2 Письмо Страхова от 4 ноября (ПС, стр. 91—93).

3 О характере этого задуманного (но не осуществленного) труда по критике естественнонаучного материалистического познания и обоснованию другого, идеалистического, Страхов писал Толстому 12 октября.

4 Фет был в Ясной Поляне 20 октября.

5 См. ответ Страхова от сентября 1876 г. на неизвестное письмо Толстого (ПС, стр. 87).

6 Ср. аналогичное рассуждение в письме к Страхову от 11 мая 1873 г.

295. Я. П. Полонскому.

1876 г. Ноября 17…18. Я. П.

Вы не поверите, любезнейший Яков Петрович, как много я благодарен таинственной даме — не за то, что она перевела мою плохую повесть, но за то, что вызвала ваше письмо. Вы мне не только старый знакомый, но — надеюсь, что это взаимно— но один из родственных по сердцу людей и как человек и как поэт.

Я уверен, что если мы проживем Мафусаиловы года, то, встретившись через сотню лет, мы оба просияем от удовольствия и встретимся всегда как близкие люди. Насчет права перевода я только могу выразить свою благодарность и желания успеха переводчице и, разумеется, изъявляю полное согласие. Ко мне часто обращаются переводчики с письмами, и так как я не понимаю, зачем это им нужно, то я никогда не отвечаю.

Я в Петербурге уже не был лет 16 и надеюсь никогда не быть; но мне всё кажется и ужасно этого желаю, что мы где-нибудь встретимся.

Искренно любящий вас

Л. Толстой.

Впервые опубликовано по копии в «Летописях Государственного литературного музея», кн. 12, М. 1948, стр. 217. Дата определяется предположительно сопоставлением с письмом № 296.

Ответ на письмо от 8 ноября 1876 г., в котором Полонский, напоминая о своем старом знакомстве с Толстым, спрашивал у него, по поручению одной своей анонимной знакомой, разрешения напечатать во Франции ее перевод повести Толстого «Семейное счастие». Письмо Полонского напечатано в «Летописях Государственного литературного музея», кн. 12, М. 1948, стр. 216.

Яков Петрович Полонский (1820—1898) — поэт. О нем и о его знакомстве с Толстым см. т. 47, прим. 1223, и статью Г. Миролюбова в «Летописях Государственного литературного музея», кн. 12, М. 1948, стр. 210—215.

296. H. Н. Страхову.

1876 г. Ноября 17…18. Я. П.

Я немножко ожил, дорогой Николай Николаич, и перестаю презирать себя, и потому хочется писать вам. — «Вот истинный друг», невольно я сказал, когда увидал ваш почерк на последнем письме со вложением Полонского.1 Я ему отвечаю.

Очень мне неприятно было прочесть статью Авс[еенко] о Григорьеве,2 в особенности потому, что знаю, как вам это умышленное, отчасти и настоящее непонимание, но скрытое под видом высоты презрительно-насмешливой, — как оно вам больно. Какая мерзость литература! Литература газет, журналов. Разве не то же самое теперь я, заинтересованный политическими событиями, читаю во всех газетах. То же полуумышленное, полунатуральное, скрывающее свою тупость под важностью отношений к важнейшим явлениям жизни. Ужасная мерзость литература. Кроме ее высших проявлений — настоящего ученого труда без всякого направления, философского беспристрастия мышления, и художественного творчества, к[оторое], льщу себя гордой надеждой, что нашло на меня эти последние дни.3

Жалко, что вы свои статьи4 печатаете в Гражданине.5 Правда, что все эти газетные фирмы, с своими различными характерами, одинаково противны, но в Гражданине есть что-то ребяческое по глупости, но не по невинности, и вместе с тем фальшиво-восторженное, христианско-аристократическое.

Что вы скажете о рожестве. Буду ждать с волнением вашего ответа. Только вы обязаны будете становиться на стул и убирать елку и привязывать ленточки к конфетам.

Кажется, мы не минуем Голохвастовых, и жена звала их, если уже не может чаша сия итти мимо — приехать на рожество. Я не в