Ренана, Прудона.2 Max Muller, Burnouf у меня есть теперь. Одного мне нужно еще — это Канта этику, «Критика практич[еского] разума» кажется; но я выписал себе.3 Над Соловьева статьей4 я долго ходил, боясь к ней приступить. Я видел, что она касается того самого, что занимает меня; и в изложении мыслей современного и соплеменного мыслителя есть особенная волнующая близость и значительность. Нынче я прочел ее. Всё шло прекрасно до стр. 12-й, где вдруг оказывается, что основные начала знания добра и зла бывают (это нашел Соловьев) отвлеченные и положительные, а положительные имеют силу тогда, когда за ними признается основание божественное. Что такое божественное? Что это за знание или мышление, при котор[ом] предполагается бог, и что такое бог? Прежде надо решить, законны ли те начала, к[оторые] не могут быть постановлены без бога; или наоборот, законны ли те, к[оторые] без бога. И что такое за необходимость вводить бога? Случайное ли это суеверие, или неумелость выражения, или это необходимый прием мышления. И не единственный ли это прием мышления об основных началах (как я думаю)? И тогда, да и не только тогда, но и во всяком случае, нужно объяснить, говоря об началах, за кот[орыми] признается божественное основание, что такое это значит; ибо очевидно, что в этом основании-то и самое начало. А он классифицирует. Если бы он потрудился определить, что он разумеет под полож[ительными] начал[ами], имеющ[ими] основ[анием] божеств[енное], то он бы наткнулся на то самое начало, без которого не может быть и отвлеченных начал. Отвлеченные слова могут быть, но начал знания не может быть иных, как положительных (т. е. настоящих), ибо если бы они не были настоящие, не было [бы] и знания никакого. А основы эти необъяснимы разумом, находятся вне нас и потому божественны, не потому, что они прекрасны, непоколебимы, истинны, а потому, что они обнимают нас с нашим знанием, мы в них, в их власти, и потому они для нас боги или бог. — Я увлекаюсь, высказывая то, что я думаю, и высказываю, кажется, неясно, но возражение мое Соловьеву и всем философским статьям этого рода остается во всей силе; нельзя, говоря об основах знания, вводить понятие божества, как случайный признак, годный для подразделения.
Потом, как неверно и мелко — его попытка опровержения Шопенгауера, что при сострадании мы будто содействуем призрачной, ложной жизни тех, кому мы сострадаем. Шоп[енгауер] говорит, что, отдаваясь состраданию, мы разрушаем обман обособления и отдаемся закону сущности вещей, единству, а чтò из этого выйдет — это всё равно. Его этика совпадает следовательно с метафизическим началом. Чего же еще можно требовать?
Против утилитаризма тоже неубедительны его доводы, что необходим абсолютный принцип, почему [?] Формула альтруизма опровергается, по-моему, точно так же просто, как и формула эгоизма. Встретившиеся в дверях еще скорее разойдутся, если подерутся, чем если каждый будет уступать один другому. Практического приложения этой формулы очевидно нет никакого и нелепость ее не бросается нам в глаза только потому, что нравственная истинность этого положения, соответствующего основному началу нашему, слишком очевидна.
Не взыщите, что, рассчитывая на благосклонность вашего понимания моих мыслей, высказываю их вам как попало. Радуюсь вашему обещанию — кончить статью на рожестве. Смотрите же, не откладывайте и пришлите мне. Фет в восхищении от вашего письма5 и вашего обещания приехать к нему. — Мы опять вместе поедем, если бог даст, так как я надеюсь, что вы лето ваше свободное время никому не обещаете, кроме нас. — Жена и ребенок, слава богу, здоровы, и я оживаю. Что я делаю? Не могу сказать, но я работаю и более доволен собой.
Я узнал в Туле, куда я ездил, как гласный, на земское собрание, Хомякова,6 сына А. С. Очень хороший и умный человек. Хотелось бы вас познакомить с ним.
Ваш Л. Толстой.
Впервые опубликовано, по рукописной копии, в «Литературном наследстве», т. 37-38, стр. 181—182. Датируется на основании пометки Страхова на автографе: «18 дек. 1877. Ясн.»
1 В письме от 12 декабря Страхов сообщал о смерти единственного сына его друзей Стахеевых. В письме от 27 декабря Страхов пояснял непонятую Толстым мысль. См. ПС, стр. 139.
2 Пьер Жозеф Прудон (1809—1865) — французский экономист и публицист, теоретик анархизма. В многочисленных работах Прудона наглядно проявляется его теоретическое убожество, что гениально показал Маркс в своем труде «Нищета философии».
3 «Критика практического разума» — одно из главных произведений Канта; в яснополянской библиотеке сохранился экземпляр этой книги на немецком языке, с многочисленными пометками Толстого.
4 Имеется в виду статья Вл. С. Соловьева «Критика отвлеченных начал», печатавшаяся в «Русском вестнике», 1877, №№ 11 и 12.
5 От 27 ноября 1877; опубликовано в «Русском обозрении», 1901, №1, стр. 72—73.
6 Дмитрий Алексеевич Хомяков (1841—1919) — помещик Тульской губернии, земский деятель и писатель славянофильского направления, сын Алексея Степановича Хомякова, известного славянофила.
* 371. C. Н. Толстому.
1877 г. Декабря 20…23. Я. П.
Кум приехал, и теперь дело только за вами. Пожалуйста, Марья Михайловна, не откажите, и ты, Сережа, не будь индиферентен, а содействуй тому, чтобы Марья Михайловна приехала. Маршрут наш следующий: во вторник 27-го вы, т. е. Марья Михайловна с Верочкой, выезжаете утром по курьерскому из Лазарева и приезжаете в 12 в Тулу, где вас встречу или я, или ваш будущий кум — Степа, в возке, если погода дурна, или в санях, если погода хороша. В этот же день и будут крестины, если всё будет благополучно, и, окрестив, вы пробудете [у] нас, сколько вам будет возможно. Я думаю, что не нужно говорить, что чем дольше вы пробудете, тем будет для нас лучше. Сережа же останется караулить детей и, как я предлагал, приедет за вами. Или, может быть, останется у нас с Верочкой. И для Верочки и для Тани это будет такая радость! Впрочем, вы о дальнейшем решите сами. — Мы только бы хотели пригнать так, чтобы сделать елку при Верочке. Но крестить, пожалуйста, приезжайте.1
Ваш Л. Толстой.
Пожалуйста, книги мне пришли, особенно старину,2 чем больше, тем лучше.
Дата определяется сопоставлением с письмом № 369.
1 Приезд семьи С. Н. Толстого на крестины Андрея Львовича, повидимому, не состоялся, так как крестили его С. А. Берс и Т. Л. Толстая.
* 372. А. А. Фету.
1877 г. Декабря 24. Я. П.
Сейчас получил ваше письмо,1 дорогой Афанасий Афанасьич, и ужасно радуюсь мысли увидать вас, и особенно в день нового года, к которому я суеверен. Значит, следующий 1878 год я в конце его или буду ужасно чем-нибудь разочарован, это если вы не приедете почему-нибудь, или очень обрадован. Критика der reinen Vernunft2 у меня есть — мне нужно Критику практического разума. Мне кажется, что есть такая.
У нас всё слава богу. Наш поклон Марье Петровне. Пожалуйста, приезжайте.
По намеку вашего письма вижу, что у вас опять беды с вашими племянниками.
До свиданья.
Ваш Л. Толстой.
24 декабря.
1 От 22 декабря 1877 г., в котором Фет просил 1 января выслать за ним лошадей на Козловку к вечернему поезду.
2 «Критика чистого разума» Канта. Фет писал 22 декабря: «Купил и везу Вам».
373. В. А. Иславину.
1877 г. Декабря 28…29? Москва.
Не могу выразить, любезный друг Владимир Александрович, как я тебе благодарен за твои хлопоты по моему делу, хлопоты, которые увенчались таким даже несколько неожиданным и слишком быстрым для меня успехом.1 Продолжаю злоупотреблять твоим долготерпением и добротой. Ты уж, когда кончишь, сразу обругай меня. Дело теперь вот в чем: покупая все 4.000 д[есятин], я имел в виду приобресть только 1500 д[есятин], близкие к моему хутору, и рассчитывал, пока будут итти переговоры, устроить дело перепродажи остальной — 2500 или хоть 1500 д[есятин]. На всю землю у меня даже и нет всех денег — недостает 20 т[ысяч]. Теперь же это быстрое согласие Бистрома застало меня врасплох, и денег всех нет и жутко затратить (заняв деньги) такой большой для меня капитал на землю, которая даст доходы сомнительные или малые. Изложу мои предложения по степени их для меня желательности, и от тебя, ведшего дела и потому знающего, насколько мы связаны предложением 40 т[ысяч] за всю землю, будет зависеть передать то, или другое, или третье предложение. Желательнее всего бы было, не связывая себя окончательным согласием купить, выговорить время для того, чтобы поверенный мой съездил на место и устроил там дело перепродажи. Для поездки нужен месяц. Это самое лучшее. Менее хорошо уже было бы тотчас ударить по рукам и предложить 5000 задатку (и более, если нужно), а совершение купчей отложить до 1 марта и выговорить у Бистрома право перепродажи земли, так чтобы он совершал две купчие — одну со мной, а другую с тем покупателем, которого я представлю. Это избавит меня, если я найду покупателя, от займа денег и лишнего расхода на купчую.
Если же и это нельзя, то я предлагаю 5000 задатку (можнс и больше, до 15 000) и при совершении купчей, не ранее марта, выплачиваю все деньги.
Вопрос аренды, очень важный для меня, хотя и устранен телеграммой Тимрота, в которой он говорит, что отказывает от аренды, все же представляет с постройками, находящимися на земле, с посевом, пахотой или отданной землей, или нанятыми на землю рабочими, очень много затруднений и дел, которые надо уяснить. Я уверен, что все эти дела я разъясню очень хорошо благодаря тому, что знаю Тимрота не только за любезного, но и за благороднейшего человека, но на всё это понадобится время. Если бы при 2-м или 3-м предложении можно бы было выговорить то, чтобы Бистром заложил свою землю (хлопоты по этому, разумеется, возьму я — мой поверенный, и ему только нужно будет подписать) и деньги залога принял бы в счет 40 000, было бы еще лучше.
Написать-то я написал, но, право, жутко становится, когда подумаю, с какой стати тебе, у которого, верно, много своих дел, я навязываю такую путаницу. Но ты всегда, смолоду еще, когда выкупал меня из биллиардных,2 удивлял меня соединением адуевщины3 с самой несвойственной ей готовностью делать для других — для меня, по крайней мере. Надеюсь, что и теперь так же будет. Целую руку твоей жены. Соня кланяется ей. У нас слава богу. Степа мне подробно рассказал про вас и ваших детей. Я рад, что вы приласкали его.
Впервые опубликовано в «Летописях Государственного литературного музея», кн. 2, М. 1938, стр. 53—54. Дата определяется сопоставлением с телеграммой от 29 декабря 1877 г., посланной в тот же или на следующий день.
1
